Возглас негодования вырвался разом из уст всех присутствующих. Миссис Уоткинс прижала ладонь к губам, глаза у нее округлились от ужаса. Маргарет приготовилась падать в обморок. Миссис Баррет, сбросив томивший ее груз, не удержалась и прибавила:
Знали бы вы, какие ходят о нем слухи! Ох, и пересказать не могу, сами понимаете.
И поверх целомудренных светловолосых головок она послала миссис Уоткинс многозначительный взгляд, давая понять размах приписываемых юному лорду извращений.
Миссис Уоткинс тут же с изяществом переменила тему. Остаток вечера прошел в обсуждении лучших цветочных композиций для тенистых клумб.
Перед сном, наедине с мужем в спальне, миссис Уоткинс пересказала ему разговор с миссис Баррет. Мистер Уоткинс был простой добропорядочный человек. Он успешно управлял доставшимся ему хозяйством. И если уставал от писка живущих под его крышей четырех женщин, выезжал на охоту.
Нынче у молодежи самые нелепые взгляды на брак, сказал он. Одна мысль, что для женитьбы довольно их собственной воли, чего стоит! Почему не доверить это дело родителям? Два зрелых человека с жизненным опытом, разбирающиеся в экономике домашнего хозяйства и поднаторевшие в совместной жизни за долгие годы, куда лучше смогут устроить брачный союз. Но этот юноша потерял и отца, и мать. Вот он и заплутал, ступил на кривую дорожку. Да поможет ему Господь! Нам следует избегать его и жалеть.
Миссис Уоткинс кивнула. В глубине души она была ужасно разочарована. Сон к ней никак не шел. Поворочавшись с боку на бок, она в конце концов встала.
Была глубокая ночь. Прислуга спала. Миссис Уоткинс бродила по пустым коридорам.
И вдруг мимо мелькнула тень. Она вскрикнула. Привидение почтительно наклонило голову, как поступали при встрече с хозяйкой все слуги. Лунный луч осветил лицо горничной.
Садима! Что вы делаете здесь в такой час?
Ничего, госпожа.
Как это «ничего, госпожа»? Никто не выходит гулять среди ночи! Это неприлично.
Да, госпожа.
Миссис Уоткинс живо отослала горничную назад на чердак, решив впредь следить за ней повнимательней. Прислуга, а особенно девушки, разучилась вести себя как подобает. Бог знает, с кем намеревалась провести ночь эта девица! Счастье, что миссис Уоткинс вовремя ее заметила.
Эти мысли вернули ее к щекотливому вопросу о юном распутнике лорде. Как юноша из столь знатного семейства мог погрязнуть в постыдном разврате? А с другой стороны, что в этом удивительного? С подобным состоянием можно позволить себе все что угодно. У лорда Хендерсона хватит средств отмыть любую репутацию. Никто не станет о нем злословить, едва он начнет задавать роскошные приемы!
Ноги привели ее к спальне дочерей. Она приоткрыла дверь, подошла к кровати младшенькой. Мэй мирно спала. Миссис Уоткинс смотрела на ее округлое, совсем еще детское личико. Охваченная материнской нежностью, она вспомнила, сколько бессонных ночей провела у ее колыбели. Даже сейчас, когда Мэй выросла, она каждый вечер склонялась над постелью младшей дочери, прислушиваясь, как она дышит.
Да, чем больше размышляла миссис Уотсон над щекотливым делом, тем яснее понимала: задача состоит в том, чтобы свести лорда с ее дочерьми, избежав сплетен. Он требует, чтобы они провели у него ночь? Ну и пусть! Если никто об этом не узнает и он впоследствии женится на той, что больше ему подойдет, вероятно, игра стоит свеч
И мать погладила по голове спящую дочь, раздумывая, как бы половчее подсунуть ее в постель к богатому незнакомцу.
Длинные руки
Маргмэримэй!
Маргарет, Мэри и Мэй прибежали на зов. Столь неожиданное морфологическое новаторство матери выдавало ее крайнее возбуждение.
Выезжаем! объявила она.
Но ведь дождь идет, заметила Маргарет.
Да-да! Как из ведра! подтвердила миссис Уоткинс с видимым удовольствием.
Ливни не прекращались третий день. Миссис Уоткинс следила в окно за небом, вынашивая свой план. Все было готово.
Она запихнула всех трех дочерей в берлину. Прижавшись друг к другу, сестры уже ежились от холода и сырости. Следом на сиденье напротив примостилась Садима, понукаемая миссис Уоткинс. Сестры поняли, что едут они не в город за покупками. В магазины горничных с собой не берут. Миссис Уоткинс что-то шепнула кучеру. И экипаж тронулся под грохот дождя.
Ехали долго. Сестры сидели молча, держа вопросы при себе.
И вот показался замок Бленкинсоп. Дорога бежала через непаханые земли к Большому лесу. На французский парк это походило мало, но добраться до замка было возможно.
Однако дождь три дня полоскал колеи, и дорога коварно раскисла. От лошадей, изнуренных хлещущим ливнем и липкой грязью, шел пар. Одна из них увязла в торфе всерьез. Берлина тоже накрепко засела задним колесом из грязи едва виднелась его верхушка. Не сдвинуться ни на дюйм.
Миссис Уоткинс торжествовала. Она так и приказала кучеру: застрять в грязи как можно глубже и как можно ближе к замку.
С решимостью матери, готовой на все ради счастья дочерей, она выставила их под потоп. Девушки пересекли напитанную водой лужайку, барахтаясь в жиже и борясь со шквальным ветром, срывавшим шляпки и задиравшим юбки.
Промокшая и всклокоченная делегация добралась до ворот замка Бленкинсоп. За полосатой стеной дождя усадьбы почти не было видно: только мрачный фасад без единого горящего окна. Казалось, замок заброшен.
Однако стоило миссис Уоткинс постучать, как тяжелая дубовая дверь отворилась. Мэй отступила на шаг. Бушевавшая снаружи ледяная буря вдруг показалась ей не такой холодной, как этот опустелый замок. Миссис Уоткинс протолкнула девушек внутрь.
Перед ними стоял старый дворецкий с подсвечником в руке. Маргарет огляделась по сторонам, чтобы не пропустить появление лорда Хендерсона и вовремя лишиться чувств в изнеможении от борьбы с разбушевавшимися стихиями. Мэри поглядывала на сестру краем глаза, готовясь украсть ее роль и занемочь прежде. Мэй дрожала, едва держась на ногах. Губы у нее посинели. Садима поддерживала ее, приобняв за талию. Счастливая миссис Уоткинс объяснила дворецкому, в какое они попали положение.
Он пригласил их отдохнуть и обогреться. Хозяин примет их позже, когда они оправятся после дороги. Гостьи проследовали за дворецким. По пути он зажигал канделябры, и те постепенно озаряли большой холл, а затем и второй этаж. Миссис Уоткинс затаила дыхание.
На чем бы ни останавливались их глаза, они неизменно округлялись. Пол плитка с удивительной многоцветной росписью, при виде которой средневековые миниатюристы побледнели бы от зависти. Стены искусной резьбы деревянные панели, драпировки и расшитые золотом гобелены. Мы не станем описывать старинную благородную мебель, картины великих мастеров, мраморные статуи, хрустальные безделушки, иначе конца этому не будет.
Когда дворецкий остановился перед комнатами для гостей, округлившиеся глаза и рты девушек напоминали нить огромных жемчужин. Миссис Уоткинс дрожала от волнения при мысли, что все это богатство может достаться одной из дочерей.
Оставшись одни, сестры тут же защебетали: «Вы заметили люстру с бриллиантами?», «Боже, с меня ручьем течет!», «Панели на стенах так отполированы, что я видела себя, как в зеркале!», «Мое платье вконец испорчено, как быть?», «Дверные ручки-то из чистого золота!», «Какой красный у меня нос! Хорошо, что Он меня не видит!».
Последние слова принадлежали Маргарет, и все отчетливо расслышали в местоимении заглавную «О». Мысли сестер Уоткинс перенеслись с роскошного убранства замка на его молодого владельца, напомнив о крайней необходимости привести себя к ужину в подобающий вид.
По счастью, миссис Уоткинс все предусмотрела, взяв в экспедицию горничную и туалетный несессер.
Садима, причеши меня! Подай мне туфли! Ах, и где мои кудри?
Садима усердно хлопотала: выжимала чулки, окутывала облаками пудры покрасневшие щеки, взбивала челки и действовала с такой сноровкой, что очень скоро исправила урон, нанесенный трем юным девицам дождем и грязевыми ваннами. Но ее подвиги, каким позавидовали бы лучшие фокусники, не впечатляли сестер, и они бранили горничную без устали. Сестры чувствовали: этим вечером на кону их счастливая будущность. Садима ловко сооружала Маргарет высокую прическу, а та торопила ее:
Скорее, Садима, ну же! Мне еще все лицо переделывать.
Слушаю, мисс.
Руки горничной замелькали еще быстрее, не отказав себе, впрочем, в удовольствии вырвать у старшей прядку волос. Садима знала, как той важно понравиться лорду жаловаться она не станет. Маргарет решительно смахнула навернувшиеся слезы. Она была готова на любую пытку, лишь бы выглядеть обольстительно.
В дверь комнаты постучали. Все замерли: Садима с занесенной рукой и полным ртом шпилек, миссис Уоткинс поправляя Мэй пояс, Мэри завязывая ленту. Вошел дворецкий и поставил на круглый столик поднос. По комнате разнесся аромат чая с пряностями. Он вышел и вернулся с длинным дорожным сундуком, поставил его стоймя и распахнул, как распахивают дверцы шкафа. Показались три платья на плечиках и ящички, полные разных мелочей и украшений.
Едва дверь закрылась, Мэри выскочила из своей юбки, которую Садима сумела оттереть до прежнего блеска. Девушки бросились к платьям: щупать муслин и газ, вышитые шелковые вставки, перебирать дрожащими пальцами драгоценные камни. Они принялись переодеваться, смеясь от возбуждения, в восторге от такого невероятного приключения. И порой косились друг на друга, боясь уступить сестрам в красоте.
Миссис Уоткинс хранила спокойствие. Она отправила кучера заниматься каретой и стала присматривать за косметическим ремонтом дочерей. Довольная результатом, она оставила их наводить последние штрихи, а сама спустилась в холл. Из него пошла наугад по одному из коридоров. Если кого-то встретит, скажет, что заблудилась. Миссис Уоткинс надеялась раздобыть полезные сведения о молодом лорде, разгадать его вкусы, интересы и сообщить о них дочерям, а уж они сумеют искусно употребить эти знания за ужином.
В коридоре ни души. Однако в столовой все было уже накрыто. Чьи незаметные руки успели расставить фарфор и разложить приборы? Миссис Уоткинс усмотрела в этом верх изысканности: прислуга у лорда Хендерсона настолько хороша, что умеет исчезнуть.
Возвращаясь через холл в гостевое крыло, миссис Уоткинс услышала, что во входную дверь постучали. Она была уже на лестнице, но остановилась и чуть пригнулась, чтобы увидеть вошедших.
Миссис Уоткинс хранила невозмутимость в любых обстоятельствах, но тут от возмущения она чуть не помянула черта. На пороге стояла Виолетта, дочь миссис Баррет.
С бедняжки текло ручьями. Подол юбки набух от пудового слоя грязи. Она шла пешком через лес.
В замок Бленкинсоп вели два пути. Узкая тропинка лесом годилась только для пеших. Она была короткой, но опасной и грязной. А дорога для экипажей, по которой ехали Уоткинсы, огибала лес с рекой и все имение, так что добираться в карете было дольше, хотя и удобнее.
Прежде чем мисс Баррет успела хоть слово сказать дворецкому, миссис Уоткинс выступила вперед.
Виолетта! Вы здесь?! воскликнула она самым возмущенным тоном.
Девушка покраснела и поклонилась миссис Уоткинс.
Добрый вечер, мадам. Моя мать попросила меня
Ну-ну-ну, ни слова больше. Я сразу все поняла. Представьте себе, я ведь тоже была когда-то юной! Вы прибежали сюда без ведома родителей!
Ах, мадам, вовсе нет! Уверяю вас, это мама настояла, чтобы
Не лгите! Я вижу вас насквозь! Что скажет моя дражайшая любезная подруга, узнай она, что я встретила вас в этом гибельном месте и ничего не сделала, чтобы спасти честь ее единственной дочери? Нет, я не могу бросить вас на произвол судьбы из-за вашей минутной блажи. Пойдемте! Я провожу вас домой.
Но, миссис Уоткинс, я
Миссис Уоткинс властно взяла девушку под руку и громко позвала кучера. Он как раз вытащил из грязи лошадей и карету.
Вот видите, берлина готова! Какая удача! Я сейчас отвезу вас к матушке.
Миссис Уоткинс действовала так решительно, что юная мисс Баррет перестала ей возражать. Она бы ни за что не посмела устроить сцену. И даже не осмелилась спросить у миссис Уоткинс, что сама она делает у лорда Хендерсона. Мисс Баррет позволила отвести себя к карете. Ох, ее матушка совсем не будет рада такому раннему возвращению дочери, в этом Виолетта не сомневалась! Однако всегда можно будет прийти сюда в другой день. В глубине души она радовалась предлогу вскоре оказаться дома, в безопасности. Ей больше не грозит пугавшее ее испытание, на которое она согласилась лишь из покорности родительской воле. Так что в берлину она уселась с облегчением. И, взглянув напоследок на хмурый фасад замка, была уверена, что спаслась от таинственной угрозы.
Прежде чем дать распоряжения кучеру, миссис Уоткинс спешно взбежала на второй этаж и отвела горничную в сторону.
Садима, я отвезу мисс Баррет домой. Вы знаете, какая это долгая дорога. Сегодня вечером я не вернусь. Вверяю вам своих дочерей. Я пришлю кучера, когда будет нужно.
И миссис Уоткинс уехала, оставив дочерей одних в замке развратного юного лорда.
Кивок головы
Весть об отъезде маменьки сестры встретили со смесью страха и возбуждения. И стали советоваться между собой: должны ли они выходить из комнаты? Подадут ли им ужин? О чем за ужином говорить? А главное, какой он, этот самый лорд Хендерсон?
Садима слушала их, убирая гребни. И, поскольку она никогда не упускала случая подначить украдкой своих хозяек, сказала громко: «Интересно, а не висит ли где-нибудь его портрет?»
Девушки переглянулись. Маргарет, чувствуя себя старшей, заявила: «Полноте, на что это будет похоже, если мы станем рыскать по замку? Что за глупость!»
Через несколько секунд они шли по коридору на цыпочках одна за другой, как три мышки, и с трудом сдерживались, чтобы не прыснуть со смеху.
Но вскоре им стало не до смеха. Освещенный коридор кончился, а дальше все было в сумраке. Солнце закатилось. От тишины и стелющихся по полу мрачных теней девушки оробели и поспешили отступить к гостевым комнатам. Они вернулись ни с чем, только разволновались еще сильнее.
Три сестры вздрогнули, когда удар гонга возвестил, что ужин подан. По лестнице спускались вместе, держась друг за дружку, готовые сбежать в любую секунду, если у лорда Хендерсона вдруг окажутся острые клыки или в углу рта блеснет капелька крови.
В столовой их уже дожидались приборы. Свет свечей играл на золотой посуде с гербами. Над супницей и блюдами с мясными кушаньями поднимался пар. В хрустальном графине поблескивало вино.
Садима встала в углу, неподалеку от дворецкого. Девушки тоже стояли, не зная, как им быть. Что за лорд бросает так гостящих у него леди?
Наконец дверь отворилась. Три сестры разом обернулись. Вошел юноша. Девушки разглядывали его с совершенно неподобающей пристальностью.
Маргарет отметила, что лорд не переоделся к ужину: вышел в потертом домашнем халате, накинутом поверх скверно отглаженной рубашки и мятых штанов, и в таком-то виде он принимает своих гостей, трех юных девушек! Взгляд Мэри задержался на длинных растрепанных волосах лорда и пушке на его щеках даже не потрудился причесаться и побриться Мэй обратила внимание на круги под глазами, впалые щеки и легкую дрожь в руках. В порыве сочувствия она решила, что лорд хворает.