Совсем страх потерял, прошипела Евгенька ему вслед.
Когда Пётр Николаевич скрылся из виду, опять припала к окну. Мария спала на спине. Грудь была обнажена, а живот чуть ли не в потолок упирался.
Ком подкатил к горлу Евгеньки. Крупные слёзы капали, ударялись об отлив, да так громко, словно это не слёзы, а дождь барабанил
Евгенька отлипла от окна и медленно побрела домой.
После того как отец объявил Евгеньке, что через пару дней отбывает вместе с кузнецом Иваном по делам в город на трое суток, девушка поняла удача сама прыгнула к ней в руки. Перед отъездом Пётр Николаевич позвал Марию в свой кабинет. Евгения хотела было пойти с ними, но отец встал на проходе и шикнул на дочь:
Дела у меня, нечего тебе тут делать. Лисонька, вот пока не будет меня, порадуй отца своими умениями, ну научись ты чему-нибудь, а то слоняешься из угла в угол. Вон, Пётр Николаевич указал на Марийку, попроси её тебя научить. Вместе меня порадуете.
Евгения ничего не ответила отцу, лишь топнула ногой и отошла от двери, гордо подняв голову.
Когда отец запер дверь в кабинете, Евгенька прошептала:
Это я её научу тому, что она делать не умеет. А не умеет она ничего, кроме как с отцом моим спать.
Прощалась Евгенька с Петром Николаевичем так, будто в последний раз его видела. Рыдала не переставая.
Иван с удивлением посматривал на девушку. На его лице можно было заметить улыбку. Он старался быть серьёзным, но вся эта сцена так затянулась и забавляла настолько, что не выдержал и расхохотался.
Пётр Николаевич, видимо, не ожидал такого от кузнеца и строго на него взглянул. Тот сразу же забрался в карету.
Иван очень изменился с тех пор, как стал жить в доме Полянского. За работу Пётр Николаевич платил щедро. Он вообще уважал труд своих работников, и оплата у него была гораздо выше, чем у других.
За это его осуждали купцы, говорили:
Разбаловал ты их.
Пётр Николаевич часто высказывался о том, что крепостное право зря отменили, и теперь приходится «кровные» отрывать от себя. Но при этом продолжал отрывать «кровных» больше, чем другие, и этим вызывал у всех недоумение.
Но за то, что работники не выполняли свою работу должным образом, мог их наказать. При этом никто из работников не жаловался на Петра Николаевича даже за то, что тот мог отходить кнутом. Вину свою понимали.
Иван же на хорошей зарплате смог позволить себе одежду подороже и выглядел рядом с Полянским ровней.
После смеха Ивана Евгенька успокоилась. Перестала рыдать, поправила платье, махнула на прощание рукой.
Глава 3
Евгенька тарабанила в дверь к Марии.
Эй ты, вставай уже! Что же ты такая неповоротливая-то? Пока проспишься, комары налетят, вставай, кому говорю!
От света лампы, которую Евгения сунула в открывшуюся дверь, Мария шарахнулась назад. Потёрла глаза.
Что случилось? спросила она.
Собирайся, в лес за ягодами пойдём, соберём на рассвете и домой, нечего там в жару печься, да и тебе ягодки-то пригодятся.
Евгенька рукой погладила живот Марии и спросила вкрадчиво:
А правда, когда они шевелятся, то ножку выставляют?
Мария улыбнулась. От улыбки её глаза ещё больше сузились, а Евгенька поморщилась от этого.
Правда, прошептала Мария. Ты вот напугала меня, малыш проснулся. Посвети
Калмычка сняла с себя рубаху, взяла руку Евгеньки в свою и приложила к животу.
Чувствуешь? Беспокойно ему Сын там у меня, бабушка покойная предсказала.
Евгенька сначала улыбнулась, а потом резко одёрнула руку и выпалила:
Ничего не чувствую, всё обман. Одевайся, жду.
Отвернулась от Марии. Та пошла одеваться.
Ходила Мария медленно. Уже начало светать, а прошли всего-то немного.
Евгения всё подгоняла калмычку, ругалась, что та ползёт как слизень по грибу.
Мария дышала тяжело и, в конце концов, остановилась и сказала:
Я дальше не пойду.
Ну и сиди тут. Буду возвращаться, заберу тебя, пробормотала Евгенька.
Мария прилегла на траву. Когда открыла глаза, уже темнело. Еле встала на ноги, осмотрелась и поняла, что когда шла с Евгенькой по лесу, не заметила как возвращаться.
Она доковыляла до дерева, опёрлась на него и заплакала.
То, что Евгения и Мария пропали, заметил только Пётр Николаевич через 4 дня.
Искать девушек вызвались все жители. И днём, и ночью не прекращались поиски. На второй день Евгеньку нашли в соседней деревне, она как-то вышла из леса сама. А Марии и след простыл.
Евгения была напугана, истощена, руки и ноги поцарапаны, лицо заплаканное.
Костромские леса такие Густые, таинственные, если затянут, могут и не вернуть домой.
Ягод она захотела, плакала Евгенька в плечо отцу, а я как её одну беременную отпущу? Жалко ведь, хоть и не люба она мне. Вот и пошли вместе. А она всё вела меня и вела вглубь. Я ориентир и потеряла. Говорила она: «Посиди тут, я пойду в кусты схожу». И пропала. Завела меня твоя постоя-я-я-ли-ца
Евгения не успокаивалась. Иван был встревожен.
Пётр Николаевич, разреши мне в лес одному пойти, поищу Марию
Полянский кивнул. Успокаивал дочку, но не верил ни одному её слову. Не верил, что Мария могла вот так уйти. Боязливой она была.
Когда на три дня пропал и Иван, в деревне стали поговаривать, что, поселив у себя развратницу, Полянский накликал беду на свою семью.
Иван вернулся один. На вопросы Полянского отвечал сухо.
И Пётр Николаевич что-то заподозрил, когда Иван стал в лес частенько ходить и пропадал там, бывало, по двое суток.
А организовать слежку за кузнецом было сложно.
После того как Евгенька заблудилась в лесу, она немного утихомирилась. Отец был зол. Кричал, что отдаст замуж за первого попавшегося.
Но слова Евгеньки о том, что она за Фёдором пойдёт, сразу осаживали отца. Избалованная дочь тут же становилась лисонькой. Пока Пётр Николаевич раздумывал, как незаметно проследить за Иваном, Евгенька стала наведываться в кузницу чаще.
Вань, а Вань, а научи меня чему-нибудь, а? стала она приставать к парню.
Чему? посмеивался Иван. Целоваться могу научить, да ведь урок тебе уже давал такой. А повторение не помешает.
Мгновенно оказался рядом с Евгенькой, схватил её и звонко чмокнул в щёчку.
Но кузнец немного помолчал. Не люба ты мне больше, красавица. Выжег я из сердца занозу. Ох, как хорошо-то без неё.
Дурак, прошипела девушка, растирая поцелованную щеку.
От щетины Ивана кожа чесалась и зудела.
Заразный ты что ли? Лицо огнём горит.
Иван расхохотался.
Нет, не заразный. Это любовь моя на твоих щеках догорает.
Кузнец вдруг громко закричал:
Лови, лови её скорей, убегает!
Евгенька стала вертеть по сторонам головой. Испуганно смотрела под ноги. Иван носился вокруг неё.
Кого ловить-то? поинтересовалась Евгенька.
Кого-кого, воскликнул Иван, любовь
Евгения нахмурилась, топнула ногой, подняла подбородок и пошла прочь из кузницы.
Иван смеялся ей вслед.
А на душе у Евгении было скверно. Щека горела. А как хотелось, чтобы он опять поцеловал её, чтобы вот так прижал как тогда. А сказать не могла об этом. Даже думать было страшно. Гнала от себя эти мысли. От смеха Ивана становилось ещё обиднее.
Обнаглел совсем, ворчала Евгения, спасла на свою голову. А он теперь издевается, да ещё и возомнил себя кем!
А сердце колотилось бешено, хотелось вернуться в кузницу. Но гордость не позволяла даже обернуться.
За ужином Иван то и дело посмеивался. Когда Пётр Николаевич спросил, не с него ли Иван смеётся, тот покачал головой.
День был солнечный, ягод наспело. Радуюсь, что запасы хорошие на зиму будут.
Ох, не трави душу, пропел Пётр Николаевич, всё погорело, только ягодами и будем питаться.
И от них польза есть, кивнул Иван, не пропадём.
Евгения ела молча. Сидела насупившись.
Отец спросил у неё:
Лисонька, свет моих очей, солнце моё огненное, чем тебя день порадовал?
Она не ответила. Встала из-за стола. И хотела было уйти, как вдруг услышала.
Сядь на место! голос отца был строгим. Ишь, чего вздумала, ногами тут топать. Чай не кобыла, чтобы копытами стучать. Это что ещё за выходки такие? Слова ей не скажи. Ох, упустил я тебя.
А всё ведь можно исправить, подмигнул кузнец.
Пётр Николаевич уставился на Ивана.
Ну, скажи, как? Умник Своих детей нет, а учить собрался.
Замуж её надо засмеялся Иван.
За тебя что ли? Полянский видя, как Иван забавляется, решил подыграть. Да я с удовольствием. Парень ты ладный, одинокий.
Но когда ответил Иван, Пётр Николаевич нахмурился.
Боже упаси! произнёс Иван. Я на огненной копне жениться не собираюсь. Прожжёт она меня ненароком.
Ах ты, сучонок, воскликнул Полянский. Вон с глаз моих, неблагодарный. Он ещё и отказываться вздумал. Да как ты смеешь? Сам купец дочку свою в жёны отдаёт, а ты нос воротишь!
А я поросят не умею растить, смеялся Иван. Это ж сколько мне их надо вырастить, чтобы каждый день Евгеньке молоденького подавать?
Евгения сидела молча и теребила пояс платья. От слов Ивана её с новой силой захлёстывала обида. Больше всего неприятен был его ехидный смех.
Как мне вас понимать, Пётр Николаевич? переспросил Иван. «Вон» из ваших уст как трактовать?
Вон в свою комнату, прорычал Полянский и обратился к дочери: И ты иди в свою комнату. Поесть спокойно не дали.
Когда Пётр Николаевич ставил стул на место, так сильно ударил им о пол, что ножка одна отвалилась.
Он крикнул неизвестно кому:
И мебель всю замените!
Когда дверь в кабинете заперлась, Иван обратился к Евгеньке:
Ну что, по комнаткам, лисонька?
Девушка продолжала сидеть, опустив голову.
Иван подошёл к ней близко, положил руку на голову и прошептал:
Зачем я тебе? Тело у меня страшное, борода колючая. Всю душу ты из меня вынула. Только и благодарен за то, что от гибели спасла. Но женой своей я тебя не вижу. Поздно, Женька, ты опомнилась. Ох, как поздно. Женюсь я скоро. Пора мне уже подумать об этом. А тебе папенька подберёт кого-нибудь по статусу, по богатству. Ты же сама так говорила. Так что нечего губы дуть.
Да с чего ты взял, что я замуж за тебя хочу. Слишком много возомнил о себе. Я уже и жалею, что спасла тебя.
Неправду ты говоришь, Женька, лукавишь.
Евгения тряхнула головой, волосы загорелись на плечах.
Не лукавлю, Иван, не нужен ты мне.
Ну вот и хорошо! Спокоен я теперь. Спасибо, Женька! Отлегло у меня.
На следующий день Иван с утра пораньше ушёл в лес.
***
Кто там? послышался за дверью встревоженный голос.
Дядя Джурык, это я, Иван!
Чёрт тебя принёс, сказано было тебе, не ходи сюда!
Но дверь со скрипом открылась.
Иван вошёл в домик.
Внутри было тесновато. Только шаг сделал и тут же окно. Руки в стороны раскинул и до боковых стен достал. Чей это был дом, Иван не знал. Но когда обнаружил в нём Марию и её отца, очень удивился такому строению.
Марии внутри не было.
Ты не должен был сегодня прийти! прикрикнул на Ивана конюх.
Не смог я, тревожно мне, оправдывался Иван, что-то Полянский притих подозрительно. Кажется, следить за мной намерен.
А ты ещё и суёшься сюда каждый день! Оставьте вы уже нас в покое, дайте спокойно уйти! калмык был взволнован.
Дядя Георгий, обратился к нему Иван, но не успел больше ни слова сказать.
Конюх схватил его за уши и потянул к себе:
Тошно мне от этого имени! Сколько раз повторять? Джурык я! Запомни ты уже наконец-то!
Иван дёрнул головой, Джурык отступил.
Уши горели, кузнец закрыл их ладонями, постоял недолго.
Где Мария? спросил он.
В лесу где-то ходит. Вчера вернуться хотела. Не могу, говорит, без Петра Николаевича жить!
Иван удивлённо посмотрел на калмыка, а тот продолжал:
Испортили мне девку, она теперь как будто и не дочь мне. Желаниями своими убивает меня. Ей Полянский гор золотых наобещал. Вот она меня и уговаривает отпустить её. Мол, что она в степи будет делать, тут хотя бы жизнь намечается неплохая.
А я тогда на что ей? Вырастил и отдал вот так Было бы всё по-человечески. А так один позор. Ведьма эта рыжая ей всё равно жизни не даст. Но Мария упрямится. Ей и рожать скоро, нам бы уже выдвинуться в путь
Иван слушал конюха и не верил своим ушам. Два дня назад договорились с Марией обвенчаться да вместе в Астрахань двинуться. А тут такое.
Иван чувствовал, что должен помочь этой семье. Особенно после рассказа Марии о том, как она и бабушка Анисия ухаживали за ним, а Евгенька только нос воротила. Ради жалости захотел на Марии жениться. Уже и вещи собрал, спланировал, как будет из дома Полянского сбегать. А тут такое
Вышел Иван на улицу.
Где Мария-то? переспросил он, как будто не слышал до этого.
Но Джурык промолчал. Иван походил вокруг домика, потом чуть подальше круг сделал. Звал девушку несколько раз, но та не откликалась.
Не придёт она больше, заверил Ивана калмык. Сбежала она. К Петру своему умчалась.
Иван встревожился.
Да она же опять заблудится! Зачем же вы ей разрешили?
Джурык махнул рукой.
Устал я Сам уйду. Здесь мне только каторга грозит. В домах-то люди погибли. А я не жалею, Ванька Моя семья тоже погибла, и сердце вместе с ней.
Ма-а-а-ша-а-а, кричал Иван, отдаляясь от домика. Ма-а-а-ша-а-а.
А Маша в это время уже подходила к дому Полянского.
Завидев её, одни крестились, другие просто отворачивались, но никто не трогал.
Уже вечерело, когда Мария постучалась в дверь.
Открыл сам Пётр Николаевич. Он замер на пороге.
А потом встал перед Марией на колени, поцеловал руку и прошептал:
Верил я, что вернёшься! Снилась ты мне, моя любовь
Мария положила свою руку на затылок Полянскому и сказала:
Я согласна стать твоей женой, Петя
Пётр Николаевич поднялся с колен, подхватил на руки Марию и закружил её по комнате.
Евгенька смотрела на это всё со второго этажа.
Вечером отец постучался в комнату дочери. Та открыла.
Лисонька моя, начал Пётр Николаевич, ты когда-то покинешь этот дом. Уйдёшь в свою семью. А я один оставаться не намерен. Полюбил я Когда она пропала, думал, с глаз долой, из сердца вон. Ан нет
Чувствую, как засыхаю без неё. Рук её не хватает, улыбки скромной, взгляда любимого Нужна она мне больше, чем сама жизнь. Приворожила она меня, лисонька. И днём, и ночью лишь о ней все думы. Пока я жив, хочу быть с ней.
Матушка твоя простит меня. Она меня покинула, но не наказывала всю жизнь её помнить. А я и так прожил одиноким столько лет. А тут как будто грудь расправилась.
Евгенька слушала отца молча. Когда тот говорил о своих чувствах, думала об Иване. Закрывала глаза и вспоминала его поцелуй. А ведь только он, Иван, и целовал её. И противен был он сейчас, и люб до слёз.
Евгения незаметно от отца смахнула слезу.
Потом посмотрела на него и сказала:
А мне какое дело? Хочешь жениться, женись Меня только не трогайте. И пусть твоя ясноглазая даже не разговаривает со мной. О такой мачехе я точно не мечтала, папенька.
Опозоритесь вы, папенька. Хлопот потом не оберёшься. А когда у неё чертёнок родится, совсем со свету вас сживут. Женитесь Я со стороны понаблюдаю.
Пётр Николаевич махнул рукой и вышел из комнаты дочери.
Иван вернулся домой за полночь. Тихо прошёл в свою комнату. Он ещё не знал, что Мария сладко спит в этом доме в объятиях Петра Николаевича.
Спустившись утром на завтрак чуть позже обычного, Иван обомлел. За столом сидел Пётр Николаевич, а рядом с ним Мария.
Девушка, увидев Ивана, отвернулась. А сам Иван замешкался.
Сначала хотел было вернуться в комнату, а потом, не ожидая от самого себя, громко произнёс:
Доброго вам утра, добрые люди!
Он обычно говорил не громко, а тут заорал так, что Пётр Николаевич вздрогнул.
Иван вышел из дома. Пошёл к реке. Август продолжал допекать своим жаром. Казалось, и речка скоро высохнет.
Пройдя немного вдоль берега, Иван опустился на песок. Сначала долго смотрел на водную гладь, а потом прилёг. Уткнулся лицом в песок.
Руками подгребал к своему лицу песок, как будто делал из него подушку. Иногда поднимал голову, чтобы подышать, а потом опять утыкался.