Манди предоставил мне самому перетаскивать сундуки на стол, стоявший под маленьким окошком в дальней части комнаты.
Не понимаю, зачем вам их осматривать, произнес мажордом. В этом нет ни малейшей необходимости. Я составил полную опись.
Я должен следовать приказу, сэр. Мне велено обыскать сундуки, и я обязан исполнить волю моего начальника.
Под замком ближайшего сундука на дереве кочергой был выжжен знак, напоминающий букву «Л». Манди повернул ключ в замке, поднял крышку и отошел.
Я стал разглядывать содержимое. Внутри сундука слуги скрыта его частная жизнь, запертая в тесном пространстве. Все остальное, что у него есть, время, труд, ливрея, преданность принадлежат хозяину, но сундук его личная собственность. Если не считать нескольких предметов одежды, среди которых был зимний плащ, имущество Лейна составляли две позолоченные пряжки, кружка из рога, нож со сточившимся лезвием, трубка, мешочек с остатками засохшего табака и астрологический альманах, напечатанный форматом в одну восьмую долю листа.
Я взял альманах и взглянул на титульный лист.
Он что же, был диссентером?[4] спросил я.
Манди сразу выпрямился:
Сэр, все наши домочадцы посещают государственную церковь и следуют ее правилам и обиходу.
Как долго Лейн служил у господина Олдерли?
Два-три года. Госпожа Олдерли наняла его, когда ее муж был во Франции.
Вы были довольны его работой?
В целом да, сэр. Он отличался чистоплотностью и воздержанностью. Другого слугу я бы в доме не потерпел.
Хорошо ли к нему относились остальные слуги?
Наверное. Манди пожал плечами, давая понять, что подобные мелочи недостойны его внимания. Насколько мне известно.
Почему во вторник он был не в Барнабас-плейс?
Лейн ушел после обеда. Хозяин послал его в Уайтхолл с кольцом, которое подогнали по размеру для сэра Дензила Кроутона.
Я поднял взгляд от книги:
Джентльмена, обрученного с племянницей господина Олдерли?
Кольцо подарок сэру Дензилу от госпожи Ловетт в честь их помолвки. А я ведь предупреждал госпожу Олдерли, что неразумно доверять слуге такую драгоценность.
Стало быть, когда в тот вечер Лейн не вернулся, вы пришли к выводу, что он сбежал с кольцом?
Верно. Манди расправил плечи и поджал губы. Согласитесь, предположение вполне естественное. Он говорил напыщенно, гнусаво и монотонно: от такого голоса слушатели или уснут, или потеряют нить рассуждений. Однако Лейн отдал кольцо сэру Дензилу лично в руки. Когда сэр Дензил обедал здесь в среду, кольцо было у него на пальце. И я снова видел эту драгоценность меньше часа назад, когда сэр Дензил наносил визит госпоже Олдерли.
То есть до Уайтхолла Лейн все-таки добрался?
Да. С тех пор его никто не видел.
«А потом его тело нашли среди руин часовни епископа Кемпа в нефе собора Святого Павла».
Уверен, что это дело рук католиков, выпалил Манди. Им не нужны причины, чтобы убивать честных протестантов.
Мажордом отпер второй сундук, принадлежавший Джему. Под замком тоже были выжжены инициалы владельца. Как бывший подмастерье печатника, я по достоинству оценил пропорциональные буквы. Ровные и аккуратные, они даже были снабжены засечками.
Ваши слуги умели читать и писать? спросил я.
Эти двое? Манди пожал плечами. По знакам на их сундуках и так видно. Читал Лейн более или менее сносно, но с трудом мог написать даже собственное имя. А Джем способен был сам написать все, что ему нужно, и читал он не хуже меня. Этот человек утратил свое былое положение. Без сомнения, причиной тому его пороки. Мажордом поднял крышку сундука. Джем ничего не нажил, кроме ни на что не пригодного хлама. Хотя чему тут удивляться? Старик ведь был со странностями.
Сверху лежал заношенный саржевый камзол. Под ним я обнаружил небольшую серебряную чашу, Библию, которая была напечатана так неровно и таким крошечным шрифтом, что читать ее было практически невозможно, потрескавшуюся глиняную миску с криво нарисованной по кайме охровой полоской и куклу дюймов пяти в длину, вырезанную из цельного куска дерева. Лицо игрушки было плоским, черты лица крошечными и невыразительными. Вместо глаз черные точки. Рот выцветшая красная черточка. Кукла была одета в рваное платье из голубого хлопка.
Манди покрутил чашу:
Эта вещь представляет кое-какую ценность. Джем, наверное, забрал ее с собой из дома прежних хозяев. А может, она ему от родных досталась. Слышал, в прежние времена его отец был служителем церкви, но он вел безбожную жизнь, и его лишили сана.
Госпожа Олдерли сказала, что раньше Джем был слугой в доме первой жены ее мужа.
Так и есть. Его бывшие хозяева семья госпожи Ловетт. Манди нахмурился. Но о них лучше не говорить.
Почему? спросил я.
Манди положил чашу обратно в сундук:
Вы закончили, господин Марвуд? Меня ждут.
Одну секунду, сэр.
Я вернулся к сундуку Лейна, отчасти потому, что чувствовал: Манди меня торопит. Я опять взял альманах. Поднеся его к окну, я стал переворачивать страницы, чтобы на свету разглядеть бумагу повнимательнее.
Будучи сыном своего отца, я сразу определил, что бумага французская: ее часто используют для книгопечатания. Водяной знак в виде стилизованной грозди винограда говорил о том, что бумагу изготовила весьма уважаемая мануфактура в Нормандии, при производстве использовавшая только чистейший белоснежный лен. Шрифт четкий, текст набран аккуратно, наборные буквы в кассе, скорее всего, совсем новые, а работа выполнена человеком, знавшим свое дело.
Переплет свидетельствовал о том же. Иными словами, книгу подобного качества никак не ожидаешь увидеть в сундуке у слуги, толком не умеющего писать собственное имя.
Я закрыл альманах и положил его обратно в сундук Лейна, убрав книгу под плащ. Что-то вонзилось в мой палец, и я отдернул руку, вскрикнув от боли.
Что там? спросил Манди.
Я сжал подушечку указательного пальца правой руки, и на кончике выступила круглая капелька крови.
Что-то острое.
Слизнув кровь, я поднял плащ. Посередине дно сундука разделяла на две половины рейка: ее прибили туда гвоздями, чтобы сундук был крепче. Одна из шляпок гордо возвышалась над остальными, края у нее были неровными и при этом достаточно острыми, чтобы проткнуть кожу. Параллельно этой рейке тянулись еще две одна справа, другая слева. Я обратил внимание, что центральная рейка сделана из другого дерева. Эта древесина была волокнистее, а сама рейка выглядела новее и казалась чуть толще. Гвозди на вид были новыми, и их вбили неровно, в отличие от гвоздей с другой стороны, потемневших от времени и глубоко вколоченных в мягкую древесину.
В тайниках я немножко разбирался. Будучи в расцвете сил, мой отец, как и многие печатники, иногда занимался плотницкой работой, а порой ему нужно было спрятать бумаги или небольшие предметы. Я достал нож, подсунул лезвие под центральную рейку и, используя нож как рычаг, стал отрывать ее от дна сундука. Гвозди, которыми она была прибита, оказались намного короче, чем можно было предположить по размеру шляпок.
Господин Марвуд! Я не могу допустить, чтобы вы ломали вещи одного из наших слуг, пусть даже
Но Манди осекся, когда я повернул нож и выдернул рейку. Под ней в днище сундука было проделано мелкое неровное углубление примерно четырех дюймов в длину и двух дюймов в ширину. Внутри лежал плоский бумажный сверток.
Я вытащил его. Бумага оказалась неожиданно тяжелой. В складках что-то заскользило. Из свертка выпала гинея, за ней вторая, третья, а потом еще три монеты. Я взял одну из гиней и поднес ее к свету. Золото засияло, отчего монета стала похожа на маленькое солнце. Гинея была отчеканена в этом году. 1666.
Советую добавить их в вашу опись, сэр, произнес я.
Взяв бумагу, я разгладил ее, прежде чем снова завернуть в нее деньги. На внутренней стороне было что-то написано аккуратным почерком ученого человека: «Колдридж. ПСП».
Я потер лист между большим и указательным пальцами и поднес его к свету. Еще до того, как я заметил часть виноградной грозди, мне уже стало ясно, что передо мной, по всей вероятности, форзац, вырванный из альманаха, который я только что листал.
Шесть недавно отчеканенных гиней. Дорогой альманах в сундуке у полуграмотного слуги. И написанные аккуратным почерком слова: «Колдридж. ПСП».
Прежде чем покинуть Барнабас-плейс, я попросил, чтобы меня снова отвели к госпоже Олдерли. Меня проводили в гостиную. Хозяйка сидела и писала за длинным столом, а ее угрюмая горничная шила у окна.
Госпожа Олдерли вскинула голову.
Что-нибудь нашли? без предисловий спросила она.
Очень немногое, мадам. Я взглянул на горничную та склонилась над работой и тихонько прибавил: У Лейна в сундуке есть тайник, внутри было спрятано шесть гиней.
И что с того? Полагаю, это его накопления.
Возможно, госпожа Олдерли права, хотя для слуги сумма немалая. Непохоже, чтобы монеты были в употреблении. Тайник устроен недавно: следы на дереве не успели потемнеть от времени.
На листе бумаги, в который были завернуты гинеи, кое-что написано.
Вдруг насторожившись, госпожа Олдерли выпрямилась:
Вот как? И что же?
«Колдридж. ПСП». Вам известно, что это означает?
Хозяйка покачала головой и сразу утратила интерес к этой теме:
Откуда мне знать?
По словам господина Манди, Лейн почти не умел писать. Возможно, эти слова написаны рукой Джема? Но тогда что эта бумага делает в сундуке у Лейна?
Я ждал, но госпожа Олдерли молчала.
В четверг вы сказали господину Уильямсону, что раньше Джем служил у родственника первой жены вашего мужа, произнес я.
Она поглядела на меня так, будто упоминание об этом ее не только удивило, но и рассердило.
Да, он служил у отца племянницы моего мужа, госпожи Кэтрин Ловетт. Но кровного родства между ней и господином Олдерли нет, она дочь брата его первой жены. Джем работал у ее отца, когда они жили на Боу-лейн это недалеко от Чипсайда. Потом он вместе с Кэтрин перебрался в дом ее тети, а оттуда переехал к нам вместе с ней.
В таком случае могу я побеседовать с госпожой Ловетт? спросил я. Если Джем бывший слуга ее отца, она, вероятно, знает о нем больше.
Это невозможно. Моя племянница сейчас в отъезде, она гостит у друзей в деревне. Бедняжка плохо переносит летнюю жару, а из-за Пожара Кэтрин стало еще хуже, поэтому ее дядя решил, что смена обстановки пойдет ей на пользу. Госпожа Олдерли взяла перо и склонилась над письмом. Можете расспросить ее про Джема, когда она вернется. Когда будете говорить с господином Уильямсоном, пожалуйста, упомяните обо мне и поблагодарите его за то, что он был к нам так добр.
II
Пепел и вода
6 сентября 31 октября 1666 года
Глава 11
Разгоряченная и грязная, Кэт добралась до двора «Трех петухов» ранним утром в четверг, 6 сентября. Пожар все еще бушевал, но ветер переменился: теперь он дул не в восточном направлении, а в южном и к тому же утратил силу. Даже поглощенная тем, чтобы пробраться сквозь толпу, Кэт обратила на это внимание. Во время Пожара все следили за ветром.
У девушки не было ничего, кроме того, что на ней надето, небольшого узла с вещами и предмета, который Джем вложил ей в руку, когда она сбегала из Барнабас-плейс. После нападения кузена Эдварда Кэт до сих пор страдала от постоянной тупой боли. При резких движениях боль становилась такой сильной, что у Кэт перехватывало дыхание. Бедра и руки были покрыты синяками.
В любую другую ночь во дворе «Трех петухов» в этот час было бы темно и тихо: двери заперты на засовы, окна закрыты ставнями. Но сейчас обычный порядок вещей перевернулся с ног на голову. В небе сияло огненное зарево, заливая двор зловещим светом. Половину двора занимала тяжело нагруженная повозка.
Дом госпожи Ноксон находился рядом с домом аптекаря, который Кэт узнала по вывеске со ступкой и пестиком, раскачивавшейся над входом. Дверь была открыта. С крыльца спускались два носильщика с парой вирджиналов[5], а вокруг, будто взволнованный терьер, носился молодой джентльмен.
За ними в коридоре стояла видная женщина среднего роста с пышными формами. В отличие от мужчин она сохраняла полную невозмутимость. В руке женщина держала листок бумаги.
За обеды, заказанные в комнату, с вас причитается тридцать пять шиллингов, сэр, произнесла она резким голосом, легко перекрывая шум во дворе. И попрошу расплатиться незамедлительно, иначе вам придется оставить всю прочую мебель здесь в счет уплаты долга.
Кэт тем временем протискивалась мимо повозки. Заметив девушку, хозяйка жестом велела ей подождать и продолжила разговор с молодым джентльменом. По лестнице не без труда спустился крепкий рыжий слуга с ящиком в руках.
Погоди выносить вещи, Джон, пусть он сначала расплатится. Поставь ящик в коридоре.
Слуга подчинился. Заметив Кэт, парень уставился на нее.
Нечего витать в облаках, сердито бросила хозяйка. Сходи наверх за остальными вещами.
Наконец молодой джентльмен уплатил по счету и отбыл вместе со своей повозкой, а хозяйка спустилась с крыльца и поманила Кэт:
Кто вы?
Вы госпожа Ноксон?
Та осмотрела девушку с ног до головы, и ее взгляд остановился на узле под мышкой Кэт.
Кто ее спрашивает?
Меня прислал Джем.
Вот как? Что за Джем?
Кэт порылась в кармане и вытащила предмет, который ей дал старый слуга. Это оказался темный гладкий, почти плоский камешек овальной формы, видимо подобранный на галечном пляже. Его пересекала белая прожилка другого минерала. В огненном зареве она казалась оранжевой. Если приглядеться, прожилка напоминала выведенную нетвердой рукой букву «м».
Может быть, «М» означает «Марта»? Взяв камешек, госпожа Ноксон некоторое время разглядывала его, а потом убрала в карман.
Вы госпожа Ловетт, тихо произнесла она.
Да.
Вам нужна крыша над головой. Это был не вопрос. Надолго?
Не знаю. Кэт с трудом сглотнула: у нее пересохло в горле. У меня есть деньги, но совсем мало.
Госпожа Ноксон оглядела Кэт придирчиво, будто вещь, которую намеревалась купить:
Госпоже Ловетт здесь жить нельзя как, впрочем, и любой другой юной леди. В этом доме снимают комнаты холостые джентльмены.
Кэт повернулась, готовая выйти на улицу: дверь, ведущая со двора, до сих пор была открыта.
Вам необязательно уходить, произнесла госпожа Ноксон. Но остаться вы можете лишь в качестве служанки. Будете работать за кров и стол.
Я работы не боюсь.
А зря потом узнаете почему. Ну так что? Останетесь как прислуга или уйдете как леди?
Останусь.
Госпожа Ноксон скрестила руки на груди и устремила на Кэт пристальный взгляд:
Значит, теперь ты служанка.
Кэт почтительно присела:
Как вам будет угодно, госпожа.
Тогда закрой дверь и иди на кухню.
Госпожа Ноксон провела Кэт в дом и окликнула слугу, велев тому запереть двор на засов. На кухне она понизила голос и произнесла:
В этом доме тебя будут звать Джейн.
Да, госпожа. Джем вам обо мне рассказывал? Предупреждал, что пришлет меня сюда?
Госпожа Ноксон хлопнула рукой по столу:
О Джеме даже не заикайся. Пока ты под моей крышей, ты Джейн, просто Джейн. Делай что велю и не задавай глупых вопросов.
Но я должна объяснить, почему
Ничего не желаю знать, возразила госпожа Ноксон. Так спокойнее.
Богатый оксфордский галантерейщик приобрел здание во дворе «Трех петухов» в качестве доходного дома. Оно стояло в вымощенном каменными плитами дворе рядом с тремя соседями. Узкий переулок с северной стороны вел к Стрэнду и Темпл-Бар.