Сколько раз я спотыкался об эти его чертовы фиолетовые сабо Я уже был готов бросить их ему в голову, если это повторится.
О, ну конечно, весьма глубокие разговоры. Она фыркнула, затем протерла столешницу, будто пытаясь отчистить ее. Мое рабочее место было безупречным. Эмма другая.
Неужто.
Возможно, ты смог бы найти с ней связь.
Найти связь?
Да, связь, хмыкнула Мами́. Она тоже немного потерялась в жизни.
Мами́ Я устало провел рукой по лицу. Я не немного потерялся в жизни. Я Разбит. Я закрыл рот и схватил коробку яиц и миску. Я не тот человек, которым был. Его просто больше нет. А тот, кто остался на его месте, не самый лучший вариант для разумной женщины.
Яйцо ударилось о стенку миски, и я осторожно открыл его, сосредоточившись на отделении бледного белка от темно-золотистого желтка.
Головные боли, разочарование, ярость, апатия. Я пытаюсь контролировать все это, но оно все равно со мной. Не подталкивай ее ко мне. Она заслуживает больше, чем я когда-либо смогу ей дать, Мами́.
Я не видел, как бабушка шевельнулась, но внезапно ее хрупкие руки обвились вокруг моей талии. Она обняла меня сзади, уперев голову в мою спину.
Титу́. Мой ангел.
Я закрыл глаза, чувствуя себя ужасно близко к тому, чтобы расплакаться. Я не плачу. Даже когда мне сказали, что с хоккеем покончено, я не проронил ни слезинки. Но я нуждался в том, чтобы она поняла.
Я потерял все, что хоть что-то значило для меня.
Мами́ удивительно сильно и яростно стиснула меня в объятиях.
Ты здесь. И ты жив. Она отпрянула и посмотрела на меня сердитым взглядом. Может, сейчас ты ощущаешь пустоту. Но ты жив. И это все, что имеет значение.
В этом и состояла проблема. Я мог бы остаться в спорте, который любил всем сердцем. И рискнуть умереть. Я выбрал жизнь, но не ощущал ее. Тренировочный лагерь собирался стартовать через несколько недель. Это знание зияло черной дырой в моей груди.
Выдохнув, я разбил еще одно яйцо.
Я здесь, согласился я. И этого пока должно быть достаточно.
Она что-то промычала, и звук вышел неприятно похожим на мои собственные уклончивые «хм-м».
Я больше не буду на тебя давить, Титу́. Только имей в виду, что здесь теперь живет молодая женщина, которая тоже одинока и не уверена в жизни.
Как будто я мог об этом забыть.
Глава пятая
Эмма
После внезапного ухода Люсьена то есть побега из-за стола я провела остаток времени, ведя неловкие беседы с Амалией и Сэлом.
Ни один из них не извинился за Люсьена, но я и не ждала, что они это сделают. Очевидно, с ним что-то происходило. Не мне было это исправлять или его самого. Однако это не остановило меня от желания узнать его. Это беспокоило.
Я совершила долгую прогулку по тропинкам, петлявшим через сады с видом на море. К тому времени как я закончила, солнце превратилось в жидкий огненный шар, тонувший в море цвета индиго. Я понаблюдала за закатом, обхватив себя руками, чтобы согреться, а затем направилась к себе.
Я сказала Амалии, что планирую остаться на ужин, а когда вернулась, обнаружила на плите форму для запекания с чем-то горячим, бутылку красного вина и хрустящий багет. В форме оказался умопомрачительно вкусный петух в вине[35], которым я наслаждалась перед камином, обмакивая куски хлеба в густой темный соус и потягивая ароматное каберне.
Одно было ясно: меня собирались избаловать вкусной едой. Я чуть не пропустила маленькую белую коробочку в холодильнике, заметила ее только тогда, когда пошла убрать остатки ужина. Заинтересовавшись, я вытащила коробку и развязала красную ленту, которая удерживала ее закрытой.
Внутри лежал золотисто-желтый пирог с заварным кремом, таким гладким и блестящим, что он сиял в кухонном свете, будто маленькое солнышко. В центре пирога находилось крошечное сердце из взбитых сливок с листиком розмарина, пронзившим нежную серединку.
Обрадовавшись, я достала пирог и поставила его на тарелку. Он был слишком хорош, чтобы его есть, и мой рацион определенно не нуждался в большем количестве сладостей, но тут я вспомнила восхитительное карамельно-сливочное наслаждение от дневных угощений и не смогла устоять.
Заварной крем аккуратно отделился, кромка чуть-чуть осыпалась. Закрыв глаза, я провела ложкой по губам и застонала. Терпко-сладкий лимон, яркий, как заря, играл с нежным кремом и маслянистой корочкой. Идеально сбалансированный, он скользнул по моему языку, точно поцелуй, неуловимо дразня, побуждая сделать еще один укус.
Зависнув над столешницей, я ела этот пирог с закрытыми глазами, кусочек за кусочком. Позволяла этому процессу волновать мою душу.
Ненормально проявлять эмоции по отношению к десерту, однако я поймала себя на том, что плачу. Вкус этого пирога странно напоминал надежду. Возможно, говорил он, все было бы хорошо, если бы такие вещи существовали в мире.
Кто-то вложил все свое мастерство и заботу в то, что не могло длиться долго, но приносило удовольствие в данную секунду. Мне тоже стало не все равно.
Ложка ударилась о пустую тарелку, и я со всхлипом открыла глаза. Я отказывалась облизывать тарелку. Но потом сдалась и провела по ней пальцем, чтобы поймать последнюю каплю заварного крема. Пососав палец, я поставила тарелку в раковину, затем схватила толстый свитер, который оставила на стуле.
После такого удовольствия я нуждалась в воздухе. Все еще взволнованная, но довольная, я вышла на балкон, выступавший из моей спальни. Отсюда я могла ясно видеть бассейн, находившийся внизу.
Он светился в темноте глубоким бирюзовым светом. По струйкам пара, поднимающимся от воды, стало ясно, что бассейн с подогревом, и я на мгновение подумала о том, чтобы пойти поплавать. Но я чувствовала себя слишком сытой, чтобы двигаться.
Вид был очаровательным. Фонари освещали тропинки, петлявшие по саду. Голос Эди́т Пиа́ф[36], печальный и такой горько-сладкий, уплывал в ароматную ночь. Положив руки на перила балкона, я слушала «Жизнь в розовом цвете»[37], и мне казалось, будто я нахожусь в классическом фильме. Я видела сценарий:
СТАРОЕ ПОМЕСТЬЕ В КАЛИФОРНИИ, НОЧЬ.
Молодая женщина задумчиво смотрит во тьму. Свитер висит на ее плечах, защищая от холода.
Меня так захватила фантазия, что я едва не упустила чью-то фигуру в тени у бассейна. Мужчина вышел на свет и уставился на воду. Одетый в джинсы и темную рубашку с длинными рукавами, он стоял ко мне спиной. Но я сразу узнала его рост и ширину сильных плеч. Люсьен.
Он поставил ящик с инструментами у лестницы бассейна и достал отвертку, чтобы затянуть болты вокруг основания. Сделав это, он отодвинул ящик в сторону и встал, чтобы размять мышцы, а после опустил руки.
Пока я пялилась на него, он смотрел на воду, будто она могла дать ему ответ. Какой, я понятия не имела, но внезапно вниз по моей спине поползла струйка беспокойства. Потому что он казался потерянным. Я могла ошибаться, но изучение языка тела было частью моего ремесла. Его язык тела буквально кричал о крахе.
Слегка выпрямившись, я подумала, не окликнуть ли его. Но что сказать? Я понятия не имела. Нужно оставить его наедине с собой. Я как раз собиралась это сделать.
Но тут он двинулся.
Все мысли вылетели у меня из головы, когда он стянул рубашку через голову, обнажив элегантный изгиб спины, напряженные мускулы, струящиеся под гладкой кожей. Руки, подобные рукам статуи греческого бога, высеченного из камня, потянулись вниз, и
О, святый боже, с горячностью пробормотала я.
Люсьен скинул джинсы и обнажил задницу, которая, честно говоря, выглядела впечатляюще. Упругие ягодицы дрогнули, когда он одной ногой отшвырнул джинсы.
Отвернись. Убирайся отсюда.
Нельзя смотреть.
Я жаждала уединения, а сама откровенно пялилась на то, как Люсьен раздевается догола. Он тоже заслужил приватность. Но я не могла моргнуть. Не могла двинуться с места. Он был прекрасен. Мои пальцы крепко вцепились в перила.
Свет бассейна придавал его коже неземной зеленоватый оттенок. Он повел плечами уф а затем нырнул. Вода пошла рябью. Я дрожала от желания, пока наблюдала за ним, опускающимся на дно бассейна, за бледной стрелой из плоти, проносящейся сквозь бирюзовое сияние.
Он совершенно бесшумно вынырнул на противоположной стороне бассейна, аккуратно повернулся, чтобы сделать круг. Идеально сложенный. С длинными сильными руками. Выполняющий чистые, уверенные движения.
Эдит Пиаф продолжала петь, пока Люсьен задавал устойчивый, но брутальный темп. Он плыл круг за кругом. У меня закружилась голова от неподобающих мыслей о его выносливости. Ночь выдалась прохладной, но моя плоть горела. Боже, эта вода выглядела так хорошо. Я практически чувствовала, как она пробегает по моей лихорадочно горячей коже.
Мое сердце колотилось о ребра в такт ударам его рук, рассекающих воду с повторяющимся всплеском. Я не моргала. Я обманывала себя, думая, будто должна продолжать следить за ним. Чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
Точнейшее из оправданий. Но в том, как он атаковал воду, в том, как двигалось его тело, было нечто такое, что я не могла игнорировать.
Когда он наконец остановился, опершись руками о ближайший край бассейна, заиграла «Non, je ne regrette rien»[38]. Люсьен задержался там на несколько секунд, вероятно пытаясь отдышаться. Вода капала с его волос на лицо.
Мне нужно уходить. Необходимо.
Прямо сейчас.
Музыка наполняла ночь, гордая, полная надежд, горько-сладкая.
Я чувствовала вокруг себя эту атмосферу. Как и вокруг него. И в этот момент мне стало жаль Люсьена. Я не знала, почему он испытывал страдания или что им двигало. Но мне хотелось обнять эти широкие плечи и никогда не отпускать.
Затем он уперся своими большими руками в бортик бассейна и легким движением вытолкнул себя из воды.
Боже милосердный
Мои колени подогнулись, и я схватилась за перила, чтобы не упасть. О, Эдит, я тоже ни о чем не жалею.
Он выглядел как скульптура Бернини[39] Тритон, смотрящий на простых смертных свысока. Вода спускалась по рельефам мускулов, стекая по впадинам, прорезая канавки, направляясь прямо к его члену. Даже издалека я видела, насколько он впечатляющий. Длинный, толстый, с широкой головкой и большими яйцами. Мои губы приоткрылись, жар охватил щеки, а соски напряглись.
Люсьен провел руками по влажным волосам, убирая сияющую темную массу с чистого, сильного лица. Он не был типичным красавчиком, не был моделью слишком грубый для этого, он весь состоял из жестких линий и агрессии. Но выглядел таким красивым.
И мрачным. Это немного остудило мой пыл. Выражение его лица казалось крайне суровым. Холодным как лед. Я могла бы всю ночь поэтизировать его внешность, но это не изменило бы того, что Люсьен оставался для меня незнакомцем. Отстраненным и закрытым, точно ледяная стена. Я выросла среди мужчин с таким выражением лица. Я сбежала от таких мужчин. А сегодня он сбежал от меня. Мне следовало помнить об этом и держаться на расстоянии.
Я медленно попятилась. Люсьен двигался внизу, то ли собирая одежду, то ли снова собираясь поплавать, я не знала. Не смела смотреть. Я с самого начала не должна была пялиться на него. Не должна была позволять себе увлекаться фантазиями о нем.
Глава шестая
Эмма
В моем маленьком домике имелась кухня, однако я начала задумываться о том, понадобится ли она мне когда-нибудь. Я проснулась от удивительно спокойного сна это странно, ведь мне снились образы обнаженного мужчины, плавающего бесконечными кругами, и обнаружила, что солнце ярко светит в окно, а настроение у меня невероятно хорошее. Кто-то постучал в дверь. Я надела халат и, открыв ее, обнаружила на пороге Сэла с большой плетеной корзиной для пикника в руках.
Завтрак, воодушевленно объявил он.
Тебе не стоило так утруждаться, сказала я, забирая корзинку.
Детка, ни при каких обстоятельствах не говори «нет» домашней кухне. Он пошевелил бровями. Поверь мне. Пропустишь вкусняшки.
Из-под крышки доносился восхитительный аромат свежего хлеба, так что в его словах я не сомневалась.
Хочешь, поделюсь? Могу сварить кофе.
Конечно. Но кофе уже в корзине. У нас здесь не одобряют фильтрованный.
Ух ты.
Неудивительно, что корзина весила целую тонну.
Я впустила Сэла, и мы вместе выложили содержимое корзины на кухонную столешницу. Помимо кофе из френч-пресса и свежих жирных сливок, там лежал бутылек густого медового йогурта, тарелка с блестящими фруктами медовой дыней и вишней, а также небольшая баночка клубничного варенья и вкусно пахнущие булочки.
Улитка[40], проинформировал меня Сэл. Амалия их обожает.
Пахнет божественно. Я немного наклонилась, понизив голос: Только не говори ей, но я терпеть не могу изюм. Так что можешь сам их съесть.
О, я ни словом не обмолвлюсь Амалии, торжественно пообещал Сэл. Но этот дом найдет способ узнать, что тебе нравится.
Ты говоришь так, будто дом это живая сущность.
Когда дело касается кухни, чаще всего так и есть.
Я засмеялась и стала выкладывать вкуснятину на серебряный поднос, который Сэл принес с собой.
У нее темпераментный шеф?
Весьма. Но тебе о нем волноваться не стоит. Если ваши пути и пересекутся, уверяю тебя, он будет вести себя рядом с тобой словно большой котенок.
Нет уж, спасибо. По работе я достаточно часто сталкивалась с большим эго.
Сэл явно боролся с желанием ухмыльнуться, но затем просто взял поднос, а я схватила серебряный графин для кофе и красивые фарфоровые чашки.
Мы вынесли завтрак на террасу и поставили его на маленький кофейный столик. Часть меня желала избежать этого места, открывавшего прекрасный вид на бассейн, однако это было бы трусостью. Кроме того, сейчас его там не было. Я старалась не чувствовать разочарования. Или вины.
Итак Сэл откусил кусочек дыни. Какие у тебя планы на сегодня?
Абсолютно никаких.
Отлично.
Я попробовала йогурт и чуть не застонала. Господи, вся еда здесь оказывалась просто потрясающей. Насыщенный и сливочный, с легким оттенком меда, йогурт растаял на моем языке и пробудил вкусовые рецепторы. Глоток кофе с нотками шоколада и карамели заставил меня благодарно вздохнуть.
Если подумать, мне определенно нужно заняться спортом, иначе скоро я не влезу в свою одежду.
Вини нового шеф-повара Амалии. Я набрал десять фунтов[41] только за этот месяц. Он погладил нечто похожее на небольшой животик, спрятавшийся под развевающейся шелковой блузкой с ярким сине-фиолетовым узором.
Это Пуччи[42]? спросила я, а затем продолжила есть свой йогурт.
Ты разбираешься в моде.
Элис, одна из дизайнеров по костюмам, не переставая болтала о моде. Мое хорошее настроение развеялось по ветру, едва я поняла, что понятия не имею, когда увижу ее снова.
Сэл, должно быть, заметил это и посмотрел на меня с добротой.
Ты скучаешь по сериалу, когда сезон подходит к концу, верно?
Он не знал, что я никогда уже не вернусь. Мне хотелось ему рассказать, но я не стала. Однако это не означало, что я не могла признаться в парочке вещей.
Ага. Я каждый раз думаю, что тяжело не будет Взгляд затуманился, и я быстро заморгала. Это смешно. Ведь жизнь актера это путешествие от одной роли к другой. Мы делаем свою работу, идем домой но порой возникает такая химия, что ты и в самом деле начинаешь скучать по всем, когда сезон подходит к концу.
То, что хорошие вещи, так или иначе, заканчиваются, не значит, что нам нельзя по ним скорбеть.
Ты прав.
Господь знает, как сильно я скорбела.
Кроме того, ты вернешься в следующем сезоне. Сэл положил немного фруктов мне на тарелку. Попробуй дыни. Они просто потрясающие.
Они и правда были очень хороши.
После того как Сэл ушел, настояв на том, чтобы отнести корзину обратно на главную кухню, я свернулась калачиком на глубоком двухместном диванчике у пустого камина и попыталась почитать. Но мои мысли продолжали блуждать, отвлекаясь на образы мощных бедер и подтянутого пресса.