Концентрировалась на камне как могла, приказывала голове не кружиться, а желудку не бунтовать. Все же я стянула драгоценность, и в этот момент на нас практически упала Моника.
Охрана, прошептала она и словно маленькая обезьянка начала выбираться наверх, закидывая меня грязью.
Первая попытка выбраться из ямы закончилась провалом, меня потащило назад. На мгновение я поймала панику за хвост. В глазах потемнело, а легкие сжало. Сид пришел на выручку, подтянул меня, и мы все вместе побежали в сторону редких деревьев. Там, миновав убогий лес, мы сможем попасть в город, а точнее, в наше жилище на окраине Синта. Огромный стоэтажный дом-свеча. Таких в нашем городе всего три, они стоят на границе города и кладбища. Тут-то и живут отбросы. Работники заводов и фабрик, проститутки, разнорабочие.
Я и не заметила, как сумерки спустились на Синт. Тонкие лучи от фонарей охранников полосовали пространство кладбища. Они не видели нас вплоть до того момента, пока наша четверка не добежала до первых деревьев.
Я не слышала, что кричали нам вслед, и кричали ли вообще, я старалась вслушаться в лай собак, но и этого не было. Нам удалось уйти достаточно легко и без потерь. Если не брать в расчет мои легкие, они готовы были выпрыгнуть и раствориться в уменьшающемся дожде.
Остановились мы только у электрически заряженной решетки. Как можно аккуратнее пролезали в яму, приходилось нырнуть с головой в лужу. Будь проклят этот ливень!
Вынырнула я уже в городе, села в грязь и помогла выбраться Монике. Дальше Сид и в конце Элвис.
Элвис улыбался во все свои кривые зубы и повторял словно мантру:
Мы смогли.
Мы действительно смогли. Заражаясь позитивом Элвиса, я не смогла сдержать победную улыбку. Она расцвела на лице, словно я выиграла какой-то нереально огромный куш. А по факту, я только что разграбила могилу в компании ребенка и моих ровесников с гниющими желудками.
Поднимаемся и продолжаем идти в сторону домов. Они высятся в небо практически до самого купола. Верхние пятьдесят этажей уже давно непригодны для жизни, но говорят, что если забраться на сотый и протянуть руку, то можно почувствовать, как по пальцам пробегает ток от купола. Я бы не рискнула это сделать. Все знают, что это касание, даже будь оно возможно, равняется смерти. Несмотря на ту клоаку, в которой существую, я хочу жить.
Именно купол сохраняет наши жизни от радиации. Раньше, когда мама еще была жива, они с папой часто спорили о том, что же скрывается за куполом. Папа верил, что там радиация, и она убила большую часть планеты. Мама же говорила, что там чудовища. Иногда она просыпалась в ночи и кричала. Она говорила, что была там, за пределами нашего города. Но никогда не упоминала, откуда она пришла. Может, это все ложь, и мама родилась в Синте. Скорее всего это так и есть. Я не встречала тех, кто бы не был рожден тут. Приезжих у нас не бывает, кроме Семьи Основателей и посланников от корпорации. Купол, а точнее лаз, открывается только с прямого распоряжения главы Семьи Основателей. И никак иначе.
Вырваться отсюда можно только тремя способами. Первый родиться в достаточно обеспеченной семье, зарекомендовать себя как отменного сотрудника, выжить до двадцати трех лет и устроиться работать на корпорацию. И тогда, может быть, тебя посадят на один из поездов, или летательных машин, чтобы перевезти через лаз. Это самый простой способ, но мне не посчастливилось родиться в богатой семье. Бедность мое второе имя. Нищета моя фамилия. Второй способ выбраться отбор. Он проходит раз в три года. Там может участвовать каждый совершеннолетний. Как только тебе исполняется семнадцать, ты можешь пойти на улицу Правосудия, найти там нежно-голубое здание с надписью "Второй шанс" и записаться. После этого следует некий перечень необходимых дел. Нужно посетить врача, за свои кровные, разумеется. Приобрести одежду и поставить метку. Вы знаете сколько стоит метка? Десять марок. Десять! И все это для того, чтобы отправиться на Ристалище тюрьму корпорации и попытаться войти в рейтинг. Тогда тебе дадут перечень других Секторов, и ты сможешь выбрать, куда перебраться. Но на сотню таких смельчаков, в число которых вошли мой брат и отец, практически никто не выходит с Ристалища живым. Сломленными с Ристалища не выходит никто.
До сих пор не могу понять, где папа и Ник взяли такие деньжищи. Двадцать марок. И они ведь их потратили не на умирающую дочь, сестру, а на то, чтобы убраться из этого прогнившего города. Они сбежали с Синта и оставили меня одну. Ненавижу и презираю их за это. Мать Моники говорит, что я должна простить их и отпустить, но я почему-то не могу. Каждый раз, когда я стою на краю голодной смерти, вспоминаю тех, кто предал меня. Самых родных и близких, принесших боли больше, чем все остальные.
Не хочу об этом думать. Мыслями сыт не будешь.
Отбрасываю размышления о семье в помойное ведро и продолжаю движение, стоит нашей компании зайти под навес дома номер 2, как ливень прекращается.
Да это же издевательство! вскрикивает Элвис и тут же переводит взгляд на меня. К тебе идем?
Нет.
Даже они не знают, где я живу. И пусть это остается неизменным. Меня устраивает мое уединение несмотря на то, что большую часть дня я нахожусь у здания завода и упаковываю синтетик.
Элвис закатывает глаза. Он не понимает моей одержимости скрывать место, где я живу. Как-то он пытался проследить за мной, но я заметила это и оторвалась. Элвис не знает о том, что я увидела его в ту ночь. Пусть все так и остается.
Тогда к Монике, говорит Сид.
Девчонка кивает.
Мама на работе. Не знаю, придет ли домой.
Мама у Моники работает на третьей улице. Там, кроме проститутских домов и наркопритонов, ничего нет. И могу уверить вас, мама Моники никогда не употребляла наркотики. Она выживает, как может. И кто будет винить ее в этом? Уж точно не я. На прошлой неделе она предложила мне место. Одна из девочек перебрала с синтетиком и не увидела машину, что неслась на запредельной скорости. Та сбила ее. Проститутку, вышедшую из строя, даже не потрудились похоронить, она ведь не жена мэра и родственников у нее не было, или они предпочли превратиться в невидимок и оставить все, как есть. На следующий день обычная уборочная бригада смыла останки с мостовой и выкинула в контейнер, который позже переправили за пределы купола.
Мы поднялись на семнадцатый этаж. Ноги гудели, но я продолжала шагать по круглой лестнице. Маленькая темная квартира встретила нас чистотой. Не было разбросанных вещей, пыли, да и обычной грязи, присущей нашему дому.
Мама любит порядок, словно в оправдание сказала Моника.
А мы тем временем заливали пол потоками дождевой воды. Она стекала с нас вперемешку с грязью.
Элвис не парился по поводу чистоты. Он сел прямо на пороге и начал раскладывать все, что сумел снять с покойной. Остальные принялись делать то же самое.
В итоге у нас оказалось семь браслетов, пять цепочек, три брошки, пара огромных сережек, семь колец и огромный бриллиант. Да уж, мэр решил показать, насколько дорога была ему жена. Поговаривают, что он действительно в ней души не чаял. Я не была ни на одном из парадов или праздников, где бы имела удовольствие увидеть это.
Больше возможности и не представится.
Это жесть! восклицает Элвис и проводит руками по взлохмаченным темным волосам. Мы богаты! Мы, мать вашу, богачи!
С краденым на руках мы преступники.
Когда нужно это отдать? спросила я.
Завтра. В полночь.
Кто тебе заказал это? поинтересовалась я, снимая промокшую куртку.
Я уже трижды спрашивала об этом у Элвиса, но он постоянно уходил от ответа. Догадываюсь, что это кто-то из толстосумов, ведь только у них есть марки в электронном виде. Перевожу взгляд на запястье. Штрихкод, на котором запечатлена вся моя жизнь. Но не это важно, скоро на нем появятся марки, и я смогу обеспечить себе сносную жизнь на какое-то время. И мне не придется соглашаться на предложение мамы Моники.
Не важно, отмахнулся от меня Элвис. Я все устрою, а деньги отдам вам уже послезавтра. Условие заказчика, чтобы кроме меня никто не был в курсах этого дела. Я и так пошел на риск, сказав вам об этом приключении.
Сид смыкает зубы и шипит:
Если ты нас кинешь
Дружище, ты знаешь, где я живу, как думаешь, я настолько глуп, чтобы кинуть тебя?
В маленькой комнатушке становится слишком мало места для недоверия. Я молчу, но это не означает, что я доверяю Элвису. Нет. В нашем краю доверие обернется к тебе задом. А про обнажить душу я и вовсе молчу. Любая слабость это оружие, которым другие воспользуются.
Пообщавшись еще около двадцати минут, мы разошлись. Все сворованные драгоценности остались у Элвиса.
Немного послонявшись по зданию, я отправилась к себе. Забралась на сорок третий этаж. Выше меня жили только птицы. Толкнула дверь и протиснулась в единственную комнату. Раньше я жила на тридцатом этаже, но после смерти Мэри, перебралась выше. Не спрашивайте, причины этого глупого бегства я не знаю до сих пор. Тут мне было спокойнее. На два этажа ниже меня никого нет, а выше и подавно. Раньше я жила в квартире с тремя комнатами и кухней, здесь же только одна комната, ни о какой кухне не может быть и речи. Но есть ванная моя отдушина.
Разуваюсь и прохожу в ванную. Скидываю с себя мокрую одежду, забираюсь под душ, включаю воду и ополаскиваюсь под тонкими струями холодной воды. Натягиваю трусы, спортивный лифчик лучшее, что есть в моем гардеробе, спортивные штаны и футболку с длинными рукавами. Закидываю мокрые вещи в поддон и обследовав карманы достаю оттуда тонкое кольцо. Обручальное. Все не доверяли Элвису, а в итоге обманула их я.
Не знаю, удастся ли мне обменять кольцо с гравировкой, но я попробую. Марок мне за это не дадут, но зато я смогу получить необходимое. Никто не заметил, что одно кольцо потерялось. И в случае, если Элвис нас кинет, я не останусь в дураках.
Убираю кольцо в лифчик и подхожу к маленькому и очень старому холодильнику. Открываю его и смотрю на пустоту. На что я надеялась? Что фея принесет мне пирог? Закрываю дверцу, получается это не с первого раза, и ложусь на раскладушку. Засыпаю я практически сразу, проспав несколько часов, открываю глаза и сажусь. Устремляю взгляд в сторону входной двери. Мне кажется, или я слышала какой-то звук?
Моментально становится жутко. Вслушиваюсь, но больше ничего не слышу. Может, мне просто показалось? Медленно встаю с кушетки, стараюсь не издать ни единого звука. Рука тянется к бите, которая жила здесь еще до меня, смыкаю пальцы и плотно обхватываю рукоять. Медленным, даже слишком медленным шагом направляюсь к двери. Сердце колотится, как сумасшедшее, оно мешает мне расслышать то, что таится за тонкой деревянной преградой. Останавливаюсь возле двери и прикладываюсь ухом. Тихо. Сглатываю слюну и протягиваю руку к замку. Резко поворачиваю его и распахиваю дверь. Напротив меня стоит Ник в капюшоне.
Шок и страх заставляют меня вздрогнуть, и от этого я просыпаюсь в полнейшей темноте и тишине.
Кошмары мои друзья и соратники уже несколько лет.
2. Полночная прогулка
Я остановилась у длинного строения, которое расположено слева от главного здания завода. Солнце только-только начало подниматься и освещать Синт, жаль, что сегодня я его больше не увижу. Передо мной стояли по меньшей мере семь женщин. Я знала всех их в лицо, некоторых даже имена слышала, но ни с кем не общалась. Придя на работу, я испытывала одно лишь желание, поскорее оттуда свалить. Каторжный труд практически без выходных и краткосрочный перерыв на еду и туалет, это все, что ожидало каждую из нас за дверью с красной неоновой надписью "вход", последняя буква перегорела пару лет назад, а первая мигает уже второй месяц.
Вчера, сказала худая женщина с седыми висками. Ее карие глаза впали от голода, но сейчас они сверкали, словно она смотрела на еду, а не на столь же изможденную собеседницу. Говорят, сразу после того, как мэр ушел с кладбища.
Сильвия, да, именно так звали эту женщину. Она одна из самых ярых сплетниц. У Сильвии в загашнике всегда находилась пара-другая интересных, как ей казалось, историй.
Вторая собеседница тяжело вздохнула, а я старалась делать вид, что их разговор меня совершенно не интересовал. В противовес напускной незаинтересованности, я подступила ближе и повернула голову боком, убрав прядь волос за ухо. От местных сплетниц я узнаю больше, чем могла надеяться, выходя сегодня из дома.
Говорят, они надругались над ней. Вспороли нити на веках. И рот разинули так, что он треснул по краям. Даже одежду сняли с бедняжки.
По нашей маленькой очереди пробежал шепот ужаса и недовольства. Глаза сами собой, без моего ведома скосились на Сильвию, которая рассказывала небылицы. Никому мы ничего не разрезали и не открывали. Если этому и есть место быть, то случилось все уже после нашего ухода.
Изверги, с отвращением прошептала другая женщина, и я ее полностью поддержала, правда мысленно.
И не говори, кивнула Сильвия. Но сейчас их ищет большая часть блюстителей.
Да твою же! Блюстители. От этих ничего хорошего не жди. Вспоминаю спрятанное кольцо, его нужно выкинуть или, по крайней мере, спрятать где-то вне дома. Если нас поймают за расхищение могилы и грабеж, то тут же припишут все, что описала женщина из очереди. В какое дерьмо мы вляпались? Я откручу Элвису яйца! Говорила же, не надо нам это. Но нет, он не постеснялся напомнить мне, что я ему должна. Умерла бы без его помощи. Отправилась бы в след за Мэри быстрее пули, выпущенной из пистолета блюстителя.
И что их ожидает в случае поимки?
Я так благодарна за этот вопрос, что готова пожать руку интересующейся женщине.
К моему величайшему сожалению, другая сплетница не ответила, и мое сердце ухнуло к пяткам. Женщины уходят, а я жду, когда подойдет моя очередь к Розалин. Мысли уносят в далекое прошлое. Я уже сталкивалась с блюстителями и повторения этого не желаю. Мерзкие поганцы, которые могут потребовать от любого, кто не носит форму или не живет у парка Памяти все что угодно, а в случае отказа пристрелить или отправить на суд под выдуманным предлогом.
Клеймо!
От крика проверяющей, я подняла взгляд на Розалин. Моя очередь дошла, а я и не заметила. Не знаю сколько ей лет и как давно Розалин стоит на проходе, но по лицу видно, она не любит свою работу так же, как и я свою. Подаю правую руку, и она наводит на мое запястье сканер. Красный луч не приносит мне никакого дискомфорта. Заглядываю в экран к Розалин и вижу свое фото, а рядом с правой стороны показатели. Кроме веса, роста, крови, там описана вся моя жизнь. Она хранится в файле, который мне никто никогда не покажет. Помнится, мэр говорил, что корпорация сделала эти метки для того, чтобы заботиться о нас. Более детально он не рассказывал. Никто и не спрашивал, ведь у трибуны стояли блюстители с оружием наперевес. Каждый синтовец знает блюститель важнее мэра. У них больше власти, потому что у них оружие, которым они могут воспользоваться, даже если им что-то "показалось". Даже если бы вы были самым законопослушным гражданином Синта, то обходили бы блюстителей десятой стороной. Я их обхожу двадцатой.
Сегодня до десяти вечера, сообщила Розалин.
Поняла, прошептала я.
Я спрятала клеймо под длинным рукавом серой бесформенной кофты и прошла дальше. Знаю, что меня ожидает полный досмотр, но каждый раз от этого волосы на руках становятся дыбом. Оголяться неприятно. Сразу же чувствую себя уязвимой и беззащитной настолько, что сердце начинает колотиться с утроенной силой, а ладони потеют.
Узкий коридор заканчивается комнатой, в которой я снова увидела двух беседующих ранее женщин, они уже одевались, а мне только предстояло раздеться. Я прошла к привычному месту в самом углу практически пустого помещения и полностью разделась, стараясь не обращать внимания на других рабов около фабричной каторги. Оставшись абсолютно голой, сгребла одежду ворохом, свободной рукой открыла ящик, утопленный в стене, и закинула туда все, включая ботинки. Сразу же отправилась к зеркалу, подняла руки и медленно прокрутилась перед ним. Понимание того, что в этот момент кто-то разглядывает меня, пусть и на наличие запрещенных предметов, заставляет сжать зубы и сделать вид, что мне плевать.