Рози Брайдотти, Мария Хлавайова
Постчеловек: глоссарий
Перевод подготовлен под редакцией Максима Фетисова
Переводчики: Марк Белов, Елена Глухова, Виктория Дубицкая, Ольга Дубицкая, Глеб Коломиец, Анна Слащева, Вера Федорук, Максим Фетисов, Мария Филиппова, Екатерина Хмелинская, Надежда Чамина, Ольга Чумичева
© Rosi Braidotti, Maria Hlavajova and contributors, 2018 together with the following acknowledgment: This translation of Posthuman Glossary is published by Garage Museum of Contemporary Art by arrangement with Bloomsbury Publishing Plc.
© Музей современного искусства «Гараж», 2023
Благодарности
Это издание кульминация серии семинаров под одноименным названием в BAK (basis voor actuele kunst), прошедших в Утрехте в 2015 году. Они были задуманы Рози Брайдотти и реализованы в контексте исследовательского проекта BAK «Словари будущего / Человеческое бесчеловечное постчеловеческое» совместно с программой «Гуманитарные науки в XXI веке» Центра гуманитарных наук Утрехтского университета.
Соредакторы Рози Брайдотти и Мария Хлавайова хотели бы поблагодарить большие, трудолюбивые и преданные команды, организовавшие семинары в обоих институциях, и не менее талантливую команду редакторов и ассистентов, помогавших с итоговой публикацией. Особая благодарность Тобейну де Грааув и Тоа Маес за их вклад как на уровне содержания, так и на уровне организации. Наша сердечная благодарность управляющему редактору команды редакционных ассистентов Годе Клумбите, которая была основным контактом для авторов, координировала редактирование рукописи и собрала сложные библиографические детали при помощи Элизы Фиоре.
Спасибо редактору изображений Люси Лопес, редактору Тому Кларку, ассистентам редакторов Хидде ван Грейнингену и Гри Ульстайн, техническому редактору Стефани Паалваст. Мы также благодарны многим коллегам из Утрехтского университета, Центра гуманитарных наук и команде BAK за участие в мероприятиях, в результате которых появилась эта публикация.
Искренняя благодарность всем авторам этого издания, включая художников, предоставивших свои изобразительные работы и превративших «Глоссарий» в междисциплинарный разговор.
И последнее, но не менее важное: посредством этого издания, а также многих других проектов за десятилетие своего сотрудничества соредакторы хотят признать, что академические и художественные учреждения принадлежат одному и тому же миру и несут за него ответственность.
Предисловие к серии
Теория вернулась.
Критических теоретиков универсального, органического или ситуативного типа обычно определяли по их этико-политической приверженности в оценке отношений власти в реальном мире, а также в научной практике. Однако на протяжении 1990-х годов престиж теоретиков падал. «Теоретические войны» в США развенчали критическую теорию как устаревшую идеологическую деятельность, а самих теоретиков как «радикалов с пожизненной профессорской зарплатой». Их заменили новые «поставщики контента», эксперты и консультанты, появившиеся в контексте растущей приватизации академических исследований. На рубеже тысячелетия, в котором интернет считается единственным настоящим «поставщиком контента», бывшие теоретики были переведены на рыночно-ориентированные позиции «брокеров идей», а в лучшем случае их «лидеров». В наши дни все мы предприниматели от мышления. Когнитивный характер современного капитализма и его медиация высокими технологиями парадоксальным образом породили «посттеоретические» настроения и усилили атаки на радикальную мысль и критическое инакомыслие. Следствием такого негативного настроя стала критика социальной и исследовательской ценности гуманитарных наук в неолиберальном корпоративном университете, управляемом экономическими исчислениями и мотивами прибыли.
И все-таки жизнеспособность критического мышления в современном мире по-прежнему ощутима, как и поддерживающий это мышление мятежный дух. Возможно, теоретическая практика и застопорилась в академическом мире, но зато она наполнилась новой энергией в других сферах: в медиа, обществе, искусстве, корпоративном мире. Новые поколения областей критических «исследований» развивались наряду с классическими радикальными эпистемологиями 1970-х годов: гендерные, феминистские, квир-, расовые, постколониальные исследования, изучение колониального угнетения, исследования культуры, кино, ТВ- и медиаисследования. Второе поколение критических «исследований» включает изучение животных и экологическую критику, исследования культуры в науке и обществе, религиоведение, исследования ограниченных возможностей, ожирения и успеха, исследования знаменитостей, исследования глобализации и многое другое. Новые медиа породили новые метаполя: исследования программного обеспечения, интернет-исследования, исследования игр, цифровые постколониальные исследования и так далее. Окончание холодной войны привело к исследованиям конфликтов и мира, исследованиям в области прав человека, гуманитарному менеджменту, медицине прав человека, исследованиям травм, памяти и примирения, исследованиям безопасности, исследованиям смерти, исследованиям самоубийств, и этот список продолжает расти. Эти различные поколения «исследований» в настоящее время образуют теоретическую силу, с которой приходится считаться.
Теория возвращается!
Цель этой серии представить картографические описания этих формирующихся критических теорий и отразить жизнеспособность и вдохновляющую силу продолжающихся теоретических дебатов.
Рози БрайдоттиВведение
Что может быть общего у таких терминов как «альтергоритм», «ревайлдинг», «негентропия» и «техноанимализм»? Ответ на страницах этой книги: все это неологизмы, представляющие собой попытку прийти к согласию со сложностями трудного постчеловеческого состояния. Каждый раз, ссылаясь на какой-то из этих неологизмов во Введении, мы будем брать его в кавычки, чтобы таким образом указать на них и уведомить читателей об особом происхождении этих терминов.
В основе этого глоссария рабочее определение постчеловеческого как области исследований и экспериментов, появившейся в результате конвергенции постгуманизма, с одной стороны, и постантропоцентризма, с другой. В фокусе постгуманизма критика гуманистического идеала «Человека» как универсального представителя человеческого, тогда как пост-антропоцентризм критикует иерархию видов и продвигает биоцентрический эгалитаризм. Одинаково междисциплинарные по своей сути, они восходят к разным традициям, цитируют разных авторов и склонны занимать место между разными дисциплинарными областями. Сближение этих двух направлений сейчас порождает новую, динамичную область исследований. Соответственно, в этом «Глоссарии» мы используем термин «постчеловеческое», чтобы отметить появление трансдисциплинарного дискурса, являющегося чем-то бо́льшим, чем просто сумма постгуманизма и постантропоцентризма, и указывающего на качественный скачок в новом возможно, «постдисциплинарном» критическом направлении.
Следовательно, данное издание это одновременно и попытка отразить современное состояние науки о постчеловеческом, представив ряд ключевых терминов и авторов, и критическое вмешательство в исследовательское поле. В критической части подчеркиваются два главных измерения. Первое это важность неоматериалистических подходов и монистических процессуальных онтологий в современной постгуманистической критической теории. Второе этическая обеспокоенность отношениями между новыми концептами и условиями реальной жизни с четким акцентом на протяжении всей книги на необходимости творческих ответов на современные вызовы. Эта этическая страсть является драйвером этого издания, а также помогает сформировать его аффективный тон с точки зрения ответственности, уважения к разнообразию и убеждения, что критика и креативность работают в тандеме. В этом отношении можно сказать, что «Глоссарий» одновременно и оправдывает, и опровергает свои обычные ожидания и цели.
Anthropos redux
Исходное предположение этой книги заключается в том, что историческая ситуация сегодня экологически, экономически, социально-политически, а также аффективно и психически беспрецедентна. Мы определяем нашу эру как антропоцен[1], понимаемый нами как геологическое время, когда люди оказывают длительное и негативное воздействие на системы планеты. Как «поколение антропоцена»[2] мы полагаем, что для того, чтобы разобраться с составляющими и конфигурациями настоящего и наметить направления будущего, нужны новые понятия и термины. Есть давление старых и новых, современных вопросов, таких как изменения, вызванные продвинутыми технологическими разработками, с одной стороны, и структурными неравенствами неолиберальной экономики глобального капитализма, с другой. Соответственно, авторы «Глоссария» анализируют и материальные, и дискурсивные условия: и социологическая реальность, и измерения более эпистемического свойства берутся вместе, как две стороны одной монеты. Это предполагает в качестве отправной точки природно-культурный континуум, бросающий вызов бинарному мышлению. Другими словами, «вычислительный поворот» очень «привязан к земле» (earth-bound), и глобальная экономика какой бы «планетарной» она ни была тоже в высшей степени «земная». Просто сегодня бывшие «четыре стихии» (земля, воздух, вода и огонь) мутировали в «гео-гидро-солярную био-технополитику». Если это звучит загадочно, то только потому, что так на самом деле и есть. Нам нужно взяться за задачу думать по-другому о нынешнем нашем непростом положении.
Как следствие этих мутаций, два понятия, относящихся к остаточному гуманизму, не-человеческое и бесчеловечное очень важны для этого «Глоссария», потому что они выделяют острые аспекты нашей социальной реальности. «Не-человеческое» (non-human) описывает статус обесцененных натурализованных «других», чье существование было выброшено за рамки антропоцентрической мысли и ограничено не-человеческой жизнью (zoe). Исторически это члены этнических групп, не относящихся к правящим колониальным европейским державам. Это понятие также относится к растительным, животным и земным видам и к настоящему времени генам и геномным кодам, составляющим базовую архитектуру жизни, или, скорее, ее «эпигенетические ландшафты» (epigenetic landscapes). Отсылка к эпигенетике (см. статью об эпигенетическом ландшафте) важна для этого глоссария тем, что вносит свой вклад в критику антропоцентрического генетического детерминизма и подчеркивает, что даже на генетическом уровне человек уже взаимосвязан с более широким материальным миром, с его историями и событиями[3]. В более широком смысле этот глоссарий предполагает, что человек всегда частично состоит из не-человеческого и что взаимодействие слишком сложно, чтобы сводить его к простой диалектической оппозиции. Тем более что сегодня в состав не-человеческих других также входят и технологически произведенные «другие» как модернистские приборы и предметы, так и постиндустриальные «умные» вещи. Последние играют решающую роль в определении постчеловеческого момента, подчеркивая первенство цифровой медиации и электронных схем в нашем самоопределении и взаимодействии. Следовательно, одна из задач «Глоссария» разработать адекватные теоретические и художественные представления для новых форм взаимосвязи между людьми и не-человеческими факторами и агентами.
Границы между «бесчеловечным» (inhuman) и «не-человеческим» (non-human), однако, проницаемы и подвижны. Многие ученые используют их взаимозаменяемо, чтобы говорить про отличную-от-человеческой или менее/более-чем-человеческую жизнь, привлекая избранные аспекты геологии, антропологии, теологии, зоологии и биологии к задаче достижения адекватного понимания этих терминов. В «Глоссарии» мы пытаемся обозначить критические различия и под «бесчеловечным» подразумеваем двойной феномен, вызывающий и аналитические, и нормативные вопросы. Аналитически этот термин обозначает дегуманизирующее воздействие структурной несправедливости и исключение целых слоев человеческого населения, не пользующихся человеческими привилегиями и не считающихся полноценными людьми. Гендерные и сексуальные отличия, расовая и этническая принадлежность, класс и образование, здоровье и обладание полноценными телесными возможностями ключевые маркеры и привратники приемлемой «человечности». Эти термины указывают на доступ к правам, прерогативам и привилегиям бытия человеком. Те, кто исключен из доминирующего понятия человека, исходя из маскулинистских, классовых, расистских и евроцентристских параметров, считают свою жизнь стоящей ниже в сравнении с человеческой bios, ближе к животному существованию, то есть к zoe. Это понимание структурных исключений бросает вызов универсалистским претензиям гуманистической традиции. Эта критическая позиция также лежит в основе биополитического анализа современных отношений власти, подпитывая критику ограничений гуманистической мысли и практики.
Однако с нормативной точки зрения бесчеловечное также подвергает осуждению негуманные (inhumane), несправедливые практики нашего времени. Если быть точнее, подчеркивает насильственную и даже убийственную структуру современных геополитических и социальных отношений, также известных под именем «некрополитики». Сюда относятся растущая экономическая поляризация и «изгнание» людей из их домов и родных стран в условиях подъема глобальных «неоколониальных» отношений власти. Удержать эти разные измерения «бесчеловечного» и его социальных последствий в некоем критическом равновесии одна из задач этого «Глоссария».
Многие из авторов обращаются к био- и некрополитике сегодняшнего дня, особенно к острой корреляции между переопределением взаимодействия человека с его экологическим и технологическим окружением, с одной стороны, и жестокостью сегодняшних отношений власти, с другой. В «Глоссарии» «общество метаданных» цветет рядом с грудами «цифрового мусора», а явление, известное как «нейронная эстетика», работает в паре с «зоной отчуждения», явно не беспокоясь о внутренних противоречиях. Иными словами, концептуальные и терминологические инновации, введенные авторами, это положительные исследования происходящих сейчас новых событий, но они также не уходят и от оценки их негативных последствий. Например, в статьях говорится о сосуществовании двойной медиации: вездесущих цифровых сетей и процессов биогенетической регенерации, с одной стороны, и масштабного разрушения окружающей среды, с другой. Терминологическое разнообразие очень креативно: некоторые авторы делают акцент на новых «общих экологиях» и «устойчивости», тогда как другие фокусируются на «вымирании» человеческих и не-человеческих видов. Глобальные миграционные потоки, также известные как «эффект Лампедузы», рассматриваются в контексте устойчивых паттернов экономического, сексуализированного и расового угнетения. Потоки данных в виртуальном пространстве сосуществуют с режимами привязанного к земле, пространственного управления, основанного на все время возрастающих заточении и экзекутивных практиках «исполнения». Непрекращающаяся «война» с террором идет параллельно с распространением масштабных систем «безопасности и надзора», если называть лишь некоторые из значимых маркеров нашего времени.