А вот и Фёдор! Дед хлопнул себя ладонями по коленкам и весело посмотрел внуку в глаза: Признавайтесь, молодой человек, почему вас так тянет в местечко с чудным названием Подболотье? Мне тут мама рассказывала, что твои одноклассники ездят туда отдыхать, но что-то верится с трудом. Может, подружка виновата?
Дед лукаво подмигнул, намекая, что внуку давно пора завести симпатию. От такого предположения Федькины брови поползли вверх, и он сказал:
Ещё чего выдумаешь! Это у Юльки одни глупости на уме.
Ну-ну
Шум чайника заглушил ироничное дедово «ну-ну», и Федька подумал, что вопрос с поездкой решён окончательно, как вдруг мама предложила:
Знаете, приятельница посоветовала нам снять домик в посёлке Котово, недалеко от Боровичей. Место живописное, чистая речка, сосновый бор.
А что? Дед, не сходя с места, взял с кухонного стола чайник и налил себе кипятку. По-моему, неплохая идея. Ехать по рекомендации куда приятнее и надёжнее, чем надеяться на авось.
От этих слов Федьке показалось, что кипяток дед вылил не в чашку с розочкой, а ему на голову. Он с мольбой поднял глаза и разлепил губы, едва сумев выдохнуть:
Де-е-ед!
* * *
Вам туда. Килóметров десять прошагаете, и будет ваше Подболотье, сказала толстая стрелочница в ярко-жёлтой куртке. Накрученный на голову зелёный платок с торчащими вверх концами делал её похожей на луковицу с грядки.
Десять киломéтров? вежливо переспросил женщину дед Коля.
Килóметров, весомо поправила она деда, затыкая за голенище резинового сапога свёрнутый в трубочку жёлтый флажок, которым только что сигналила поезду, и поинтересовалась: Дачники?
Дачники. Дед покаянно опустил голову, кивком указав на два объёмистых рюкзака свой и внука.
Вижу, что дачники. Стрелочница обтёрла рот двумя пальцами, оценивающе осмотрев приезжих.
Коротко стриженный парнишка с каштановыми волосами, примерно одногодок её внуку Серёжке, восторженно крутил головой из стороны в сторону, осматривая убогую станцию. Дед, напротив, интереса не проявлял. На его лице читалось явное разочарование, и это задевало стрелочницу.
«Ежели у нас не нравится, так чего приехали?» подумала она, но вслух вежливо посочувствовала:
Что ж вы в такое дальнее село наладились, или родня там у вас?
Никого нет. Приехали наудачу, а теперь вот оказывается, что и до места неизвестно как добираться придётся. Одни, по лесу, по незнакомым местам. Дачник потерянно развёл руками в стороны, и стрелочница заметила, какие у него молодые глаза. Серые, как речная вода в половодье. Точно такие глаза были у её мужа, когда он ещё женихом бегал за ней на станцию, чтобы вместе встречать поезда.
Отмахиваясь от воспоминаний, бередящих душу, женщина поднесла ладонь ко лбу, сдвинув платок на затылок и приоткрывая лоб, пересечённый двумя морщинками:
Не знаю, чем вам помочь Она задумалась, словно определяя, можно ли им доверять. Видимо, решившись, сказала: Вы пойдите прямо через мостик на ту сторону реки. Увидите фургон, автолавка по-нашему. Спросите Генку Голубева шофёра. Он нынче в Подболотье ладился, авось и вас подбросит.
Спасибо вам.
Тяжёлые рюкзаки легли на плечи дачников, принизив к земле мальчишку с любопытной мордахой.
Помогай Господи.
Стрелочница вздохнула и долго смотрела вслед приезжим, чувствуя, как в её душе растекается умиротворение. Лето, отпуска, через пару недель их станция наполнится жизнью и детскими голосами. Приедет из города и её внук. Уж скорей бы.
Душный воздух плавился, пыль забивалась в нос, а стальные рельсы, перерезая шпалы, выдавливали из них запах мазута и щебня.
От волнения, что он скоро увидит Подболотье, у Фёдора пересыхало во рту. В общем вагоне было так душно и жарко, что семь часов езды показались вечностью. Поезд несколько раз подолгу останавливался на перегонах, и тогда проводница с хмурым лицом объявляла пассажирам:
Ремонт путей, потерпите.
Чего только Федька не делал, чтобы прогнать дорожную скуку: и спал, и пытался читать книжку, и решал кроссворд. Но из его занятий ничего путного не выходило. Унылую поездку немного скрашивало предчувствие тайны Подболотья и симпатичная девчонка лет четырнадцати, сидевшая через два купе от них. Голубые джинсики, по-модному порванные на коленях, ловко облегали стройные ноги, а красная футболка красиво подчёркивала яркость светлых волос, распущенных по плечам.
Делая вид, что в упор не замечает попутчицу, Федька то и дело смотрел в её сторону нарочито безразличным, долгим взглядом, словно высматривая что-то в глубине вагона.
Симпатичная, правда? прошептал ему на ухо дед.
Кто? Та тётенька в зелёном платье? прикинулся дурачком Федька.
Девчонка вышла за две станции до их Глубокого, и Федька почти сразу забыл про неё, распластавшись у окна. Подъезжаем! Где-то здесь его ждут приключения!
* * *
Так сложилось, что за всю свою тринадцатилетнюю жизнь Фёдор Румянцев был в настоящей деревне всего один раз в возрасте трёх лет, и то благодаря маминой подруге тёте Ларисе. Именно она убедила маму поехать с детьми погостить к ней в деревню. Те несколько дней мама всю последующую жизнь вспоминает с ужасом.
Вы не представляете, подчас рассказывала она знакомым, комарья полно, из дому носа не высунуть. Пока до туалета добежишь, все ноги изожрут. За водой надо на речку ходить.
С коромыслом! На этом месте мама делала паузу, приглашая ужаснуться вместе с ней. Носить воду на коромысле невообразимо трудно. На плечи давит, съезжает набок, а вёдра с водой раскачиваются, как качели. Я облилась с головы до ног. А вода, надо сказать, холодная. Потом я, конечно, сообразила ходить на реку с пластиковыми бутылками, но это тоже не великое удовольствие. Газ надо экономить, по телевизору одна программа. В общем, врагу не пожелаю!
Само собой, те несколько дней Федька совершенно не запомнил, и теперь настоящая сельская местность, окружавшая их с дедом, казалась ему срисованной с картинки. Он шёл за дедом по направлению к мостику, указанному стрелочницей, и думал, что в городе он совершенно не замечал неба, вроде как его и не существовало. Так, невзрачная серовато-голубоватая марь за окном десятого этажа.
Тут небо было огромным, ярким, синим и таким глубоким, что Федьке захотелось сложить руки лодочкой и с размаху нырнуть в его глубину, с замиранием сердца ощутив, как по бокам скользит мягкая пена облаков, а плечи обливает солнечный жар.
Станция Глубокое осталась позади, открыв на горизонте кромку леса, около которого виднелся жёлтенький кузов Генкиного фургона.
Высоченный столбовой лес так плотно сомкнул ели, что казался единым тёмным массивом, среди которого редкими мазками проблёскивали белые стволы берёз и низкие кусты ракитника, словно в испуге клонившегося поближе к земле.
День близился к полудню, и жара начинала подсушивать прибитую росой пыль на дороге, налипающую на кроссовки. Смахивая бисеринки пота со лба, дед, шумно отфыркиваясь, шёл впереди, совсем согнувшись под тяжестью рюкзака. Мешок Фёдора был немного легче, он сам напихал туда самое необходимое: плеер, пару наушников, карту России, на случай, если придётся блуждать по лесу, переговорное устройство, собранное из конструктора, и пару фонариков для непредвиденных обстоятельств. Остальное пространство рюкзака мать забила всякой всячиной, включая майки, трусы, носки и тёплую осеннюю куртку.
Вдруг будет холодно, объяснила она сыну, когда он сверлил глазами похожий на арбуз зелёный рюкзак.
«Жаль, что у деда Коли нет автомобиля», сокрушался Федька, думая о том, что до Генкиной машины надо тащиться с километр, а там ещё неизвестно, подбросят ли их до Подболотья или нет.
Добрый день! Вы Геннадий Голубев?
Дед тяжело скинул мешок с плеч и вопросительно посмотрел на щупленького, дочерна загоревшего молодого человека, который старательно связывал между собой рассыпавшиеся коробки с печеньем.
Не отрываясь от работы, Геннадий коротко кивнул. Был он невысокий и некрасивый, с острым носом и торчащими в стороны ушами, которые делали его похожим на летучую мышь.
Поскольку Голубев интереса к их персонам не выказал, дед снова сделал попытку наладить контакты:
Гена, нас к вам направила стрелочница со станции.
Ещё один быстрый взгляд в сторону деда дал понять, что Геннадий ждёт продолжения. Николай Петрович приободрился:
Нам надо попасть в Подболотье. Говорят, что вы можете нас подвезти. Мы заплатим, не сомневайтесь.
В Подболотье, говорите?
Под пальцами шофёра треснула одна из коробок, и по траве, прыгая, брызнули жёлтые кругляшки печенюшек с волнистым узором. Одна печенинка упала и разломилась. Фёдор машинально поднял её и положил на ладонь, не зная, куда девать. Отдать хозяину разломанную неудобно, выбросить жалко.
А ты съешь, иронично сказал Генка, словно испытывая Федьку «на слабо»: съест или побрезгует.
Спасибо.
Ни секунды не размышляя, Федька положил в рот влажноватое печенье, почувствовав, как на зубах хрустнул песок. Но не выплюнул, а проглотил. Подумаешь упало на землю! Проворно встав на коленки, он принялся собирать печенье с упругой травы, горстями подавая Генке, который молча складывал его в полиэтиленовый мешок.
Помочь? Федька кивнул на коробки.
Сам справлюсь.
Голос шофёра по-прежнему был сух, но из него исчезли настороженные нотки, да и на деда он посматривал вполне доброжелательно. Загрузив товар, Генка выпрямился и вытер руки о замусоленные джинсы, вздувавшиеся на коленях пустыми пузырями, и небрежно поинтересовался:
Вы в Подболотье к затворнице?
Не сговариваясь, Федька с дедом спросили:
К какой затворнице?
К той, у которой дом за забором, уточнил Генка и пояснил: Я сразу понял, что вы к ней. Обычные дачники в нашу глушь не заглядывают. Опасно слишком.
«Опасно!» У Федьки сладко защекотало в носу в предвкушении приключений, и он в восторге прошептал:
Здорово!
Поймав осуждающий взгляд деда, Федька съёжился, старательно пряча свой восторг в раздутую губу.
Вы не угадали, мы не к затворнице, сказал дед. Мы вольные дачники, и в Подболотье хотим снять комнату на лето. Вы не слышали, кто-то там сдаёт?
Долгий, слишком долгий ответный взгляд Голубева, видимо, подсказал деду, что в этом Подболотье, что-то не так. Благодушное выражение на дедовом лице сменилось суровым. Оно не сулило ничего хорошего, и Федька уже приготовился ныть и канючить, мучительно подбирая самые убедительные аргументы.
Но Генка Голубев, словно прочитав несложные Федькины мысли, уверенно вскочил на подножку грузовика и широким жестом указал на сиденье:
Садитесь, так и быть, подброшу. Только имейте в виду, зубы крепко не стискивайте и не разговаривайте, не то языки пооткусываете: дорога в Подболотье яма на яме. Один я могу проехать. А остановитесь у бабы Лены малярихи. Не прогадаете.
* * *
Когда, натужно гудя, машина взяла очередное препятствие, Федька понял, что ещё одна яма и его голова оторвётся от туловища, весело запрыгав по кочкам, мелькавшим за стеклом.
Спину ломило, в глазах плясали мушки, а язык, как и предупреждал шофёр, больно саднил, поцарапанный передним зубом со щербинкой.
Рядом с ним, спиной вжавшись в сиденье, мужественно покряхтывал дед, зеленея лицом на каждом спуске с горки.
Поняв, что деда Колю не на шутку укачало, Федька забеспокоился:
Скоро приедем?
Скоро, жизнерадостно пообещал Генка Голубев, заложив очередной вираж, от которого машина чуть не завалилась набок. Полпути проехали.
Дорога проходила по вырубленной в густом лесу просеке, неожиданно ныряя то вверх, то вниз и заставляя пассажиров резко подпрыгивать. Порой лес смыкался и ветви елей били по кабине машины, словно заколдованные злым волшебником сказочные чудища. В лесу было так сумрачно, что приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть дорожное полотно, похожее на гигантскую стиральную доску.
Никогда прежде не видел такой дороги, простонал дед, даже когда служил в армии.
А это не дорога, сказал Голубев, снизив скорость на очередной выбоине, это лежнёвка. Догадавшись, что попутчики не понимают, пояснил: Когда-то была дорога, вымощенная лесом, который вырубали. Чуете, как мы по полусгнившим стволам едем?
Чуем, лязгнув зубами, подтвердил Федька.
Говорят, что эту дорогу ещё Чингисхан для своего войска прорубил, когда на Великий Новгород шёл. Да только зря старался. Сгинули татары в здешнем болоте. Все до единого человека. Вместе с конями и оружием.
То ли в кузове машины что-то звякнуло, то ли под колёса попал лист железа, но только на этих словах Голубева Федьке послышался отдалённый скрежет металла и еле различимое ржание коней, уходивших в зыбкую болотистую почву. Ахнув, он схватил деда за руку, не в силах сдерживаться:
Деда, ты слышишь звон?
Слышу, Фёдор, слышу, приглушённо отозвался голос деда. Это звенит моя голова.
Фёдор готовился к худшему. Но вдруг машина поехала ровнее.
Вот оно, болото, указал Геннадий, одной рукой придерживая руль, а другую высунув в распахнутое окно. Запомните, дачники: с той тропы, по которой мы едем, в сторону ни ногой. Иначе вас никогда не найдут. Он хохотнул: Или найдут археологи через тысячелетие. Говорят, в торфе ничего не гниёт. Будете стоять столбом рядом с конницей Чингисхана, целые и невредимые.
От шутки Голубева веяло жутью, и Федька с благоговейным ужасом посмотрел на огромное бурое поле с тонкими хлыстовинами мёртвых деревьев без верхушек.
Но дед Коля, почувствовав себя на равнине гораздо бодрее, убеждённо подтвердил слова Геннадия:
Верно, Гена, вы заметили. Торф действительно способен консервировать органику, то есть живую материю. Когда я работал на Урале, около нашего завода археологи нашли целую охотничью стоянку с тысячелетней историей. Так что вполне вероятно, что и на вашем болоте археологам есть где приложить усилия.
Представив «законсервированную» конницу, Федька размечтался: наверняка рукопись с крюками указывает на место сокровищ Чингисхана!
Ну и ну, в какое место занесла их с дедом судьба!
Что если набраться храбрости и немного покопать, не сходя с дороги? Хотя бы настолько, насколько тянется рука? Вот было бы здорово откопать какой-нибудь колчан со стрелами или настоящее копьё! А уж когда посчастливится разыскать клад
Не моги и думать, оборвал его расчёты дед, прихлопнув ладонью по коленке, знаю, что ты замышляешь.
В один миг спустившись с сияющих вершин мечты в жестокую действительность, Федька собрался возразить, что дед ошибается, но не успел. Впереди показался высокий забор с колючей проволокой по верху, за которым возвышалась крыша дома, увенчанная спутниковой тарелкой. Забор был металлический, выкрашенный ярко-красной краской, а тарелка показалась такой большой, что Федька стал прикидывать, сколько человек туда поместится, если использовать её как санки зимой.
Несмотря на весёленькую окраску, колючая проволока придавала сооружению мрачный вид неприступной крепости, а глухо задраенные ворота с глазком указывали на то, что хозяин гостей не жалует.
Это дом местной затворницы, сказал Генка, есть тут одна такая. Видно, от кого-то скрывается.
Он не договорил, предлагая по его тону самим догадаться, какой человек тут живёт, прячась от людских глаз. Не останавливаясь, машина пролетела мимо особняка, и рука Голубева уверенно нажала на кнопку сигнала, издавшего гудящий звук, покрывший шум гравия под колёсами.