Геннадий Кучерков
Синий конверт, или Немцы разные бывают
Глава1. "ЖИВОЙ ТРУП"
НЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК
Алло?
Калерия?
Я слушаю, кто это?
Красивое имя у тебя. И отчество, как говорится, в тон.
Благодарю, но с кем я говорю?
Не важно. Забери свой труп
Калерия Германовна опешила. Решив, что ослышалась, переспросила:
Как вы сказали, что забрать?
Неподвижное тело с признаками жизни. Одним словом, живой труп.
Звонившая женщина явно стремилась эпатировать собеседницу своим тоном, выбором слов, недомолвками.
Какое тело, чьё тело? возмутилась Калерия Германовна. Боюсь, вы ошиблись номером, здесь не больница и не похоронное бюро.
Калерии Германовне давно никто не звонил. Она сама редко пользовалась телефоном. В основном, это было связано лишь с житейскими вопросами: медицинскими, бытовыми. Этот звонок ее сильно удивил. Вообще-то, номер ее телефона был известен крайне узкому кругу людей. Она предположила, что кто-то просто ошибся цифрой. Обычное дело, в общем-то, и уже собиралась положить трубку, когда услышала:
Да, мужика своего забери, который у меня тут приблудился, да, занемог чего-то.
Калерии Германовне подумалось, что за этими словами стоит какая-то история с адюльтером. В ней автоматически сработало женское начало, интерес к такого рода жизненным ситуациям, свойственный женщинам, особенно, в возрасте. Она помедлила, прежде чем положить трубку.
Между тем, женщина продолжала:
Не отбрёхивайся, Калерия, мужика своего забери, пока живой, всего делов-то, и вези хоть в больницу, хоть в похоронку.
Калерия Германовна, начала испытывать раздражение:
Нет у меня никакого мужика, дамочка, резко сказала она, да, и вообще, с какой стати вы обращаетесь ко мне на «ты»? Мы что, знакомы?
Обойдёшься! С каждой выкать язык отсохнет. Ты Калерия Германовна, так?
Так!
Вильзен, так?
Так!
Что ж ты мне голову морочишь? Забирай своего мужа, пока он ещё пузыри пускает, и общайся с ним на «вы» сколько влезет
Калерии Германовне окончательно стало понятно, что звонившая ей сейчас женщина принимает ее за жену своего любовника, который, видимо, неожиданно и серьёзно заболел.
Жизнь Калерии Германовны, пожилой одинокой женщины, была довольно однообразна. Знакомых в этом городе, в силу некоторых обстоятельств ее предшествующей жизни, было очень немного. Те же прошлые обстоятельства, которые держали ее в напряжении уже много лет, требовали от неё осторожности в общении с незнакомыми людьми. Ее обеспокоило знание незнакомой женщиной ее полного имени и фамилии. Но женское любопытство удерживало ее от того, чтобы просто положить трубку.
Она решила продолжить разговор и попытаться выяснить не несёт ли ей угрозы этот звонок.
Слушайте, любезная, назовитесь хотя бы.
Боже, что за фря такая? То «вы», то «любезная»! Прям, девятнадцатый век. Уж, не из дворянских ли курсисток будешь? Или из капээсэсовской тусовки? Не думала, что у него жена из партийных графьев
Вы говорите какими-то загадками, кого вы имеете ввиду? Что за мужчина?
Да, муж это твой. Константин. А меня зови Валентиной, если ты без этого не можешь. Приблудился тут у меня твой Котик, да, как-то скопытился вдруг.
Похоже, Валентина, здесь какое-то недоразумение. Своего мужа я похоронила уж и не помню сколько лет назад, а других у меня отродясь не было.
Так уж и не было? Что, однолюбка, что ли? Это ж какая скукотища всю жизнь видеть один и тот же пенис День за днём, год за годом наблюдать, как один и тот же мужик поворачивается к тебе задом после
Вульгарность Валентины коробила пожилую женщину, и она перебила ее:
Эээ.., вот видите, вы все-таки ошиблись номером. Сверьтесь со своей записной книжкой. У вас не может быть моего номера. Его нет в городской телефонной книге.
Сказав это, Калерия Германовна внутренне ужаснулась:
Какая же она простушка! Да, что там, просто дура! Разболталась, когда первым делом надо было выяснить откуда у этой женщины номер ее телефона. И, опять-таки, откуда она вообще знает ее имя и фамилию?
Но женщина на другом конце провода развивала другую тему, которую Калерия Германовна тоже не могла оставить без внимания
Постой, постой, Калерия. Говоришь, твой муж умер. А как его звали?
Калерия насторожилась. Имя мужа, действительно, уже умершего после развода, могло стать зацепкой для вмешательства в ее тщательно оберегаемую личную жизнь. И она назвала первое пришедшее ей в голову имя, надеясь в ходе дальнейшего разговора выведать, что ещё знает Валентина о ней, кроме имени.
Петром его звали, Петром Семёновичем.
Опасаясь, что Валентину может удовлетворить ее ответ, и она положит трубку, Калерия Германовна решила подыграть фривольному тону явно молодой женщины, лишь бы продолжить разговор. С ноткой язвительности в голосе она спросила:
А что, Валентина, вы сами то состоите в браке или предпочитаете их разрушать.
Ха! Брак! Ещё чего! Этот хомут? Не дай, боже. Я, конечно, влюбчивая. Но не настолько, чтобы связывать себя на всю жизнь с одним смазливым бздуном
Как удивительно вы выражаетесь, Валентина! Не смогла не упрекнуть Калерия собеседницу за ее вульгарный лексикон. Но как же семья, дети?
Стоп, Калерия. Ты мне баки-то не заливай, про своего покойника Петю. В городе только у тебя фамилия Вильзен. Да, твой Котик честно признался мне, что женат.
Постойте, постойте, прервала Калерия Германовна Валентину, он что, так прямо и сказал, что его жену зовут Калерией Германовной Вильзен?
Да, нет, кажется, Валентина помедлила, нет, сам он не говорил. Вскользь упомянул, что семейный. А я и не расспрашивала. Зачем мне? А после я у него вашу совместную фотку нашла, где ты в огромной шляпе, почти как сомбреро. Помнишь такую? И там, на обороте, твоё имя, на которое ты откликнулась при моем звонке, и номер телефон, по которому мы сейчас с тобой разговариваем. Так что, номером я не ошиблась. Котик не то, что некоторые бздуны. Врут про своё холостятство. Да, я их всегда сходу раскалываю. От женатых ходоков отступной навар жирнее, во всю бахвалилась Валентина.
У Калерии Германовны холодок прошёл между лопаток. Вон оно как! Ее фотография с полным именем и номером телефона! Она задумалась. Да, этого просто не может быть! Она сто лет не фотографировалась. А потом сомбреро! У неё даже в молодости не было шляп с большими полями, не то что размером с сомбреро. Это, несомненно, не ее фото. Но на нем ее имя и телефон! Вот, что странно, если не сказать страшно. Калерия Германовна, стараясь сдержать панику, попыталась что-то выяснить:
Не пойму, о чём вы говорите, Валентина. Какая фотка? Какое сомбреро, какой навар? Винегрет какой-то!
Но Валентину понесло в другую сторону:
Ну, ты даёшь? С Луны свалилась, что ли?
Подкармливаюсь я женатыми мужичками. Но давай к делу, если ты такая непонятливая или мозги мне поласкаешь. Твой супруг, Котик, лежит у меня на квартире в бессознательном состоянии. Квартира у меня съёмная, срок аренды истекает, а перетаскивать его с места на место мне нет никакого резону. Хотя, конечно, парень он хоть куда. Мне с ним было хорошо. Тебе повезло, что когда-то он тебя подцепил. А вот удержать не смогла. Сбежал. Теперь у тебя есть шанс вернуть его. Но придётся подлечить.
Валентина, это уже напоминает какой-то детектив. Этот Котик, что за имя, ему сколько лет, позвольте узнать?
Он сказал, что это ты его так называла, а вообще-то он Константин и ему точно 32, недавно вместе отмечали его днюху. Мне тоже нравилось называть его Котиком.
Боюсь вас сильно огорчить, милочка. Старовата я для брака с таким молодым человеком. Я уже пенсионерка с немалым стажем. Ваш Котик не может быть моим супругом даже по возрасту. Вы не поверите, тем более по телефону, а между тем мне 60, немного округлила Калерия свой возраст.
По голосу не скажешь, но допустим! Тогда какой он прохиндей! Деляга! Я чувствовала в нем эту жилку. К наследству пристроился. Что там у тебя, бабуся? Квартира, фамильные драгоценности? Ты раскусила его и дала пинка под зад?
Да, я знаю, есть такие альфонсы, проходимцы. Но они предварительно изучают благосостояние своих жертв и моё вряд ли привлекло бы их. Так что, на этом, наверно, и попрощаемся, Валентина. Но буду признательна, если удовлетворите моё чисто женское любопытство. Что с этим Котиком, чем он так тяжко болен, что вы его трупом называете?
Нет, бабуся, ты меня не убедила. Давай-ка встретимся, чтобы я лично узрела твой ветхозаветный портрет. Желательно, в сравнении с твоим паспортом. А там посмотрим.
Калерия Германовна задумалась. Она была почти уверена, что это какая-то подстава. Кому-то что-то от неё нужно! Вся эта чушь, которую несла Валентина, всего лишь для того, чтобы выманить ее из дома. Язычок у неё подвешен. Настоящий спектакль разыграла и очень артистично. Она ведь практически не ответила на ее вопросы: о ком идёт речь, что с ним случилось, чем он болен? А ловчую сеть расставила.
Но если все это сейчас не выяснить, во что превратится ее жизнь с сегодняшнего дня! Постоянно помнить об этом звонке? С опаской выходить из дома? В каждом человеке на улице видеть угрозу? В каждой молодой женщине видеть Валентину?
Честно говоря, и мне было бы весьма любопытно лицезреть такую э. э. э, не сочтите за резкость, разбитную миледи, а также эту, как вы говорите, мою фотографию.
Грубишь, бабуся! Ну, да, бог с тобой. Не думала, что согласишься. А раз согласилась, похоже, я лоханулась. Ты и в самом деле можешь оказаться не той, кто мне нужен. Ну, все равно. Имя-то на фотке твоё. Давай, забьём стрелку прямо сегодня? День ещё только начался. Где тебе удобно?
Я вообще-то ещё не согласилась. И паспорт я показываю только сотруднику милиции при предъявлении им удостоверения, Калерия Германовна попыталась остаться хозяйкой положения.
Она помолчала, дожидаясь реакции Валентины. Но та молчала.
Ага, упоминание милиции ее испугало, успела подумать Калерия Германовна.
Но Валентина вдруг рассмеялась:
А что, давай прямо в отделении встретимся.
Тогда женщина решилась:
Хорошо. Не знаю, где вы находитесь, но я гуляю до обеда в центральном сквере. Выйду через полчаса, буду у фонтана с соседками до двенадцати. Не забудьте и вы прихватить свой паспорт. И фотографию, фотографию не забудьте.
Не боИсь, ответила Валентина с просторечной интонацией, не забуду, любопытно же сравнить твой пенсионный лик с молодухой на фотке. Жди.
Калерия Германовна уловила досаду в голосе женщины и дрожащей рукой положила трубку. Она разволновалась. Этот звонок ее сильно расстроил и обеспокоил. В ходе разговора она пережила несколько всплесков паники, ноги ее плохо
держали, и она была вынуждена сесть. Временами ее охватывало ощущение, что кто-то или что-то стоит у неё за спиной.
Измерив пульс, она поняла, что давление сильно подскочило, и отправилась на кухню принять лекарства. На столе она увидела свой завтрак, к которому из-за звонка так и не успела приступить. Ни о какой еде теперь и речи не могло быть. Ее буквально подташнивало от наплывов внутреннего беспокойства. Выпив чашку уже остывшего чая, она вернулась в комнату и прилегла на тахту.
«ВАЛЬКА РАКЕТА»
Валентиной представляла себя незнакомым людям только она сама. Знакомые чаще называли ее Валькой Ракетой. Так повелось ещё с детдома, где подброшенному ребёнку дали фамилию Ракетина. Воспитатели не заморачивались с поиском фамилии. В день оформления личного дела малютки по радио с утра шли сообщения о запуске на орбиту очередного космонавта. Оттуда и выудили слово «ракета», как самое подходящее для фамилии. Традиция такая была в детдоме привязывать фамилии безродных деток к большим событиям в жизни страны.
Со временем оказалось, что фамилия Ракетина удивительно соответствует особенностям характера девочки. Она росла бойкой, быстрой, дерзкой, за словом в карман не лезла, за себя могла постоять так, что мальчишки боялись ее задирать. Они-то и приклеили ей прозвище Валька Ракета. С ним она и пошла по жизни.
Ее долго не удавалось отдать на удочерение.
Как не уговаривали ее воспитатели, чтобы на «смотринах» она вела себя сдержанно, она «взбрыкивала» по самым безобидным поводам и все расстраивалось.
Едва переступив кабинет директора, Валя, по каким-то только ей ведомым внешним признакам, оценивала очередного «покупателя» (так дети в своём кругу называли усыновителей). Немного «покривлявшись», как она потом сама отзывалась о своём поведении на «смотринах», и по реакции усыновителя убедившись, что не ошиблась в своей интуитивной его оценке, Валька вежливо просила директора отпустить ее, потому что у неё: или «дела», или «ее ждут», или «ей нужно в туалет» и тому подобное. И та понимала, что девочка уже приняла окончательное решение и уговаривать ее «удочериться» с этим претендентом или претенденткой на усыновление бесполезно.
Детдомовская вольница устраивала Вальку примерно до семи лет. Когда началась школа, она буквально влюбилась в свою первую учительницу. Это была уже не очень молодая женщина, недавно потерявшая семью вследствие трагических обстоятельств. Свою любовь к детям, не реализованную до конца в собственном доме, она перенесла на детдомовскую мелюзгу, и они платили ей сторицей.
Через повариху, которая когда-то хотела удочерить ее, но из-за судимости получила отказ, Валька разузнала историю «училки». Через месяц занятий, дождавшись окончания последнего урока, она подошла к учительнице и, в полном соответствии со своим дерзким характером, огорошила ее ультиматумом:
Я хочу усыновиться, то есть удочериться. У вас никого нет. Возьмите меня, я буду вам самой лучшей дочкой.
Выдохнув это одним махом, она от волнения вдруг расплакалась, сквозь слезы выкрикнула ещё: «Честно, зуб даю» и выскочила из класса.
Особенностью Вальки была ее везучесть. И в этом случае ей тоже повезло. Учительница уже сама положила глаз на эту смышлёную, прилежную девочку, которая так разительно была не похожа на ту, о которой ей рассказывали воспитатели, когда она изучала состав своего будущего класса.
В общем, Валька «усыновилась» и выполнила своё обещание быть хорошей дочкой. Оставаясь, в целом, прежней шаловливой и дерзкой Валькой Ракетой, она никогда не переходила ту грань, которая могла бы по-настоящему огорчить ее приёмную маму.
А та, внимательно наблюдая за развитием девочки, заметила, бывая с ней в магазинах, с каким интересом она наблюдает за работой продавцов в магазинах одежды. Сами по себе вещи ее интересовали лишь постольку поскольку. Ее захватывал сам процесс торговли, внешний вид продавцов, их поведение в различных ситуациях при общении с покупателями.
Поэтому после школы мать посоветовала Вале поступить в колледж на отделение торговли. Успешно закончив учёбу, девушка по распределению переехала в другой город, сняла квартиру и работала теперь продавцом в магазине мужской одежды. Здесь у неё и случилась эта история с мужчиной, который упорно не хотел просыпаться.
Собственно, это был третий ее мужчина за два года жизни в этом городе. Характеристика «разбитная», которую ей дала Калерия Германовна, была справедлива лишь в том отношении, что она была весёлой, коммуникабельной женщиной, легко сходилась с людьми в любой социальной среде. А в том телефонном разговоре она была «на нервах», как она сама определила впоследствии тогдашнее своё состояние, и ее заносило в сторону развязности, ей, вообще-то, несвойственной.