В промежутках между чтением, изучением отчетов и встречами Баффетт отвечал на телефонные звонки. Те, кто впервые набирал номер, потрясенно молчали пару секунд, услышав теплое «Привет!». Они поверить не могли, что он отвечает сам. Его секретарша, приветливая Дебби Босанек, то и дело вбегала и выбегала с сообщениями от и для звонивших. На приставном столике время от времени звонил еще один телефон. На эти звонки он отвечал сразу же, ведь это звонил брокер: «Але ммм ага сколько ммм давайте», говорил он, вешал трубку и возвращался к делам. В 17:30 уходил домой.
Астрид Менкс не была ему женой, но он не скрывал своих отношений, с 1978 года они жили в «треугольном» союзе. Сьюзи Баффетт одобрила и буквально выстроила эти отношения. Тем не менее, и он, и Сьюзи всегда подчеркивали, что они женаты, и их распорядок как семейной пары так же четко организован, как и все остальное в жизни Баффетта. На публике он не давал никаких объяснений, кроме: «Если бы вы хорошо нас всех знали, вы бы все поняли»[33]. Любопытствующим это не помогало, поскольку ни Сьюзи, ни Астрид, ни, тем более, самого Баффетта почти никто хорошо не знал.
Чаще всего он ужинал дома с Астрид, потом переключался на ежевечернюю интернет-игру в бридж, которой посвящал около 12 часов в неделю. Потом разговаривал по телефону с Шэрон Осберг, партнером по бриджу и близким доверенным лицом. В десять у Баффетта обычно проходила конференцсвязь с Аджитом Джейном, который руководил его страховочным бизнесом. Астрид тем временем выходила, чтобы купить ранний выпуск завтрашней газеты. Баффетт ее читал перед сном.
Такова обычная жизнь мультимиллиардера.
4. Что случилось, Уоррен?
Омаха и Атланта, август-декабрь 1999
Почти все 30 миллиардов долларов Баффетта (или 99 %) были вложены в акции Berkshire Hathaway. В Сан-Валли он говорил, что рыночная машина для взвешивания важнее машины для голосования. Но забраться на высоту, с которой он проповедовал, ему позволила именно машина для голосования. Рынок высоко ценил его акции, и люди прислушивались к нему, потому что он был богат.
Когда он предсказывал, что рынок в течение 17 лет, возможно, будет разочаровывать инвесторов[34], он стоял на краю обрыва, и прекрасно это знал. Ошибка сделала бы его посмешищем не только в Сан-Валли: он мог потерять место в рейтинге самых богатых людей мира. Этому рейтингу Баффетт уделял самое пристальное внимание.
В конце 1990-х BRK (биржевой тикер акций Berkshire Hathaway) повышала рейтинг, опережая рынок, пока не достигла в июне 1998 года пика в 80 900 долларов за акцию. Акция Berkshire равнялась по стоимости небольшой квартире уникальное явление среди американских компаний. Для Баффетта цена акций представляла собой простой показатель успеха. Она росла по восходящей с того дня, когда он впервые купил BRK по 7,50 долларов за акцию. Хотя рынок был нестабилен, но до 1999 года инвестор, купивший BRK и державший ее, выигрывал.
Теперь Баффетт оказался на тонущей палубе компании, которая утратила привлекательность. К августу 1999 года цена BRK рухнула до 65 тысяч долларов. Ему оставалось наблюдать за ростом акций технологических и телекоммуникационных фирм.
Сколько заплатили бы инвесторы за крупный, устоявшийся бизнес, который ежегодно приносил 400 млн долларов прибыли? А сколько за небольшой новый бизнес, который терял деньги?
Компания Toys «R» Us, реализующая товары для детей и игрушки, зарабатывала 400 млн долларов в год, ее объем продаж составлял 11 млрд долларов.
Годовой убыток компании eToys, создавшей компьютерную среду для образования детей, составлял 123 млн долларов при объеме продаж в 100 млн долларов.
Рыночная машина для голосования утверждала, что eToys стоит 4,9 млрд долларов, а Toys «R» Us примерно на миллиард меньше. Предполагалось, что eToys продолжит обгонять Toys «R» Us благодаря интернету[35].
Единственное облако сомнения в технологиях, висевшее над рынком, было связано с «календарным вопросом». Эксперты предсказывали, что в полночь 31 декабря 1999 года произойдет катастрофа, потому что компьютеры не запрограммированы на работу с датами, начинающимися с цифры «2».
Опасаясь паники, Федеральная резервная система стремительно увеличивала денежную массу, чтобы предотвратить нехватку наличности, если все банкоматы страны в одно мгновение откажут. Накачанный деньгами рынок вскоре после «Сан-Валли» взметнулся вверх, как петарда 4 июля[36]. Вложив в январе доллар в NASDAQ (индекс, состоящий из технологических акций), теперь за него давали 1,25 доллара. А январский доллар, вложенный в BRK, сейчас стоил 80 центов. К декабрю промышленный индекс Доу-Джонса вырос на 25 %. NASDAQ преодолел уровень в 4000 пунктов, взлетев на немыслимые 86 %, а BRK упала до 56 100 долларов. Всего за несколько месяцев пятилетнее лидерство BRK, казалось полностью разрушенным.
Более года финансовые гуру высмеивали Баффетта, называя его успех пережитком прошлого. Накануне смены тысячелетий еженедельный журнал Barrons, который на Уолл-стрит читали все, поместил на обложку фотографию Баффетта с заголовком «Что случилось, Уоррен?». В статье говорилось, что Berkshire жестоко просчиталась. Его преследовал вихрь негативных публикаций в прессе, подобного которому он никогда не испытывал.
«Я знаю, что все переменится, повторял он снова и снова, просто не знаю когда». Нервное напряжение побуждало его дать отпор, но он ничего не делал и никак не реагировал.
К концу 1999 года многие давние «стоимостные инвесторы» и идейные сторонники Баффетта либо закрыли свои предприятия, либо сдались и купили акции технологических компаний. Баффетт этого не сделал. От сомнений в своей правоте его удерживала «внутренняя оценочная шкала»: упорство в принятии финансовых решений, которое было всегда ему присуще.
Поведение людей во многом обусловлено их оценочной шкалой внутренней или внешней. Если вам хватает внутренней, это прекрасно. Я лично всегда ставлю вопрос иначе. Что вы выберете: быть лучшим в мире любовником, но чтобы все считали вас худшим? Или предпочтете быть худшим в мире любовником, но слыть при этом лучшим? Думаю, это интересный вопрос.
А вот еще один. Если бы мир не знал о ваших настоящих результатах, что бы вы выбрали: чтобы о вас думали, как о величайшем в мире инвесторе, несмотря на ваши наихудшие результаты? Или чтобы о вас думали, как о худшем инвесторе, хотя на самом деле у вас лучшие результаты в мире?
Думаю, когда дети учатся у родителей, прежде всего они усваивают, что важно для взрослых. Если внимание мамы или папы сосредоточено на том, что о них подумает мир, у ребенка тоже сформируется внешняя система оценок. Возьмите моего отца: у него была стопроцентная внутренняя оценочная шкала. Многие считали его настоящей белой вороной. Но он не ставил себе цель отличаться от других. Его не волновало, что подумают люди. Он научил меня, как нужно жить. Я никогда больше не встречал такого человека, как он[37].
Часть вторая
Внутренняя оценочная шкала
5. Признание проповедника
Небраска, 1869 1928
Джон Баффетт, первый из Баффеттов в Новом Свете, занимался ткачеством и, как полагают, происходил из семьи французов-гугенотов. Спасаясь от религиозных преследований, в XVII веке он бежал в Америку и поселился в Хантингтоне, Лонг-Айленд.
О первых Баффеттах в Соединенных Штатах известно немногое, кроме того, что они были фермерами[38]. Однако очевидно, что проповеднические устремления Уоррена Баффетта это семейное наследие. И пример тому один из сыновей Джона Баффетта[39], который переплыл Лонг-Айленд и в прибрежном поселении в Коннектикуте начал проповедовать религию язычникам. Сомнительно, что его слова имели успех, поскольку история гласит, что вскоре его поразила молния.
Несколько поколений спустя Завулон Баффетт, фермер из Дикс-Хиллз, вошел в историю семьи как первый обладатель еще одной характерной черты Баффетта крайней прижимистости. Его внук, Сидни Хоман Баффетт, бросил работу на ферме Завулона из-за оскорбительно низкой оплаты труда.
Долговязым подростком Сидни отправился на запад, в Омаху, штат Небраска, к деду по материнской линии Джорджу Хоману, который занимался конюшенным бизнесом[40]. В 1867 году Омаха представляла собой скопище деревянных лачуг. Но с окончанием Гражданской войны трансконтинентальная железная дорога связала побережья воссоединенных штатов, а ее главный офис обосновался в Омахе.
Сидни ушел из дедовой конюшни и открыл первый продуктовый магазин в городе, улицы которого еще не были вымощены. Бизнес поначалу шел скромно: до 23:00 он продавал фрукты, овощи и дичь[41]. Завулон опасался за будущее внука и засыпал его письмами с советами и правилами, которые его потомки соблюдают до сих пор. За одним исключением.
«В делах старайся всегда быть пунктуальным. С некоторыми людьми трудно будет найти общий язык. С такими общайся поменьше. Береги свое доброе имя, оно дороже денег. Если будешь дальше вести дело, довольствуйся умеренной прибылью. Не спеши слишком быстро разбогатеть. Живи так, чтобы и для жизни годиться, и к смерти быть готовым»[42].
Постепенно магазин начать преуспевать. Сидни женился на Эвелин Кетчум, в браке с которой родились шестеро детей. Несколько из них умерли в младенчестве. Среди выживших остались двое сыновей Эрнест и Фрэнк.
Чарли Мангер однажды отметил: «Эрнесту Баффетту просто нельзя было дать более подходящее имя»[43]. Он родился в 1877 году, окончил восемь классов и в 1893-ем начал работать за прилавком в магазине отца.
В отличие от Эрнеста, даже внешне похожего на бизнесмена, Фрэнк Баффетт был более эксцентричным, крупным, грузным человеком, язычником в пуританской семье, любителем выпить.
Однажды в магазин в поисках работы вошла сногсшибательная молодая женщина. Ее звали Генриетта Дюваль, она приехала в Омаху, сбежав от злой мачехи[44]. Оба брата и Фрэнк, и Эрнест были сражены на месте. Но Эрнест, как более привлекательный мужчина, в 1898 году заполучил Генриетту в жены. Первый ребенок, Кларенс, родился у молодых через год после свадьбы. Затем на свет появились еще три сына и дочь.
Со временем Эрнест ушел из фирмы отца, открыв бакалейный магазин. Всегда элегантно одетый, он хмуро взирал в зал из-за своего стола, стоящего на полуэтаже. Он не позволял работникам бездельничать, строчил письма поставщикам, требуя «оказать любезность, ускорив поставку сельдерея»[45]. С дамами-покупательницами вел обходительные беседы, но не стеснялся в суждениях и всюду носил маленький черный блокнот. Туда он записывал имена людей, которые его раздражали, в основном демократов и неплательщиков по счетам. Эрнест считал, что мир нуждается в его мнении, ездил по всей стране на конференции, на которых вместе с бизнесменами-единомышленниками сокрушался о плачевном состоянии нации.
В письме к одному из сыновей и невестке, советуя им всегда держать в запасе наличные деньги, Эрнест описывал Баффеттов как идеальных представителей буржуазии: «Ни один из Баффеттов не оставил большого состояния, но каждый оставил хоть что-то. Они никогда не тратили всего, что зарабатывали, всегда откладывая часть, и это определенно шло им на пользу»[46].
«Трать меньше, чем зарабатываешь» подходящий девиз для семьи Баффеттов, если бы сопровождалось уточнением: «Не влезай в долги».
Баффетты были не крупнооптовыми бизнесменами и не профессионалами, а торговцами, которые хорошо сознавали свой статус первопоселенцев Омахи. Генриетта надеялась, что ее дети станут первыми членами семьи, которые окончат колледж.
В детстве все мальчики в семье Баффеттов работали в семейном магазине. Затем Кларенс, получив образование геолога, занялся нефтяным бизнесом. Второй сын, Джордж, получил степень по химии и перебрался на Восточное побережье. Трое младших детей, Говард, Фред и Элис, окончили Университет Небраски. Фред начал заниматься семейным магазином, а Элис стала учительницей домоводства.
Третий сын, Говард, будущий отец Уоррена Баффетта, родился в 1903 году. Он учился в центральной средней школе в начале 1920-х, где чувствовал себя чужаком. «Я, сын бакалейщика, донашивал одежду за старшими братьями, рассказывал Говард, работал разносчиком газет. Студенческие братства даже не смотрели в мою сторону». Он остро чувствовал пренебрежение, которое породило в нем глубокое отвращение к званиям и привилегиям, полученным по праву рождения.
В Университете Небраски Говард специализировался на журналистике и работал в студенческой газете Daily Nebraskan. В своих текстах ему удавалось совмещать интерес аутсайдера к освещению деятельности сильных мира сего с семейным увлечением политикой. Через некоторое время он встретил Лейлу Шталь, которая тоже интересовалась журналистикой и проявляла озабоченность социальными проблемами.
Отец Лейлы, Джон Шталь, очаровательный коротышка немецко-американского происхождения, служил школьным суперинтендантом[47]. Семейная история гласит, что он обожал жену Стеллу, которая родила ему трех дочерей Эдит, Лейлу и Бернис, а также сына Мариона.
В 1909 году у Стеллы случился психический срыв, она накинулась на Эдит с кочергой. Казалось, повторялась зловещая семейная история: ее мать, Сьюзен Барбер содержалась в лечебнице для душевнобольных, где и умерла в 1899 году. Теперь Джон отказался от разъездов и начал сам заниматься детьми. Понимая, что их нельзя оставлять наедине с матерью, он купил газету Cuming County Democrat, чтобы зарабатывать на жизнь, работая из дома.
С тех пор, как Лейле исполнилось пять, сестры вели домашнее хозяйство и помогали отцу выпускать газету. Читать Лейла научилась, набирая типографские формы. В 11 лет она уже умела управлять линотипным прессом, а каждую пятницу пропускала школу, потому что, подготовив накануне вечерний выпуск газеты, страдала от головных болей.
Во время Первой мировой войны положение семьи Шталь ухудшилось. Когда газета Cuming County Democrat начала публиковать статьи против Германии в немецко-американском городе, половина читателей отказалась от подписки и перешла на West Point Republican. Это означало финансовую катастрофу.
Ради помощи отцу Лейла на два года отложила поступление в колледж. Проучившись семестр в Университете Небраски в Линкольне, она вернулась домой еще на год, чтобы снова работать у отца. Энергичная и самая умная из девочек, Лейла позже представила этот эпизод в другом свете: рассказывала, что три года не поступала в колледж, чтобы заработать на обучение.
В Линкольн в 1923 году она приехала с твердым намерением найти мужа. И первым делом отправилась в новостную газету колледжа. Хрупкая девушка с коротко стрижеными каштановыми волосами, шустрая, как малиновка весной, Лейла очаровательно улыбалась. Это смягчало ее острый, как стрела, взгляд. Говард Баффетт, который уже дослужился до редактора в Daily Nebraskan, сразу же принял ее на работу.
Темноволосый, симпатичный Говард походил на молодого преподавателя. Он попал в число 13 человек, избранных из всего студенческого коллектива в сообщество «Невинные» (Innocents), созданного по образцу почетных сообществ Гарварда и Йеля. Названные в честь 13-ти римских пап Иннокентиев, они объявили себя борцами со злом. И они же организовывали студенческие балы и встречи выпускников. Познакомившись с таким важным человеком, Лейла сразу же за него ухватилась.