Люсьен пошевелился. По тому, как он дернулся, а затем выпрямился, стало ясно он не понял, что задремал. Я подавила улыбку, зная, что он, вероятно, рассержен этим. Беднягу одолевала гордость. Понимала я и то, что до этого у него была мигрень.
Я заметила ее признаки попытка прикрыть глаза от света, потребность в воздухе и бледность его загорелой кожи. Он страдал, но не мог в этом признаться. Я не упустила из виду, с каким подозрением Люсьен отнесся к моей внезапной болезни и не зря, но я превосходно сыграла эту роль. И если мой поступок заставил его отдохнуть и позволил мне благополучно довезти нас до места назначения, да будет так. Не то чтобы я думала, что он рискнет и дальше ехать за рулем, но он изо всех сил боролся с болью и явно не хотел признаваться, что не может вести машину.
В любом случае это решило проблему.
Однако теперь он оглядывал парковку в легком замешательстве.
Что такое? Ты проголодалась?
То, как он незамедлительно забеспокоился о моем комфорте, показалось мне милым. Я остановила пикап на парковке. Это оказалась довольно неплохая машина, ухоженная, чистая. Учитывая, что он ремонтировал поместье Амалии, я поняла он ездит на нем не для галочки, а для удобства.
Все в порядке. Я подумала, раз уж мы поблизости от Монтесито, позволю тебе сесть за руль на остаток пути.
Я инстинктивно поняла еще одну вещь: Люсьен бы не захотел, чтобы его бабушка увидела, что за рулем сижу я. Правда тянулась между нами, будто липкая ириска. Вся эта ситуация заставляла меня нервничать, а когда я нервничаю, то много болтаю.
Но только если ты чувствуешь Черт. То есть если тебе удобно.
Двигатель тихонько тикал, пока Люсьен смотрел на меня, очевидно уловив мой блеф. Он сгримасничал, однако поспешил скрыть это, проведя рукой по лицу. В тишине послышался шорох его щетины.
Я поведу.
Но никто из нас не двинулся. Мы продолжили пялиться друг на друга, а затем, словно по молчаливому соглашению, повернулись, чтобы открыть двери и выйти из пикапа. Я обошла грузовик спереди и остановилась, встретив на полпути Люсьена.
Он оказался настолько высок, что ему пришлось опустить подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. Господи, какой же большой, красивый мужчина. Холодные зеленые глаза смотрели на меня так пристально, что моя кожа покраснела от жара. Я не могла двигаться или думать под этим взором.
Тебе и правда было плохо?
Этот томный голос зачаровывал меня, заставляя сказать правду. Пришлось сопротивляться. И, о боже, эти чертовы глаза. Я моргнула, изображая из себя святую наивность.
Люсьен, ты обвиняешь меня во лжи?
Ага.
Что ж.
Его каменное выражение лица не изменилось, однако в его ледяном взгляде что-то проскользнуло, подсказывая мне, что он не столько зол, сколько хочет узнать правду. В эту игру могли играть двое.
Скажи мне, Брик. Ты бы признался, что у тебя мигрень, если бы я спросила?
Твердая линия рта чуть дернулась, в глазах мелькнуло веселье.
В конце концов.
Хм-м.
Его темные брови взлетели вверх.
Хм-м? Это твой ответ?
Я пожала плечами:
Почему нет? Ты же его часто используешь.
Подергивающиеся уголки его рта грозились расцвести в полноценной улыбке. Но он вовремя взял ситуацию под контроль.
Кажется, мы понимаем друг друга.
Думаю, да.
Это не должно было наполнить меня предвкушением. Но так и случилось. С деловым кивком я направилась к нему, но он остановил меня, пригнувшись. Хотя его губы не коснулись моего уха, я ощутила его горячее дыхание на своей коже. Меня едва не пробрала дрожь, когда голос Люсьена прозвучал мрачным шепотом:
Спасибо, Эмма, что спасла меня от моей мужской гордыни.
Я не смогла бы скрыть улыбку, даже если бы попыталась. Она расплылась по лицу, словно солнце, которое греет от щек до кончиков пальцев.
Не за что, Люсьен.
Он хмыкнул о, как же мне нравилось хмыканье этого мужчины, а затем уселся на водительское сиденье.
Мы не разговаривали, пока выезжали с парковки, но затем он снова включил радио. И он казался расслабленным. Я могу поклясться, что уловила исходящий от него запах ванили. Не сладость ароматической свечи, а темную цветочную ноту настоящей ванили. Я не могла представить, чтобы парень вроде Люсьена пользовался одеколоном, но казалось просто невероятно заманчивым наклониться и понюхать его.
Это, конечно, было бы чересчур. Он и без моих посягательств оставался скрытным.
Мы уже близко? спросила я, чтобы отвлечься.
Да. Он стрельнул в меня косым взглядом. Извиняюсь за то, что заснул.
У меня тоже бывают мигрени. Сон лучшее лекарство.
Хм-м.
Эти твои «хм-м» каждый раз заставляют меня улыбаться, знаешь?
О, неужели я почти вижу его ответную улыбку?
И почему это плохо?
А он вообще знает, что флиртует? А я знаю?
Все это виделось глупым. Я собиралась пробыть здесь совсем недолго, и спать с внуком бабушкиной подруги было бы не только идиотской затеей, но еще и способом причинить себе боль. Я не очень-то хороша в случайных связях. И почему-то мне не казалось, что Люсьен принадлежит к тому типу парней, с которыми заводят серьезные отношения. Скорее всего, все закончилось бы игнорированием с его стороны, а я бы чувствовала себя дурой.
Потерявшаяся в собственных мыслях, я почти пропустила съезд с шоссе и поворот на очень узкую дорогу, которая пролегала вдоль сельской местности. Я вдруг обрадовалась, что не вела машину эту часть пути. Ничего хорошего из этого бы не вышло, я бы просто завела нас в дебри, пока Люсьен спал. Сквозь деревья я мельком увидела искрящийся голубизной океан. Кое-где за воротами виднелись крыши массивных домов. Сочный, солнечный Эдем.
Люсьен подъехал к воротам из кованого железа, прикрепленным к бесконечной полосе белых оштукатуренных стен, покрытых глициниями и бугенвиллеями[20]. Ворота соединяла арка из железа, а посередине красовалось название «Роузмонт», написанное золотыми буквами.
Добро пожаловать в Роузмонт, без энтузиазма произнес Люсьен.
Поместье находилось в тени оливковых деревьев. Мы подъезжали медленно, и я открыла окно, чтобы насладиться свежим воздухом.
Господи, клянусь, я слышу запах лимонов, сказала я, делая глубокий вдох.
Так и есть. Рядом с поместьем растет много цитрусовых.
Лимоны напоминают мне о счастье.
Счастье, озадаченно повторил Люсьен.
Не знаю, как еще объяснить. Я пожала плечами с легким смешком. Слышу аромат лимонов и чувствую себя счастливой. Полной надежд.
Он хмыкнул.
Дорога вырулила на кольцевую дорожку. Главный дом нежился в изящном покое. Частично итальянская вилла, частично асье́нда[21]. И все такое калифорнийское. Красные и розовые розы расползлись по кремовой штукатурке и обвились вокруг кованых перил.
Совершенно потрясающе, выдохнула я, изумленно рассматривая все вокруг.
Да, так и есть. На этот раз в голосе Люсьена прозвучала мягкость, но на дом он не посмотрел. Он припарковался, затем взглянул на свой телефон. Пока он что-то читал на экране, его губы сжались в полоску. Мами́ пришлось уехать по делам, но она вернется примерно через час.
Мами́?
Амалия. Я зову ее Мами́. Мой термин для бабушки.
Как мило.
Пытаешься вывести меня из себя, не так ли?
Это очень просто. Заставь меня хотя бы чуть-чуть потрудиться.
Взгляд Люсьена пересекся с моим, и у меня перехватило дыхание, жар разлился внизу живота. Я подумала о всех тех способах, которыми он мог бы заставить меня потрудиться. Может, он тоже об этом подумал, потому что холодные зеленые глаза уже не казались мне такими уж холодными. Но затем он моргнул, и любой намек на чувственное подразнивание испарился.
Не говоря ни слова, он выбрался из машины и стал вытаскивать мои вещи. Я последовала за ним, но он тут же отмахнулся от любых попыток помочь ему. Если честно, меня немного впечатлило то, с какой легкостью он поднял четыре большие сумки.
Ты в «Сирано», сказал он, шагая по извилистой садовой дорожке, усеянной пальмами, лимонными деревьями и вьющимися бугенвиллеями.
Как у Эдмона Ростана[22]?
Да. Мами́ любит называть гостевые дома в честь выдающихся персон из французской литературы. «Дюма» почти готов. Потом я начну работу над «Бодлером».
Сирано один из моих любимых персонажей.
Распространяется только на имя. Не на декор. Он остановился у бунгало, похожего на миниатюру большого дома. Не жди бюстов большеносых мужчин или чего-то в этом роде.
Ну вот, теперь я разочарована.
Переживешь.
Люсьен завел меня внутрь. Мне понравились арочные дверные проемы, облачно-белые оштукатуренные стены и темные деревянные балки. Высокие французские двери пропускали золотой калифорнийский свет.
Спальня там. Он указал на дверь сбоку от уютной гостиной. Ванная комната внутри. Там ты найдешь полотенца и свежее постельное белье. Кухня полностью укомплектована. И что же еще? Люсьен почесал затылок, осматривая маленькое бунгало критичным взглядом. О, на обеденном столе лежит список с номерами Амалии и главного дома.
Здесь красиво, Люсьен. Спасибо.
Он хмыкнул. Как и ожидалось. Я подавила улыбку. Этот мужчина практически вибрировал от необходимости убраться отсюда как можно скорее. Мне подумалось, что нахождение рядом с незнакомым человеком в течение целого часа и мигрень довели его до точки кипения.
Я бросила сумочку в милое кресло в испанском стиле.
Перелет измотал меня. Думаю, нужно вздремнуть.
Тогда я пойду. Просто позвони в дом, если что-то понадобится. Сэл поможет тебе, если Мами́ не ответит.
Кто такой этот Сэл, я не спросила. Люсьен уже спешил ретироваться из домика, будто он был в огне. Мне захотелось улыбнуться.
Увидимся, Люсьен.
Он моргнул, и длинные ресницы скрылись за упавшими на лицо прядями волос цвета красного дерева.
Хорошенько отдохни, Эмма.
Сказав это, он ушел. Дом вдруг странным образом опустел.
Налив себе стакан лимонада, который нашла в холодильнике, я направилась в спальню и забралась на высокую большую кровать, чтобы позвонить своей подруге Тейт.
Добралась без проблем? спросила она без предисловий. Я достаточно плакалась ей в трубку, чтобы она переживала обо мне.
Ага. Полет был нормальный. Поместье очень красивое. Собираюсь немного осмотреться. Поездка сюда оказалась интересной. Как только я произнесла эти слова, то тут же захотела забрать их обратно. Мне не хотелось говорить о Люсьене, однако отпечаток, оставленный им, был свеж, как если бы он действительно дотронулся до моего тела, и я не смогла сдержаться.
Как я и боялась, голос Тейт оживился:
Почему же интересной?
Я могла бы солгать или уклониться от ответа, но мой большой рот уже распахнулся, и назад дороги не было.
С чего бы начать? Сначала я подумала, что мой водитель это фанат, желающий приударить за мной ради селфи. Тейт хихикала, пока я рассказывала ей остальное и морщилась от воспоминаний. Вообще-то, он внук Амалии.
Он горячий, да?
Я такого не говорила.
Поэтому я знаю, что так и есть.
Сморщив нос, я отпила немного лимонада. Он оказался на удивление освежающим и вкусным.
Ладно, он горячий. Но также совершенно закрытый
Я его не виню, Мисс «Никаких фоток со мной».
Ты меня, конечно, не видишь, но я показываю тебе средний палец.
Да шучу я. Слушай, все бывает. Ты вошла в режим самозащиты и на каждого смотришь как на угрозу. Тейт тоже была актрисой и снялась в давнем и очень популярном ситкоме на кабельном телевидении. Ее тон стал дразнящим. Хотя у меня никогда не случалось подобного с горячим парнем, с которым я была бы в непосредственной близости на протяжении всего отпуска.
Господи. Я чувствую себя идиоткой. Он, очевидно, разрывался между желанием расхохотаться мне в лицо и убежать прочь из аэропорта.
Воспринимай это как вызов. Как только ты покажешь ему настоящую себя, он не сможет устоять.
Я уже была собой. И точно не хотела делать из Люсьена вызов. Да и вообще из какого-либо мужчины.
На самом деле это не имеет значения, сказала я с напускным легкомыслием. Мужчины не входят в мой список дел в отпуске.
Мужчины всегда должны быть в списке дел, Эмс. По крайней мере, они должны заниматься тобой, особенно в отпуске.
У меня нет никакого интереса что-то начинать. Я все еще отхожу от разрыва с Грегом.
Одно лишь упоминание его имени заставило меня неловко сжаться внутри. После того как я поймала его, он улетел домой в Лос-Анджелес первым рейсом. Мне понадобился месяц, чтобы уладить все дела в Исландии, но после я не смогла полететь домой, ведь мы с Грегом жили вместе, и черта с два я бы вернулась туда, пока он там.
Мне нужно было найти новое жилье. Привести свою жизнь в порядок. Желание затаиться и просто остаться здесь было совсем не в моем духе. Обычно я шагала по жизни, преисполненная решимости взять ее под контроль. Но с тех пор как бабушка рассказала мне про Роузмонт, я ухватилась за идею, будто за спасательный круг. Что-то внутри меня настаивало на том, что я обязана там оказаться. Может, это глупо. Но я приехала, и, даже несмотря на общение с грубым, но слишком уж горячим Люсьеном Озмондом, заставившим меня нервничать и предвкушать каждую новую встречу с ним, я чувствовала себя хорошо.
Грег был дерьмом, сказала Тейт, втягивая меня назад в разговор. Но не списывай со счетов всех мужиков из-за одного дурного.
Ты же меня знаешь, нахмурилась я, одергивая сарафан. Дело не в этом. Просто этот парень, по неведомым причинам я пока не могла произнести имя Люсьена вслух, всем своим видом дает понять: «Отвали от меня». Я никогда еще не встречала кого-то настолько закрытого. И все же он флиртовал. Я не представляла, как это работает. Он флиртовал, однако ему это не нравилось. И в этом месте от него не скрыться. Можешь себе представить, как было бы неловко на следующий день после? Нет уж, спасибо. Пожалуй, я сяду и буду наслаждаться своим одиночеством.
Одиночество отстой, Эм.
Я подавила улыбку.
Говоришь как экстраверт.
Сказал интроверт.
Мы обе захихикали.
Что ж, сказала она. Делай все, что нужно, чтобы почувствовать себя лучше, а затем возвращайся домой. Я скучаю.
Взаимно.
Я повесила трубку с грустной улыбкой. Я и правда скучала по Тейт. Но возвращаться домой не хотелось. У меня ведь и дома больше не было. Это вызывало нешуточную тревогу, поэтому я свернулась калачиком на кровати, обняв руками мучительную пустоту, что поселилась в моей груди.
* * *
Оказалось, мне требовалось вздремнуть. Приоткрытые окна впускали в дом сладкий ветерок с ароматом глицинии, и, свернувшись калачиком на плюшевой кровати с шелковыми одеялами, я спала, не ворочаясь и не заботясь ни о чем. Это было великолепно. Проснувшись, я почувствовала себя отдохнувшей и бодрой.
Приняв долгий горячий душ и высушив волосы, я вернулась в гостиную и обнаружила, что в почтовый ящик засунули конверт.
Это оказалось приглашение на кофе с пирожными в четыре часа. На пергаментной бумаге кремового цвета, написанное каллиграфическим почерком. Яркая радужная бабочка с золотой каймой украшала нижний угол записки рядом с подписью, нацарапанной росчерком: «Амалия».
Это выглядело так восхитительно старомодно и прекрасно. Я прикрепила записку к небольшой пробковой доске, висевшей у задней двери в кухне, и пошла готовиться. А чуть погодя задумалась. Прийти раньше? Или как раз вовремя? Никогда не стоит приходить позже это грубо.
Без двадцати четыре я решила перестать тянуть время и просто пойти. Воздух снаружи был свежим, но не холодным. Я направилась к большому дому по извилистой дорожке, выложенной брусчаткой. В приглашении меня попросили подойти к северной террасе, где бы та ни находилась. Когда тропинка повернула, я пошла по ней к воротам, которые оставили открытыми.