Тут чьи-то инициалы вышиты!
Где? Я не заметил.
Они склонились над столом голова к голове.
Было вышито белым по белому, поэтому плохо видно. Но, подожди Буквы можно разглядеть. «Л» и, кажется, «Р». И виньетки.
Она подняла глаза и вдруг очень близко увидела его лицо. И темную щетину на подбородке. И внимательный глаз в щеточке ресниц. И родинку на щеке. Возле уха.
Шея сразу стала нагреваться. Краснеть собралась, сволочь? Ну уж нет.
Софья быстро выпрямилась, отодвинулась, кашлянула и сказала как можно равнодушнее:
Инициалы хозяина.
Точнее хозяйки, уточнил Иван, глядя на ее манипуляции с удивлением. Платок явно женский. Как считаешь, это вообще реально выяснить, кто она?
Смеешься? Конечно, нет. Людей с такими инициалами миллионы!
Но известны не только инициалы. Примерно можно определить время и точно место. В принципе, выяснить, кто жил в этой квартире до меня, несложно. Даже если искать с начала прошлого века. Дом-то непростой, и люди в нем жили непростые. Я попробую. На правах хозяина недвижимости. Думаю, информацию можно получить довольно быстро.
Софья взглянула на него с сомнением, но почему-то отговаривать не стала, а неожиданно для себя предложила попытать счастья с инициалами. Предложение звучало неуверенно, ведь не факт, что платок принадлежал кому-то из хозяев, но Иван взглянул с такой благодарностью, что она вдохновилась.
В самом деле! А вдруг повезет? Вариант с вензелем тоже надо попробовать. Один шанс на миллион, но вдруг его узнают.
Кто?
Мои родители. Они историки. Хотя, подожди, есть вариант получше! Близкий друг моей мамы Бенедикт Фомич работает в историческом архиве. Как раз первой половиной прошлого века занимается. Недавно виделись. Он мне даже книгу свою подарил. Его интерес выдающиеся личности. Писатели, художники, ученые, просветители, полководцы. Он исследовал их влияние на что-то Не помню, на что. Вдруг сможет помочь. Вероятность ничтожно мала, но все же.
Как ты ему объяснишь, откуда платок?
Не буду я ничего объяснять! Покажу фотографию. Вряд ли он станет меня в чем-то подозревать.
Софья сфотографировала платок и, глядя на него, задумчиво произнесла:
Что же все-таки в него заворачивали?
Была бы возможность сделать экспертизу, в тон ей сказал Иван.
В полиции могли бы.
Могли бы.
Тогда что мешает?
Мысль, что платок и то, что в нем было, могут ухудшить и без того хреновое положение.
Чье?
Мое. Я вообще удивляюсь, почему я до сих пор не в изоляторе по подозрению в убийстве.
Софья быстро посмотрела и отвела взгляд. Она тоже была удивлена этим обстоятельством. По крайней мере, до его прихода.
Этот человек был убит моим ножом. Представляю, сколько там моих пальцев осталось!
Но ведь убийца тоже держал его в руках.
Уверен, что на нем как раз были перчатки.
Откуда такая уверенность?
Иван помолчал, словно обдумывая что-то, потом взглянул на нее и заявил:
Я абсолютно убежден, что убийство не было случайным.
Шоколадная бровь дрогнула. Он заторопился.
Я все внимательно осмотрел, когда пришел. Никаких следов драки. Ничего! К человеку подошли со спины и ударили. Без лишних слов.
А печку кто разворотил?
Думаю, дело было так. Убийца следил за рабочим если он действительно рабочий и знал, зачем тот вернулся в квартиру после того, как вся бригада ушла. Он подождал, пока рабочий сделает свое дело то есть разворотит печку и достанет коробку, потом очень быстро зашел, убил, забрал то, что было завернуто в платок, и ушел. На все про все ушло минут пять, а то и меньше.
Софья смотрела во все глаза. Рассказывает, будто сам видел. Это подозрительно. Или нет?
Ничего другого я предположить не могу. Если выяснить, что достали из печки, можно вычислить убийцу.
И как, интересно, он собирается выяснять? Не лучше ли предоставить это профессионалам?
А почему ты не хочешь, чтобы вычислениями занялись в полиции? спросила она, пытаясь уловить его реакцию.
Не то чтобы не хочу, но
Не доверяешь правоохранительным органам?
Дело не в доверии. Просто уж больно моя версия напоминает приключенческий роман. Менты не воспримут ее серьезно. Вот если бы у меня на руках были весомые факты, а не просто раздавленная коробка и пыльный платок, тогда конечно.
Ты потому и пришел? Хочешь, чтобы я тебе помогла добыть эти самые факты?
Ни в коем случае! Узнаешь что-то про хозяйку платка, и на том спасибо!
А если ничего не узнаю? Это же как пальцем в небо ткнуть!
Тогда забудь об этом деле, и все.
Не дури мне голову. Ты не за этим пришел.
Умная какая. Иван вздохнул. Зря он явился.
Я просто хотел оставить платок и коробку у тебя. Больше негде их хранить.
Спасибо за доверие, но ты меня недооцениваешь!
Иван нахмурился.
Пойми, все, что мы тут насочиняли, возможно, не имеет никакого смысла.
А если имеет?
Тогда тем более. Не хочу тебя втягивать.
Ты уже втянул!
И жалею об этом. Вдруг мне придется задержаться в кутузке.
Глупости! Тебя отпустят через два дня. Зачем хозяину квартиры убивать рабочего? Про коробку в полиции ничего не знают, значит, мотива у тебя нет.
Но других подозреваемых тоже. Пока они не появятся, меня будут держать в камере и попытаются
А как убитый узнал о коробке? перебила Софья.
Очень интересный вопрос. Возможно, он жил здесь раньше, знал, что тут хранится ценная вещь, и как только нашел способ до нее добраться
Или сам спрятал коробку в печке, а потом вернулся за ней, когда узнал, что в квартире делают ремонт и могут найти тайник.
Вряд ли сам. Коробка пролежала внутри не менее
Ста лет? Уверен? Нельзя судить по дате изготовления леденцов.
Возможно, но коробку спрятали очень давно, поверь. Не год и не два назад.
Софья покрутила головой. Убитый все не давал ей покоя.
Я узнаю у Колобова, кто он таков, этот мужичок, и как попал в бригаду.
Да с чего ты взяла, что он из бригады? То, что на нем была рабочая одежда, ни о чем не говорит.
Полиция установит личность, и мы узнаем
Ничего не узнаешь. Ты вообще ни при чем.
Она вздернула подбородок и взглянула, как ей казалось, бесстрашно и гордо.
Я попробую чем-нибудь помочь.
Софья, нет!
Я умная.
Это я уже понял, но дело не в этом. Судьба рабочего тебя не впечатлила? Неужели непонятно? Если ты хоть на миллиметр приблизишься к убийце
Наверно, Иван прав. Даже не наверно, а точно. Мероприятие практически безнадежное. Что мы, собственно, можем: выяснить, кому принадлежат инициалы? Ну выясним, и что это даст? Возможно, звали ее Люсинда Рыдвайкина, и она никогда тут не жила, а платок просто подарок милому дружку. Узнать, что было завернуто в этот дурацкий платок? Каким образом? Это же невозможно без специального оборудования! Сведения о бывших жильцах вообще могут повести по ложному пути. А если выяснится, что убитый никакой не рабочий из бригады Колобова, то что остается? Ровным счетом ничего! Только ждать, когда Ивана посадят за убийство.
И зачем он вообще к ней пришел? Чем она может помочь?
А с другой стороны, раз пришел, значит, ему важно, чтобы она, Софья, поверила. Ведь так?
Она взглянула пытливо и увидела, что он смотрит на нее с нешуточной тревогой.
Жаль, что когда-то ей в голову не пришло поступить на юридический. Сейчас бы разложила цепочку дедуктивных умозаключений, и все стало бы ясно. А так придется действовать методом научного тыка.
Иван видел: несмотря на очевидную бесперспективность и нешуточную опасность, которая ей грозит, Софья борется с искушением ввязаться в расследование. Он решил надавить посильнее:
Софья Павловна, я вас убедительно прошу, откажитесь от вмешательства в это дело. Вы не специалист. Все кончится плохо. Очень плохо. Непоправимо плохо.
Я знаю.
Если меня арестуют а в этом я почти не сомневаюсь, ты останешься одна. И тогда опасность удесятерится.
Я понимаю.
Если ты умная, то немедленно дашь слово ничего не предпринимать! Мне и так будет тошно в камере, не прибавляй беспокойства за твою жизнь.
А зачем тогда ты мне все это рассказал? Меньше знаешь, крепче спишь.
Мучила мысль, что ты считаешь меня убийцей.
Я не считаю.
Я же видел твои глаза, когда ты вошла.
Просто в стрессе была. Но я так не думаю.
Это успокаивает. Так что? Обещаешь?
Софья опустила глаза и кивнула.
Обещаю.
Иван посмотрел и не поверил.
Какого черта он к ней заявился? Вот ведь дурак! Поддался порыву, а надо было сначала голову включить и подумать, к чему его россказни, версии и домыслы могут привести. Ведь сразу же понял, что эта женщина не робкого десятка, еще когда она заявилась ругаться из-за дрели.
Как теперь отмотать назад, заставить ее забыть все, что он наговорил?
Иван уже было открыл рот, собираясь толкнуть прочувствованную речь, но вдруг понял: он пришел вовсе не для того, чтобы оставить на хранение платок, и даже не для того, чтобы уверить ее в своей невиновности.
Просто хотел еще раз увидеть эти шоколадные глаза и услышать завораживающе мягкий и тоже шоколадный голос.
Ну и как? Увидел и услышал?
Придурок ты, Ваня!
Протасов даже зубами скрежетнул, а потом решительно поднялся и направился к выходу.
До свидания, Софья Павловна.
До свидания, Иван Сергеевич.
Она даже не встала, чтобы его проводить.
На следующий день утром Ивана задержали.
Если свербит в попе
Софья видела в окно, как подъехала машина, трое зашли в подъезд, а потом вышли с Иваном. Никаких наручников на нем не было. Он просто сел в машину, и все.
Придя на работу, она перво-наперво позвонила Игорю и уже через минуту знала, что убитый действительно не имел никакого отношения к бригаде, никогда в квартире не появлялся и никому из рабочих не известен. Но Колобов знал не только это. Оказывается, документов при трупе не нашли и личность его до сих пор не установлена.
Итак, тупик, и менты об этом знают. Теперь как пить дать начнут выколачивать признание из Протасова, которое называется «чистосердечным». То есть надо взять и признаться в убийстве, чтобы сердце очистилось окончательно и наконец застучало, как пламенный мотор.
Весь рабочий день она думала о том, что произошло, поэтому безбожно косячила во всем, чем пришлось заниматься. Даже Ирочка Соловьева заметила: с начальницей что-то не так, и с фальшивой тревогой в голосе поинтересовалась, хорошо ли та себя чувствует. Софья посмотрела на нее задумчивым взором и пошла к директору отпрашиваться. Ей казалось, дома она сможет собрать мысли в кучку и что-нибудь придумать. Что именно надо придумать, она не знала, но чувствовала должна.
Совершив привычный обряд раздевания и умывания, Софья налила в кастрюлю воду под макароны, достала из холодильника лангеты в упаковке и поставила на огонь сковороду. Сейчас она приготовит ужин и с аппетитом поест. А потом? Потом сядет и будет думать. О чем? О платке и инициалах этих несчастных, будь они неладны!
Или включит телевизор и ляжет на диван с книжкой. Она ведь обещала ни во что не влезать.
Обещала, черт побери! Знать бы, зачем она взяла на себя это окаянство! Эх, надо было хоть пальцы за спиной скрестить!
Забыв про сковородку и закипающую воду, она отправилась в комнату и достала из стола оставленные Иваном вещи.
Платок притягивал ее как магнитом. Что же такое интересное в нем лежало? Софья разложила тряпочку на столе и впилась в нее глазами.
Визуально то, что было завернуто, очень походило на небольшую плоскую коробочку, примерно шесть на восемь сантиметров. Слиток золота? А может, специальная пластина, которая нужна для производства фальшивых купюр? Странная должна получиться купюра. А если слиток, то сколько в нем может быть веса? Достаточно для того, чтобы из-за него убить человека?
Она нагнулась, рассматривая серую тряпочку. Нет, если бы в платок завернули что-то тяжелое, сгибы были бы гораздо четче. Значит, легкое. Что? Да черт его знает!
Ну хорошо, попробуем зайти с двадцать пятой стороны. А если подумать в сторону инициалов, как она предлагала изначально? Что это даст? Да ничего! Возможно, они тут вообще ни при чем. Взяли первую попавшуюся тряпку и завернули в нее какую-то вещь.
Ну а если все-таки инициалы имеют значение? Именно в них весь смысл? Вдруг это пароль?
И тут о себе напомнила сковорода. Почуяв мерзкий химический запах, Софья рванула на кухню, выключила конфорки, открыла форточку и едва успела спасти несчастную от трагической гибели.
Вода в кастрюле тоже почти выкипела. Ну и ладно. Все равно есть совершенно не хочется.
Софья задумчиво постояла над плитой, а потом достала телефон и позвонила Бенедикту Фомичу Закряжскому.
Фомич никогда не откажет в помощи. Если уж он ничего не сможет сказать, тогда она откажется от своей затеи и будет старательно выполнять данное Ивану обещание.
Бенедикта Фомича как только не называли! Бенедиктом, когда хотели выразить уважение к его авторитету и научным достижениям, Фомичом, когда собирались предложить выпить по маленькой после работы, Фомой за поистине библейскую недоверчивость ко всему, что выходило за рамки его представлений о жизни, и, конечно, Беней за принадлежность к библейскому народу.
Софья была знакома с Закряжским с рождения и не представляла, что его может не быть. Когда-то Бенедикт с мамой учились в одной школе, потом на одном факультете, вместе защитили диссертации и продолжали вращаться в одних и тех же кругах. У обоих были семьи, но они никогда не теряли связь и очень этим гордились. «В наше время верная дружба такая редкость», говорила мама и закатывала глаза. Впрочем, они при этом становились очень хитрыми.
На звонок Закряжский откликнулся сразу и первым делом спросил, все ли в порядке с Аллой Николаевной. Софья уверила, что у мамы отличное здоровье, и сразу приступила к делу.
Инициалы на платке? переспросил Бенедикт, выслушав. Это интересно. Несколько странно, конечно, но если ты просишь, я посмотрю. Приезжай завтра вечером, этак после шести.
Ничего особенного он ей не сказал, но Софья вдруг вдохновилась. Чем черт не шутит, а вдруг?
Весь следующий день она думала о предстоящей встрече и почти не вспоминала об Иване. Или просто боялась?
В преподавательской, где она отыскала Закряжского, было многолюдно и шумно. Оказалось, профессора и доценты с аспирантами отмечают долгожданный уход на пенсию надоевшего своим маразмом и давно страдающего деменцией академика. Сам виновник торжества при этом не присутствовал, что добавляло веселью искренности и демократизма.
Софья быстро оценила ситуацию и поняла, что должна действовать решительно. Она ловко оттерла Бенедикта от дружеской компании и увела в кабинет.
Сам потом спасибо скажет. Если не он, то Фаина Ростиславовна точно.
Бенедикт немного посокрушался, что не успел произнести придуманный заранее, отрепетированный и весьма остроумный тост, но быстро остыл и даже пробормотал что-то вроде «грешно смеяться над больными людьми» и «все там будем».
Софья, дорогуша, простите сорванца. Увлекся, ей-богу, увлекся! У вас ко мне важное дело, я помню.
Софья приложила руки к груди. Важное. Очень важное.
Прокашлявшись и поправив галстук, Бенедикт Фомич достал из левого кармана очки и навел на предъявленную ему фотографию на манер лорнета.
Ну, прежде всего, инициалы женские, заявил он после вдумчивого разглядывания.
Тоже мне Америку открыл!
Это я и так поняла. Вряд ли мужики даже сто лет назад пользовались вышитыми платками.
А вот тут вы ошибаетесь, моя милая. Еще как пользовались! Платок был важной частью туалета, а помеченный инициалами еще и признаком определенного статуса владельца. Но вот тут на фото четко виден край. Мужские платки такими кружевами не украшали. Да и тип вензеля женский. Виньетки слишком фантазийные, затейливые. Цветочная тема. Сразу видно, что он принадлежал девице юной и романтичной. По крайней мере, таковой она была на момент, когда вышивала вензель. Л имя, Р фамилия. В русской традиции на первом месте всегда ставилось имя.