На пороге стоит одна из послушниц в расшитых свободных красных одеждах. Ее лицо скрыто под такого же цвета вуалью и она недовольно прищурившись входит в комнату. От ее плавных движений, подвески украшающие небольшие рожки тихо позвякивают в такт. Свет меркнет от того как она загораживает окно. Девушка резким движением скидывает с меня одеяло и тормошит за плечо. Обычно более разговорчивая, но сегодня по всей видимости не в духе, она недобро сверкает глазами и отходит в сторону. За все мое время пребывания здесь я так и не узнала ее имени.
Следом за ней заходит абла
2
Комнату наполняет аромат сандала, дым от палочки клубится стелясь по столешнице. Сквозняк раздувает маленькую искорку.
Абла Сайхэ ухмыляется, и концом трости легонько шлепает послушницу по лодыжке и все так же жестом показывает что той необходимо уйти. Девушка удивленно вскидывает красивые брови, но коротко кивает и удаляется из комнаты.
И вот мы остаемся одни в этом маленьком и тесном помещении, которое с приходом старухи будто стало еще меньше. Она вбирает в себя больше воздуха. Морщится и отмахивается будто учуяла что-то протухшее и недовольно смотрит на витражное окно бросающее ей на лицо разноцветные отблески.
Сны, ее голос хриплый, скребущий как у каркающей вороны отчего старуха прочищает горло, но продолжает говорить так же сипло это то через что с нами говорят души наших предков. Что снилось тебе сегодня, асур
3
Она кряхтя подходит к кровати чтобы сесть на ее край. Расправляет складки своей длинной юбки на коленях и причмокивает тонкими испещренными морщинками губами.
Без стука в комнату входит послушница, ее лицо скрыто вуалью, а в руках она несет поднос уставленный маленькими плошками с различной едой. Мой взгляд цепляется за ее руки расписанные краской в замысловатые узоры. Но запах специй быстро заполняет собой комнату, вытесняя запах старой немытой плоти смешанный с ароматом сандала. Девчушка ставит поднос на пол и подходит к тафте чтобы взять с нее подушки и разложить их вокруг подноса. Ее движения отточенные и ровные, она и взгляда не поднимает на аблу Сайхэ.
Коротко кланяется, сложив руки перед лицом в молельном жесте, и спиной вперед покидает комнату плотно прикрыв за собой дверь. Дым от палочек дергается, катится по столешнице и переваливается за край, чтобы устремиться в сторону приоткрытого окна.
Абла Сайхэ кряхтя перемещается на пол, поджимает под себя ноги. Оглядывает расписные тарелочки и кончиками пальцев берет сухофрукт.
Я чувствую как голод противно ворочается и заставляет откинуть одеяло с ног. Босые ступни противно холодит мрамор, и я неуверенно сползаю на подушку подобно абле Сайхэ подобрав под себя ноги, оглядываю поднос с незнакомыми мне явствами.
Каждый раз на завтрак приносили какие-то новые блюда, отчего мне приходилось методом проб и ошибок выяснять отчего мне не станет плохо через какое-то время. Поэтому чаще всего я отдавала предпочтение сухофруктам. Нежели странным субстанциям вида пюре или супам из однородной массы со странными жирными плавающими кусками.
Старуха внимательно следит за моими медленными движениями и чему-то ухмыляется.
Не спеша беру в обе руки резной армуду с черной жидкостью, и от пара в нос ударяет букет специй отдаленно напоминающий бадьян с корицей. Но напиток по обыкновению оказался горьким и с каждым глотком проясняющим сознание. От него сердце бьется быстрее и по телу прокатывается волна жара. Еще один глоток живительной жидкости, и голова перестает гудеть и ворох мыслей словно отступает в самые темные закоулки сознания чтобы дождавшись момента снова вылезти на свет.
Я жую кислый сухофрукт и прокручиваю в голове сегодняшний сон. Не знаю стоит ли им делиться с аблой Сайхэ. Что-то внутри меня шепчет она не достойный слушатель.
Старуха все считывает по ему лицу от чего улыбается. Она аккуратно ставит армуду на маленькое блюдце продолжая причмокивать губами, чтобы тут же вгрызться в спелый оранжевый фрукт. Сладкий красноватый сок стекает по ее дряблому подбородку, и это нисколько ее не смущает. Тягучие капли медленно скапливаются на подбородке в одну большую, растягиваются чтобы красной кляксой упасть на пол.
Абла Сайхэ чавкая обгладывает косточку, облизывает пальцы, продолжая хитро на меня поглядывать. Замечает красноватую. лужицу на полу, женщина раскрытой ладонью просто стирает ее.
Старуха приходит ко мне каждое утро с того самого дня как меня бросил здесь белокурый мужчина по чьей вине я здесь оказалась. Она терпеливо трапезничает, иногда от удовольствия закатывая глаза от обильного завтрака, и ждет когда я расскажу ей о своих снах. При воспоминании которых по телу пробегает озноб. Старуха уверена что само провиденье предков направило меня к ним.
Мне ничего не снилось, с силой выдавливаю из себя несколько слов, чтобы тут же спрятаться за армуду. Я в очередной раз вру этой женщине, чтобы сократить ее пребывание рядом со мной.
Терпковатый привкус наполняет рот отбивая вкус съеденных мною кислых ягод. Оставляет после себя горечь подобную моей печали что по стечению странных обстоятельств я оказалась так далеко от дома.
Кызым
4
Абла Сайхэ рукавом рубахи вытирает остатки сока со рта, прикрывает глаза как будто растворяется в шуме доносящемся с улицы. Где тихо и размеренно кто-то переговаривается. Тихо шуршит метла по земле. Издалека раздаются детские визги от активной игры в салочки. Она ждет еще несколько долгих и томительных минут прежде чем подняться с кряхтением на ноги.
Когда я вернусь домой? Я вскидываю голову смотря на пожилую женщину.
В комнату заходят, как по команде, несколько послушниц чтобы забрать поднос с недоеденной едой. Мой вопрос повисает в воздухе.
На кровать ложится стопка свежевыстиранной одежды, от которой веет цветочным ароматом.
Палочка благовоний уже дотлевает до основания, оставив на деревянной подставке мелкий пепел, которым играется ленивый сквозняк. Несколько крупиц падают на красные ткани лежащие на кровати.
Девушка с серыми глазами берет с прикроватного столика гребень из сандалового дерева и немного грубо хватает меня за голову, чтобы причесать мои короткие растрепанные волосы. Редкие толстые зубчики расчески застревают в запутавшихся кудрях и прислужница прикладывает чуть больше усилий причиняя мне боль. Я тихо шиплю от неприятных ощущений, стараясь не расплескать из армуду пряный чай.
Ну-ну, асур, абла Сайхэ подходит и забирает у прислужницы гребень. Надо нежнее, мягче.
Теплые руки старухи накрывают мою голову аккуратно поворачивая и наклоняя назад. Она смачивает пальцы в каком-то масле, которое ей тут же подносит другая девушка, и проходится по кончикам волос.
В слабом отражении витража в окне, видно как абла Сайхэ по отечески улыбается мягко распутывая узелки в волосах. От ее прикосновений по телу проходит приятная волна спокойствия. Ее мягкие руки вгоняют меня в воспоминания о детстве, где мама так же по утрам расчесывала мне волосы перед школой.
Кто-то из девушек в углу зажигает в лампадке благовония. Дым наполняет комнату запахом апельсинов смешанный с сушенной травой, нос противно свербит от резкого непривычного аромата. Запах сандала уже выветрился.
Окно с витражным стеклом открывают, впуская свежий нагретый на солнце воздух и дым от лампадки дергается, рассеивается по комнате.
Я смотрю как пылинки кружатся в лучах солнца, танцуя завихряются и поднимаются ввысь к потолку. Их мерные движения в потоке воздуха завораживают, тогда как приятные прикосновения старухи к моей голове прогоняют остатки тревоги, и я прикрываю от умиротворения глаза.
Воспоминания сами всплывают в голове, обретая более явные очертания. Как будто я снова оказываюсь в маленькой комнатке, где возле стен стоят высокие стеллажи битком заполненные книгами и различными свитками. На их корешках чьей-то рукой выведены витиеватые названия, которые я не могу прочитать. Письмена мне не знакомы.
Аромат благовоний сменяется запахом затхлости, как будто в помещении давно никого не было. Солнце слепит до боли в голове, мешая сосредоточиться.
На полу вокруг моего тела нарисованы разные символы чем-то темным, почти что стертым, оно слегка подрагивает в свете яркого солнца, которое бьется через рваные занавески на окне. Или это мое тело билось от крупной дрожи и страха? Я с удивлением вытягиваю руки наверх, чувствуя лопатками то как пол холодит тело, и недоумеваю тому как по коже синими искрами пульсирует странная энергия. С каждым вдохом она становится слабее, постепенно угасает под моим пристальным взглядом.
Он сидит напротив скрестив ноги по турецки и над правой рукой в воздухе висит книга. Белоснежные волосы ниспадают ему на лицо, закрывают глаза. Странные рисунки на тыльных сторонах ладоней переливаются от синего к красному. Их необычное мерцание меня завораживает. Мужчина что-то спрашивает на каркающем почти что гавкающем наречии, замечает мое удивленное лицо раздосадованно махает рукой. Книга закрывается и поднимает воздух пыль от которой противно свербит в носу. Падает с грохотом на дощатый пол, и пыли в воздухе становится еще больше. Рисунки на его руках гаснут, становятся блеклыми как будто это старые давно выцветшие татуировки.
Мужчина в пыли на полу указательным пальцем чертит несколько странных символов, придирчиво их разглядывает склонив голову на бок. Хлопает в ладони. Неприятно звенит в ушах. Изначально слабый писк, с каждой секундой усиливается пока не оглушает до такой степени, что я зажимаю уши руками.
Рука аблы Сайхэ дёргается и резкая боль выдергивает меня из воспоминаний о том дне когда я оказалась в этом мире залитого солнцем улочек, запахами пряностей и яркими одеждами. Где-то на краю сознания, мне кажется что я снова слышу тот противный писк. Но с каждым звуком доносящимся с улицы он постепенно затухает пока полностью не растворяется в утренней суете.
Я была ошибкой в расчете формул, тем самым процентом вероятности неудачи. И тот мужчина, Ансел, долго рылся в книгах выуживал по крупицам информацию. Время для меня тогда было словно кисель, тянулось бесконечно медленно. Сама мысль оказаться в другом мире вдалеке от родных и привычных для меня вещей пугала.
Я разревелась как маленькая брошенная девочка, чем обескуражила Ансела.
Я обещаю, что верну тебя домой, утешительно и неловко хлопает меня по плечу. Мне потребуется некоторое время. А пока, ты можешь быть полезной.
Он как-то неубедительно улыбнулся и слабый огонек надежды поселился у меня в груди. Но слезы крупными каплями противно стекали по щекам, заползая по шее чтобы утечь ниже к ключице.
Мне надо чтобы ты узнала кое что для меня. А для этого тебе придется немного пожить у жриц Эслафон.
Теплые прикосновения шершавых пальцев аблы Сайхэ успокаивают. Я судорожно выдыхаю воздух сквозь стиснутые зубы и мое воспоминание рассеивается. Как дым от благовоний на слабом сквозняке, который подхватывает мои печали и разбивает их об открытое окно.
Девушки шурша длинными свободными одеждами двигаются по маленькой комнатке расставляя предметы, убирая утварь и тихо переговариваются между собой.
Моя новая реальность в мире палящего солнца и неизвестных мне законов. В груди ворочается тоска о потерянном доме, где остались все мои родные.
Сероглазая прищуривается и поправляет на мне красное покрывало с вышитыми золотыми нитками витиеватыми узорами. Ее тонкие пальцы к моему удивлению ледяные, и от каждого быстрого прикосновения по коже пробегают мурашки. Она кивает своим мыслям и отвернувшись подхватывает плетеную корзинку, толкает тяжелую резную дверь плечом.
Выйдя за массивные створки мы окунаемся в шумную улицу где нескончаемым потоком куда-то движутся местные жители. Они облаченные в яркие, легкие, просторные одежды быстрыми потоками разноцветных всполохов обступают нас отрезая дорогу к храму Эслафон. Солнце неприятно припекает сквозь тонкую ткань накинутого на голову платка.
Я нахожусь в каср
5
У всех жителей каср Аль Повэм темная кожа с едва заметными переливами чешуек на солнце и раскосые большие глаза, в которых пляшут озорные искорки. Они приветливы, добродушны и всегда готовы оказать гостеприимное радушие.
Жар поднимается от земли вместе с пылью, забивается в горло от чего хочется пить. Шершавым языком облизываю сухие губы и подхватив полы одеяний пытаюсь успеть за быстро идущей послушницей. Толпа медленно отступает при ее приближении и тут же смыкается из-за чего мне приходится проталкиваться.
При каждом толчке в плечо или спину я только и успеваю извиниться слушая в ответ недовольное бурчание.
Емония идет очень быстро, лавируя сквозь грузных мужчин и женщин несущих на своих головах корзинки с разным содержимым. Иногда ей под ноги выбегает стая маленьких детей, и чуть было не столкнувшись с коленями послушницы они с криками и смехом уносятся прочь неся за собой беззаботное настроение. Жители видя детей расплываются в улыбках и только украдкой и мимолетом успевают погладить маленьких емоний по головам. Рожки у них только-только намечаются черными точками на лбу. Они уворачиваются от распростертых ладоней, прижимают пыльные ладошки ко рту, хихикают и проскальзывают между ног задирая длинные юбки. Тут же с визгом уносятся прочь под ласковые улыбки местных жителей.
Неспешно пройдя большую площадь мы ныряем в маленькую улочку, скрытую от глаз выставленными у ее начала большими деревянными коробками. Емониев здесь кажется еще больше, чем на площади перед храмом Эслафон.
Толпа ропщет, и через их мерный гул пробираются крики торговцев.
Свежие финики! Свежие финики!
Дэвушка, а, дэвушка, только для вас тонкая ткань лучших мастериц двора!
Это кого ты ослом назвал?! Сам давно в зеркало гляделся?
Подходи, выбирай лучшие сладости всего Повэма, которые нахваливает сама Валиде Султан!
Да врешь ты все!
Сколько стоит?!
Держи вора! Вон-вон он! Хватай!
Мы идем в тени, от растянутых над улицей тканей. К стенам зданий приставлены ящики на которых покоятся спелые фрукты, бока которых весело сверкают на солнце. Воздух наполняется сладковато цветочным ароматом от которого полость рта быстро набирается слюной.
Сероглазая подходит то к одному ларьку, пробегается кончиками пальцев по товару и с прищуром глядит на торговца. Они перекидываются парой ничего не значащих фраз, звук которых утопает в мерном гомоне толпы, чтобы тут же развернуться и поспешить к другому прилавку.
В небольших лотках лежат маленькие сладости обильно посыпанные чем-то напоминающим сахарную пудру. Но девушка даже не посмотрела на них, слегка потеснив торговца скрывается в лавке. В небольшом помещении от пола до потолка стоят стеллажи уставленные медной посудой разных форм и размеров. Не успеваю осмотреться как мы оказываемся на другой улице базара.
Здесь движение уже не спешное, больше созерцательное и мне кажется что моя спутница дышит чуть свободнее. Она расправив плечи быстрым и легким движением оказывается по другую сторону и тут же бойко начинает торговаться.