И в тот же миг Прохор исцелился. Лишь след на его теле остался навсегда: углубление величиною с кулак.
Никому из присутствующих, кроме него самого, чудесное явление не было открыто. Просто все удивились скорому его выздоровлению.
И только спустя много лет, перед самой своей кончиной, поведал он о великом чуде, бывшем с ним. Впоследствии на месте, где Прохора исцелила Пресвятая Богородица, возвели Божиим Промыслом больничную церковь во имя преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. На месте воистину чудесном
Серафим, Пламенный
Сердце Прохора возгорелось любовию к Богу. Восприимчивая душа его преисполнилась высоких мыслей и чувств. В благодарность Господу за своё исцеление благословился он у старцев на хлопотный труд сборщика средств для возведения больничной церкви.
И отправился странствовать по Руси по бесконечным стёжкам-дорожкам, по сёлам и деревням, прося православных подать на храм. Завернул и на родимую сторонушку, на землю Курскую и в самый богоспасаемый град Курск. Слава Богу, матушку, Агафью Фотиевну, застал в живых. Повидался с братом Алексеем и сестрой Прасковьей.
Алексей помог в богоугодном деле: с его лёгкой руки курское купечество щедро пожертвовало на монастырскую церковь.
С собранными деньгами поспешил Прохор в обратный путь, усердно моля Матерь Божию быть ему Путеводительницею и возлагая на Неё всю надежду. С Божией помощью вернулся в родную обитель жив и здрав, избежав разбойного нападения. И со слезами вознёс тёплую молитву Пречистой Деве за Её заступление.
Когда же церковь была построена, украшена и освящена, Прохор своими руками сработал для неё кипарисный престол.
И с той поры чаще всего причащался в новосозданном храме.
Видя его неутомимое усердие к Богу, однажды сказал Пахомий:
Чадо! Немало ты потрудился на послушаниях и возрос духовно. Вполне достоин ты пострижения в монахи.
Просияло лицо Прохора.
Отче святый! повергся он на колени. Только этого и желает моя душа!
С этой минуты стал считать он дни до праздника Успения Пресвятой Богородицы, в канун которого должно свершиться пострижение. Семь дней инок Прохор непрерывно молился, ежедневно причащался Святых Таин и вкушал только лишь просфору.
И настал этот день.
Заканчивалась всенощная. Двое монахов подошли к Прохору и, взяв под руки, отвели к дверям церковного притвора. Здесь он снял свои одежды и остался в одной лишь белой рубахе до пят.
Погасили свет. Только свечи и лампады горели пред иконами, высвечивая строгие лики святых. Таинство началось
Трижды сотворив земной поклон, Прохор упал ниц и на локтях пополз к алтарю, где у царских врат стоял отец Пахомий. Коснувшись челом ног настоятеля, он поднялся с пола и смиренно опустил голову. Сам Христос с Божией Матерью и Ангелами, невидимо для человеческих глаз пребывающие в храме, будут слушать его монашеские обеты.
Согласен ли ты навсегда оставить свои желания и с любовью исполнять послушания настоятеля и братии и пребывать в постничестве до последнего дыхания? торжественно вопросил Пахомий.
Ей-богу, владыко святый! твёрдым голосом ответствовал Прохор.
Господи, помилуй! Господи, помилуй! в один голос запели братия.
Настоятель взял ножницы. И упали на пол состриженные волосы с главы послушника. Это значит, что отрекается Прохор от всего мирского, принимая Ангельский образ.
И святое имя у него отныне будет новое Серафим.
А вскоре он был посвящён в сан иеродиакона. Теперь каждый день с утра до вечера отец Серафим служил в храме, ночью же пребывал в молитве. И ощущал при этом не усталость, а блаженную радость.
Однажды во время службы увидел он, как в алтаре у престола собрались прекрасные юноши в священническом облачении.
Они служили и пели Богу вместе с братией.
Пение их было несказанно сладостным, не сравнимо ни с каким земным пением. И отец Серафим, стоя с улыбкой, любовался ими, не в силах отвести взор.
Братия с удивлением смотрели на него, а после службы спросили:
Ты заметил что-нибудь необычное? И преподобный со слезами радости открыл, что сподобился видения Божиих Ангелов.
Было сердце моё как воск, тая от неизреченной радости такого лицезрения. И не помнил я ничего, что было со мною, а только помнил, как входил в церковь и как после служения выходил из неё Такова была милость Господа к Своему избраннику. Благоволил Серафиму и настоятель Пахомий. Редко когда он совершал службу в храме без него. Брал с собой и в поездки, вызванные нуждами монастыря. В одной из таких поездок они ненадолго остановились недалече от Саровской обители, в Дивеевской женской пустыньке.
Серафим не однажды слышал от отца Пахомия добрые слова об игумении матушке Александре. Пришла она в эти северные края издалека, из христолюбивого града Киева. И не по собственному хотению: Пресвятая Богородица во сне велела ей отправиться в дальний путь. Подвижница выполнила веленное Пречистой. Продала всё своё имущество и на вырученные средства построила церковь.
Теперь же старица Александра была больна. Получив от Господа извещение о скорой своей кончине, упросила она отца Пахомия соборовать её. Он исполнил желание.
И, прощаясь, игумения стала умолять настоятеля взять её пустыньку под свою опеку.
Отец Пахомий с сочувствием покачал головой:
Матушка! Я стар и слаб, не знаю, доживу ли до этого времени. А вот иеродиакон Серафим молодой, усердный; ему и поручи это великое дело.
Тогда игумения обратилась с просьбой к отцу Серафиму. В её умоляющих глазах стояли слёзы.
Прошу, отче, попечитесь о моих горлицах Христовых! Царица Небесная Сама наставит, как всё устроить, заверила старица. И преподобный Серафим дал обещание.
Это было последнее желание матушки Завершив свои дела, на возвратном пути отец Пахомий и отец Серафим поспели к погребению матери Александры. Все заботы по управлению Дивеевской общиной отныне легли на плечи почтенных лет настоятеля.
Божий избранник
Шла последняя, самая строгая неделя Великого поста. Преподобный Серафим не вкушал даже хлеба, лишь иногда разрешал себе воду. Заточась в келье и всецело уйдя в молитву, он полагал несчётное число поклонов.
Переживая снова и снова земные страдания и смерть Спасителя, приходил он на богослужения с покрасневшими от слёз глазами. В Великий Четверг вместе с отцом Пахомием преподобный Серафим служил «великое стояние». Читая страницы Евангелия, вспоминали с братией последнюю Вечерю Христа с двенадцатью учениками.
Как живыми представлялись отцу Серафиму картины пасхальной трапезы Спасителя.
Вот Он снимает с Себя верхнюю одежду и, словно раб, в одном хитоне берёт полотенце, Сам опоясывается им и опускается на колени, чтобы с любовью умыть ноги Своим ученикам. Изумление апостолов так велико, что они оцепенели. Лишь Пётр, первым придя в себя, восклицает: Господи! Тебе ли умывать мои ноги?[2]
Тогда Иисус отвечает ему: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после [3].
Окончив же омовение ног, Иисус обратился к ученикам: Вы называете Меня Учителем и Господом Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу [4].
Один из двенадцати был Иуда Искариот. Христос обратил на предателя последний взгляд, последний призыв немой мольбы и Своими руками умыл ему ноги
Вот истинное смирение! Христос Сын Божий, Господь господствующих, склонил колено пред Иудой, призвав делать добро не только тем, кто нас любит, но и тем, кто нас ненавидит.
Затем наступила самая торжественная минута. Иисус Христос взял хлеб и, преломив, дал ученикам Своим, говоря:
Сие есть Тело Мое, за вас ломимое [5]. Также взял Он и чашу с вином: Сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов [6].
И, преподавая хлеб и чашу, Господь установил навсегда Священную Вечерю для всего христианского общества: Сие творите в Мое воспоминание [7].
С той поры установился обычай: в Великий Четверг настоятели монастырей омывают ноги двенадцати монахам, подобно тому как Христос двенадцати Своим апостолам.
Зачерпнув ковшом воду из лохани, отец Пахомий подходил поочерёдно к каждому из двенадцати и, со смирением припадая на колено, лил её на стопы сидящего, затем утирал полотенцем. Омыл и отёр настоятель ноги и Серафиму.
После окончания обряда отец Серафим поднялся на амвон. Стоя в царских вратах, с особым благоговением возгласил он слова молитвы:
Господи, спаси благочестивыя и услыши ны.
И только навёл на предстоящих орарем лентой, носимой на левом плече, и произнёс: И во веки веков как лицо его изменилось, сделавшись бледным как полотно. Преподобный замер, не в силах произнести ни единого слова. В ослепительном сиянии в окружении небесного воинства Ангелов, Архангелов, Херувимов и Серафимов по воздуху в лучезарных царских одеждах шествовал Иисус Христос!
Легко плывя по-над всеми, Он благословлял молящихся в храме. Остановившись возле Серафима, Христос осенил его крестным знамением
Лицо Божия избранника просветлело, будто осиянное солнцем. А душа его наполнилась такой неизъяснимой Божественной благодатью, что всё земное перестало существовать Многие это заметили, но никто не понимал, что происходит. Два иеродиакона бережно взяли отца Серафима под руки и ввели в алтарь. Там он оставался стоять неподвижно: лицо его то белело, то покрывалось красными пятнами. Прошло три часа, прежде чем он пришёл в себя. И, оставшись наедине с настоятелем и казначеем Иосифом, поведал о видении, как увидел он Иисуса Христа, ликом и ризами сияющего, окружённого Ангелами, Архангелами, Херувимами и Серафимами. Господь шёл по воздуху, благословляя служащих и молящихся, а затем вступил в образ Свой, что близ царских врат.
Я же, земля и пепел, удостоился особого от Него благословения. Сердце моё тогда возрадовалось чисто, просвещенно, в сладости любви ко Господу, с детским простодушием признался преподобный. Старцы с большим вниманием выслушали откровение, нисколько не усомнившись в истинности Божественного созерцания. И отец Пахомий, как более опытный в духовной жизни, обнял любимейшего из учеников своих и мягко предостерёг: Да не возомни, чадо, что сие видение было по достоинствам твоим. Не подумай о себе, что уже свят, иначе все труды твои пред Богом рассыплются в прах. Благо будет, если ты предашься самоуничижению и смиренномудрию. Долго ещё созерцал преподобный Серафим в душе дивное посещение, сотворяя крестное знамение:
Земля и пепел есмь, Господи, земля и пепел
Труд ходьбы
После чудного видения жизнь преподобного Серафима изменилась. Стал он постоянно ощущать близость иного мира, вечного. Не удивлялся, когда на храмовых службах появлялись Ангелы. Напротив, ждал той минуты, когда узрит Божиих посланников и услышит их Ангельское пение. А после запирался в своей келье и, проливая потоки слёз, подолгу пребывал в молитве. Мудрый и проницательный отец Пахомий заметил перемены в поведении Серафима и во время исповеди спросил:
Чадо моё, какая печаль владеет сердцем твоим?
Упал Серафим к стопам своего духовного учителя:
Отче честный! Любезны мне труды церковные и радостно служить братии. Но нет ничего желаннее, чем молитва в уединении и безмолвии. Сладостней всего быть рабом Преблагого Господа и Пречистой Его Матери!
Умилился игумен. Улыбка промелькнула на лице Пахомия. И сказал он тихо и любовно: Чадо мое! Господь да укрепит тебя на пути спасения. Я же благословляю тебя на исполнение обязанностей полесовщика. Будешь беречь наше лесное хозяйство от незаконной вырубки.
Спаси, Господи! Благодарствую, отче! поклонился Серафим до земли.
На следующий же день сразу после заутрени отправился он в заповедный лес.
Приветливо шелестят раскудрявые красавицы берёзки. Раскинув тёмно-зелёные шатры, поскрипывают золотистыми стволами столетние сосны. Незаметные пташки весело перекликаются в широковетвистых кронах. Пахнет багульником, смолой, земляникой.
Шагает преподобный по песчаной лесной дорожке. Радуется миру Божию. Как мудро всё устроил на земле Господь! Тут тебе и ягодка сочная, тут и рыжики сидят, как пяточки, из мха выглядывают. Весь день проходил он по тропам-засекам, непрестанно творя Иисусову молитву. Любовался лесными речками и озёрами. Попадались на пути родники и болотца. Встречались обитатели лесные. На полянке приметил отец Серафим змейку она, свернувшись, грелась на пенёчке. Зайчишка покосился на захожего человека и, не видя в нём опасности, в трёх шагах перепрыгнул тропинку.
Ближе к вечеру, обходя красный лес сосняк, услышал вдруг отец Серафим глухой стук, доносившийся из чащобы. Оградив себя крестным знамением, пошёл в ту сторону. И видит: машет мужик топором. Дрожит-стонет дерево под яростными ударами.
Смирная гнедая лошадка, запряжённая в телегу, терпеливо ждёт рядом.
Божией милости тебе, трудолюбец! с поклоном ласково приветил работника отец Серафим. Нельзя тут рубить. Лес заповедный.
Глянул косо через плечо дровосек:
Я под лесом живу, а печку соломой топлю.
А я, убогий Серафим, говорю тебе:
чужое взять своё потерять. Пока тут воруешь, твоя хата вот-вот вспыхнет, с тёплой улыбкой предостерёг преподобный.
Рассердился крестьянин, нахмурился:
Уходи лучше от греха подальше!
Но Серафим продолжал своё:
Поспеши. Времени ещё хватит, чтобы спасти нажитое.
И столько было доброты и сочувствия в его голосе, что обеспокоился мужик.
Заткнув топор за пояс, отвязал тощую лошадёнку свою и, вскочив в телегу, махнул кнутовищем.
Помогай тебе Царица Небесная! осенил его крестным знамением преподобный.
И как раз вовремя воротился рубщик из леса: загасил пожар одним ведром воды.
Прошло несколько дней. И в обитель вбежал запыхавшийся крестьянин. В руках он держал конскую уздечку. У каждого монаха спрашивал:
Батюшка, ты, что ли, Серафим?
Преподобный как раз, выйдя из своей кельи, складывал в поленницу дрова.
И один из иноков указал на него мол, вот он и есть.
Сорвав с головы шапку, мужичок бросился в ноги преподобному:
Выручай, родименький!
Отец Серафим поднял его и спросил ласково:
Что ты пришёл ко мне, убогому?
Опешил посетитель:
Так все кругом говорят, что угадывать ты ловок! Вон и соседа моего от пожара уберёг. И взмолился со слезами: Верни мне, монашек, лошадку! Увели прямо со двора. И я теперь без неё совсем нищий! Не знаю, чем буду кормить семью.
Посмотрел отец Серафим на мужичонку: худ, руки трудовые, заскорузлые, кафтан заплатанный на нём. Взял бедного горемыку за голову и приложил к своей груди:
Поспеши в соседнее село. Не доходя до него, свороти с дороги вправо и пройди четыре дома: там увидишь калиточку; войди в неё, отвяжи свою лошадь от колоды и выведи молча.
Обрадовался крестьянин, ринулся, куда ему было велено, даже забыв поблагодарить прозорливца.
И точно: на самом том месте стоит его конь. Привёл он его в деревню и поведал всем:
Святой! Святой батюшка Серафим!
И слово его свято: как сказал, так всё и случилось!
Крылатая народная молва тут же подхватила весть и понесла по миру.
И потянулся из окрестных деревень к стенам монастыря люд честной. Кланялись крестьяне прозорливцу, плача о своих бедах.
Не застав его в обители, ждали до темноты, а самые нетерпеливые отправлялись на поиски в лес.