Вопреки ожиданиям Алевтина приняла новость довольно спокойно:
Попроси, может и меня в медсанчасть института устроят
Не ожидавший такой реакции Женька впал в столбняк:
А как же маленький
Маму попрошу, чтоб пожила с нами. Я ещё и дня на работу не ходила. Что ж мне, навек в домохозяйку превращаться
К осени вечёрка вместе с углом на Щипке забылись как дурной сон. Теперь по утрам Женька на крыльях перелетал пару длиннющих остановок и с ходу вгрызался в брошенные накануне записи, находил кучу ошибок и всё переделывал заново. В новой квартире он практически только ночевал. Незаметно все времена года стали на одно лицо. Он только успевал фиксировать сознанием, как подрастает сын. Когда грянула по счёту пятая весна, работа группы подошла к концу. Наступила пора выносить результаты в люди.
Женьке нужно было срочно садиться писать кандидатскую. И тут он повстречал Тому. По кафедрам об этой даме ходили самые противоречивые слухи. В курилках наперебой перечисляли её сановных любовников. Поначалу Плескову льстило, что эта многоопытная и капризная красотка выбрала именно его. Прежде не замечавшие мужики постарше теперь провожали Женьку долгими внимательными взглядами, а институтские матроны без стеснения шушукались за спиной.
Как-то он вызвался проводить Тому до автобусной остановки. За пустяшным разговором парочка незаметно обогнула корпус института и углубилась в цветущую аллею. И тут после добровольного пятилетнего затворничества на Женьку вдруг хлынуло волшебное облако волнующего запаха, из которого выступила точёная созревшая фигурка, зовущая к себе небесно васильковыми глазами. Казалось, эта плоть соткана лишь из одних нежных белых и розовых лепестков. Коснись неосторожно, она вмиг рассыплется и увянет. Их еле уловимый аромат сразу и навсегда пропитал всё его существо.
Головы потеряли оба и сразу. Женька забросил диссертацию и сутками напролёт пропадал с Томой. Общественное мнение было шокировано: хищница сомнительного поведения окрутила молодого сотрудника.
В самом конце августа его вызвал вернувшийся из отпуска дядя Саша и жёстким тоном попросил прекратить отношения. Последовало долгое и мучительное примирение с Алевтиной, после которого она снова забеременела. Диссертация казалась отложенной минимум до будущей весны
У Женьки от отчаяния опустились руки. Но дядя Саша умел держать слово и не сдавал своих. Вопреки всеобщим ожиданиям он дождался защиты ученика, и быстро подытожив расчёты группы докторской, отбыл в длительную ответственную командировку за рубеж. Новоиспечённый старший научный сотрудник Плесков пустился в самостоятельное плавание.
VI
Часы показывали почти половину восьмого. Мысли Захарыча снова вернулись к предстоящему визиту. «Интересно, если сейчас он встретит Алю в толпе, признает ли? Скорее всего да». С долговязой мальчишеской фигурой Алевтина принадлежала к типу нестареющих блондинок. В те далёкие 70-е её круглое лицо с широко расставленными голубыми глазами обрамляли прямые золотистые волосы, подстриженные под пажа. Она числилась в неком медицинском НИИ, походкой и манерами косила под учёную даму, не чуждую светских развлечений. Когда же маска светскости сбрасывалась, выражение лица почему-то напоминало лобастого вислоухого щенка, всегда настороженного и готового в любой момент оскалиться. «Что уставилась синими брызгами, иль в морду хошь?» говаривал в такие минуты Женька, намекая на Есенина или с долей серьёза не поймёшь. Вылитой копией матери был подрастающий сын Алёшка, названный так в честь Женькиного отца. В новой трёхкомнатной квартире на Пролетарском проспекте, которой она втайне чрезвычайно гордилась и скоро превратила в барахолку, под предлогом помощи постоянно пребывала вечно недовольная Женькина тёща. Её фотография красовалась над супружеским ложем вместо распятия.
В те годы Аля повсюду таскалась в только что вошедшем в моду длинном импортном пиджаке черного вельвета. Пиджак был скроён в талию и не только оттенял её белесое лицо, но и выгодно подчёркивал достоинства долговязой фигуры. Собственно, это первым бросилось в глаза Коле, когда они волею судеб познакомились.
Николай тогда имел служебную комнату в квартире одной из пятиэтажек. Две других комнаты занимала институтская чета с ребёнком, хорошо знавшая Женьку. Как выяснилось позже, соседка работала вместе с ним на кафедре, а её муж и вовсе раньше учился в одной группе.
Стоял май, и вся соседская семья пребывала на даче. Как-то довольно поздним вечером раздался звонок:
Тебя можно попросить об одной услуге? смущённым тоном поинтересовался Женька.
«Влип-таки в историю, лихорадочно подумал Коля. Вытаскивать надо»
У меня всё в порядке, успокоил Плесков. Просто я сейчас не дома, и на всякий случай, если кто-то вдруг спросит, ночевал у тебя.
Однако этим история не ограничилась. Около пяти утра лихорадочно затрезвонил дверной звонок. За дверью на пороге маячила фигура Женьки:
У тебя ещё одно спальное место есть?
Раскладушка, пробормотал, ещё не проснувшийся Коля.
Можешь быстро разобрать, будто я у тебя, ну скажем, внезапно отключился и заснул
Только он успел улечься, в дверь позвонили снова.
Алевтина заявилась не одна. Её сопровождал ближайший Женькин друг, живший этажом ниже. При виде полураздетого Коли, она смутилась, и раздосадовано глянула на маячившего в проёме комнаты непутёвого муженька. Тот извинительно пробурчал что-то нечленораздельное и поплёлся одеваться. Ситуация напоминала нелепый комикс, поэтому всей компанией посмеялись и мирно уселись на кухне. Собственно за чаем и последовало приглашение заглянуть как-нибудь в гости
Об этом случае Николай не рассказывал никому, и у самого Женьки никогда не спрашивал. Перипетии жизни Плескова он позже узнал от соседки. Та Алевтину недолюбливала, считая чванливой и недалёкой выскочкой. По её мнению, такой незаурядный и интересный мужчина, как Плесков, заслуживал гораздо лучшей участи. Но и Тома, (эта падшая женщина иначе её и не величала), была ему не пара.
Сосед к тому времени шагнул вверх по иерархической лестнице, перейдя на службу в райком партии, и отзывы о незаурядности Плескова остудил одной фразой:
Ему всё слишком легко давалось, вот и возомнил из себя.Родители загодя расписали: престижный вуз, аспирантура, защита с обязательным пожиманием рук известным учёным, и как итог, длительная зарубежная командировка. Матушка уже подходящих невест-москвичек присматривала. Помню, он пару раз приводил на институтские вечера эдаких крокодилов в импортных тряпках и гонором выше крыши. И всё кочевряжился, выбирал. Последняя пассия не выдержала и на юге наставила ему рога с одним нашим парнем, попроще и понастойчивее. Сейчас в Австрии, оба в ЦЕРНе работают. Тут Алевтина своё счастье и ухватила. Мать с отцом смирились со временем: ребят, как в ссылку, в Арзамас отправляли, а ему с недописанным дипломом квартирку. Думаешь, его любимый шеф зря с ним нянчился? Предложили: сам после всех этих дел докторскую защитит и поедет на руководящую должность в Европу, и потом Женьку вызовет. А вместо этого пришлось ситуацию спасать во второй раз. Диссертация-то слабенькая была. Я как сейчас помню: оппонировать упросили одного известного хмыря, он тогда диссидентствовал и впал у властей в немилость мыкался по Москве без работы. Этот Евгений Фёдорович заявился на защиту в старом рыжем свитере, зачитал положительный отзыв, а на банкете, демонстративно хлопнув на глазах у всех стакан водки, вдруг ляпнул:
А ты, тёзка, не Ньютон, впрочем, мы здесь все тоже не Ньютоны
Сейчас Плесков наукой заниматься хочет, а ему не дают, слегка смешавшись, заметил Николай. Институт в рутине погряз.
Пусть в Академию идёт на 140 р. в месяц. Там решают большие, нужные стране задачи, сосед рассмеялся и хлопнул Николая по плечу. У нас ещё со времён Петра повелось: кто-то, надсадив плечи, выдернет завязшую в грязи телегу, и толкнёт вперёд, по пути прогресса. А остальные суетятся, семенят рядом, подталкивают, и вроде бы все при деле. И так до очередной колдобины. Твой Женька верхушек нахватался, статейку однажды в академическом журнале тиснул, и решил, что уже серьёзный учёный: проблемы ему подавай. А его просто держат на виду для пафоса дешёвого. Ты пойми: в вузе главное учебный процесс. А рутинная наука весь преподавательский состав подкармливает, и заметь, хорошо. Поэтому кому-то её заниматься надо! сосед с сожалением посмотрел на Колю. Вижу, совсем расстроил тебя. Людей науки ты этакими бескорыстными борцами за идею представлял, а они, как все прочие: есть, и пить хотят. Твой Плесков просто смазливый баламут, найдёт очередную игрушку, наиграется и бросает. Я ему не завидую, но с Томой он поступил и продолжает себя вести по-свински
Захарыч раскрыл паспорт, чтобы ещё раз уточнить адрес. Тут, словно из-под ног, сорвалась воронья стая, разрезав пространство пронзительным карканьем и упругими взмахами крыл. Невольно отшатнувшись, Захарыч выронил документ, а когда, нагнувшись, отыскал его в ворохе сухих листьев, юношеская фотокарточка как сквозь землю провалилась, видимо держалась на соплях. А может, неприкаянная Женькина душа, улучшив момент, вырвалась на волю и пошла бродить по свету
Как бы то ни было, для беседы с Алевтиной поводов было достаточно.
VII
Под порывами холодного мартовского ветра пришлось прибавить ходу. Пройдя вприпрыжку чуть ли не целую троллейбусную остановку, он свернул в проход между домами, и, поднявшись на лифте, позвонил в металлическую дверь. После паузы дверь распахнулась, на пороге стояла Аля. Та же стройная поджарая фигура, пожалуй только мелкое кружево морщинок у глаз выдавало её истинный возраст. Ни о чём не спрашивая, она окинула Николая долгим внимательным взглядом.
Здравствуйте, смущённо начал тот, скорее всего вы меня не помните. Я по поводу Жени
Раздевайтесь и проходите в гостиную, отрешённо произнесла Алевтина. Тапочки под вешалкой.
Не ожидавший такого поворота событий, Захарыч послушно снял шинель и молча проследовал за ней.
Теперь мы здесь вдвоём с сыном живём, как бы извиняясь за стоящую тишину, произнесла она из глубины квартиры. Сейчас он в отъезде.
Николай прошёл в комнаты и осторожно огляделся. Пресловутой спальни с супружеским ложем больше не существовало. Двенадцатиметровую коробочку советской эпохи ликвидировали, расширив пространство кухни, и вырезав в оставшейся стене дверной проём в гостиную. Необходимый минимум удачно подобранной деревянной мебели в сочетании с новой техникой придавал комнатам вид современного комфортного жилья. «На зарплату российского учёного вряд ли устроишь такое», по ментовской привычке механически отметил про себя подполковник.
Вы старый друг Жени, извините, запамятовала имя отчество
Просто Николай, подсказал Захарыч появившейся в проёме кухни Алевтине.
Да, да, присаживайтесь Коля к столу, курите, не стесняйтесь, вон пепельница. Я сейчас чаю подам.
Пожалуйста, не хлопочите, я буквально на минуту, подхватился Захарыч, но она уже скрылась на кухне, и через минуту появилась с подносом в руках:
Вы, ведь со службы? Составьте мне компанию, а то одной так тоскливо, и налив в чашки чаю, закурила дамскую тонкую сигарету.
«Наверняка у дочки своя семья, живут отдельно, и зять тёщу не жалует», решил про себя Николай, не зная, с чего начать разговор.
Вообще-то я не курю, так, балуюсь иногда, Алевтина затушила сигарету. Скажите, Николай, ваш приход связан с Женей? подполковник утвердительно кивнул. Почему-то так сразу и подумала. Вчера вечером участковый заходил под каким-то надуманным предлогом. Что же всё-таки произошло?
Несколько дней назад при сносе старого дома в Замоскворечье случайно нашли кейс, в котором оказался паспорт Жени, пояснил подполковник. Ну и решил лично разобраться, по старой дружбе так сказать, Алевтина бросила недоумённый взгляд. Я теперь служу замом в замоскворецком управлении.
А как вы там оказались? Захарыч недоумённо поднял брови. В конце 80-х вы так внезапно исчезли, поняв, что допустила бестактность, смущённо поправилась она. Мы решили, больше знаться не хотите
Квартиру за Борисовскими прудами получил, а недавно повысили, коротко пояснил Николай. Несподручно сюда ездить стало.
Это, где нефтеперегонный завод? томно, немного в нос уточнила Алевтина. Слышала: там дышать совершенно нечем. Некоторых наших деятелей туда, как в ссылку отправляли.
Капотня больше не чадит, ответил Николай и улыбнулся.
Повисло неловкое молчание. Алевтина вздохнула:
Одно время казалось: с прошлым покончено навсегда, оно кануло в лету. А с полгода назад лица старых знакомых стала вспоминать, голоса звучат, она передёрнула плечами, старею, наверное.Так вы говорите, его кейс с паспортом нашли? Думаю, по пьяни, у бабы какой-нибудь забыл.
«Не поняла ничего, или прикидывается», решил Захарыч, и набрав в лёгкие побольше воздуха, спокойно поинтересовался:
Аля, если я правильно понял, Женя здесь больше не живёт. Когда вы видели, или может слышали его в последний раз?
Она недоумённо вскинулась:
Вы думаете, что-то серьёзное произошло? То-то с месяц назад вдруг во сне его увидела: смотрит так грустно-грустно и головой качает. У меня сердце сжалось, она вдруг заплакала навзрыд.
Пока ничего неясно, осторожно заметил Николай, когда рыдания утихли. Где он сейчас, вы знаете?
Алевтина рассеяно пожала плечами:
Если в Москве его нет, то, скорее всего, в Европу по своим научным делам уехал.
У Николая отлегло от сердца.
Женя докторскую защитил? полюбопытствовал он, чтобы как-то сменить тему беседы.
Она отрицательно покачала головой:
Не дали! Если помните, аспирант к нам похаживал, Женя его потом выгнал, потому что работать не хотел. Так он дочку какого-то академика охмурил, а все Женины идеи выдал за свои. В институте шум поднялся, а завистники тут же пути в совет перекрыли. Женя, тогда такой расстроенный ходил, и тут пассия его прежняя объявилась, Алевтина сделала несколько крупных глотков из чашки. Помните, в конце перестройки сигареты и водку по талонам давали? Сначала Евгений мои талоны, только получить успеем, забирал сразу. А как-то смотрю лежат
А почему вы именно на неё грешите?
Сын институт заканчивал, всё у него на глазах. Постеснялся бы хоть.
«Помнится, Женька как-то жаловался, что его Лёшка учится еле-еле, с преподавателями постоянные конфликты. Даже просил помочь в другую школу перевести», рассеянно подумал Захарыч.
Ну подумайте, кому он еще при двух детях нужен? после небольшой паузы продолжила Аля. А эта дрянь на старости лет одна осталась, да и рыльце в пушку. Старые грехи замаливает.
О каких грехах речь? недоуменно спросил Николай. Бога ради извините, это не праздный интерес.
Будто сами не знаете
Слышал когда-то, краем уха. Но ведь это было так давно.
А я забыть не могу. Если бы не она, мы сейчас преспокойно за границей жили. Или, по крайней мере, упаковались, как другие, и связи завели. А вместо этого пришлось рожать ещё одну истеричку и прозябать в нищете.
Но ведь Женя наукой заниматься хотел, возразил он.