Флорский подразделяет постгиперборейскую историю человечества на периода три, соответственно поэтапно вершащемуся промыслу Бога о постепенном восстановлении духовности падшего человека:
эпоха Отца (неведомого),
эпоха Сына (явил Отца),
эпоха Святого Духа (Сын придет В ДУХЕ).
Первой из эпох соответствует завет Ветхий. Веденье о Едином у человечества обветшало столь, что поклонились люди богам (в лучшем случае), а то и вместо бога ЕДИНОГО (монотеизм) какому-то уж и вовсе ОДНОМУ богу (этнотеизм). Почтением в ту невежественную эпоху пользовались у народа лишь властители светские. Иоахим определяет ее как эпоху страха.
Эпохе же второй соответствует завет Новый. Ведение о Едином обновлено обветшавшее изгнано, дабы не смело собой искажать ИСКОННОЕ. Большая часть человечества поклоняется Сыну Бога. Тут уже почитаются не столько мирские власти, сколь князья церкви. Иоахим зовет эту эру эпохой мудрости.
Третьей же соответствует эре, согласно Флорскому, завет Вечный. Evangelium aeternum не писанное сделается властителем умов и запечатлено будет скрижалью сердца всякого человека. Ибо воссияет ведь сам Христос в сердце каждого! Тогда в почете у человечества сделаются монахи, анахореты, отшельники. Миряне же вольной волею станут стремиться выстраивать свою жизнь согласно наставленьям анахоретов и тем ОДУХОТВОРЯТ ее! Тогда настанет эпоха, как писал Флорский, «любви а, следовательно, свободы».
Почему Иоахим был привержен такой вот гиперборейской прямо-то сказать философии? Потому как учился он у апостольских братьев, то есть у малоазийских наследников Русколанской церкви, движение которых родилось в четвертом веке.
Нет места излагать здесь подробно учение братьев тех о жизнеустройстве, которое ведет ко спасению, скажем только: подобие такому можно найти в гениальном рассказе Достоевского "Сон смешного человека».
Иоахим Флорский
Но возвратимся к теме наидревнейшего значения слова РУС. До наших времен дожил не только лишь парус/подух, но и слово «русалка». Александр Блок:
Блок не только поэт. Он Учитель. Из наших современников это чувствуют лишь немногие даже среди самых пылких поклонников его величайшего дарования поэтического. А ведь этот поэт явил своим творчеством и жизнью («слова поэта и есть его дела» Блок) самоотверженно достоевское: «красота спасет мир»! Надежда на такое спасение (которая была не чужда и великому философу античности Платону) светится в душе русской (святится же в ней булгаковский ПОКОЙ: «они не заслужили Света, но заслужили Покой» роман «Мастер и Маргарита»).
Русские знали русалок не только речными духами (и не только морскими поморы). Прежде на Руси никого не удивляли словосочетания вроде: «русалка поля», «русалка леса» Ведь изначально «русалка» значило просто «душа» (дух) места или стихии каких-либо. Слова «русалка» и «рус» употреблялись русскими диалектами средневековья в значениях «душа», «дух».
Почему с нами Бог
Есть и еще впечатляющее свидетельство на тему РУС это ДУХ. Боевой клич, дошедший от глубины времен: «Мы русские с нами Бог»!
Почему же Он именно с нами, русскими? Разве бы не хотелось иным народам такого всепобеждающего Союзника в поле бранном?
Но клича вот, например, «мы американцы с нами Бог!» что-то пока не слышно (несмотря на лицемерную их надпись на долларе6). Это не удивительно, ведь боевой клич обязан утверждать очевидное. Тем только и берет за душу: взрывное напоминание НЕСОМНЕННОЙ окрыляющей истины, которое дает задор биться насмерть!
А для православного русского была (и вновь сделается) очевидной истинность утверждения: из нашего родового имени прямо следует, что БОГ с нами! Почему? Так ведь вот библейское: «Бог это ДУХ» (Ин, 4:24), а мы русские, то есть ДУХОВЫ, то есть Божьи!
Даже снисходительную жалость некую чувствовали руссы к противнику: не разумеет, бедняга, против Кого полез! «Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам»
***
Русский народ и поныне оправдывает ИМЯ свое. То есть живет по ДУХУ. Не в смысле весь и всегда (идеальных наций не существует, хоть некоторые себя таковыми мнят, и полку их недавно прибыло), но меркой-то меряют на Руси ДУХОВНОЙ!
Примером чего является отношенье наше к союзу со своими по крови. Русские не всегда готовы так быстро сбиваться в стаю, как некоторые другие нации. Для русского человека недостаточно лишь одного заклинания Маугли, какое поведал Киплинг: «мы с тобой одной крови». Не потому недостаточно, что кровное родство для нас, будто, не особо и значимо. Нет, русские таковое ценят нисколь не меньше, нежели другие народы. Однако главное наше «заклинание» это: «мы с тобою одного Духа»! Николай Бердяев свидетельствует в работе, которая была помянута выше:
«Мне посчастливилось приблизительно в 1910 году прийти в личное соприкосновенье с бродячей Русью, ищущей Бога и Божьей правды. Я могу говорить об этом характерном для России явлении не по книгам, а по личным впечатлениям. И могу сказать, что это одно из самых сильных впечатлений моей жизни.
В Москве, в трактире около церкви Флора и Лавра, одно время каждое воскресенье происходили народные религиозные собеседования. Трактир этот тогда называли «Яма». На этих собраниях, носивших народный стиль уже по замечательному русскому языку, присутствовали представители самых разнообразных сект. Тут были и бессмертники, и баптисты, и толстовцы, и евангелисты разных оттенков, и хлысты, по обыкновению себя скрывавшие, и одиночки народные теософы.
Я бывал на этих собраниях и принимал активное участие в собеседованиях. Меня поражали напряженность духовного искания, захваченность одной какой-нибудь идеей, искание правды жизни, а иногда и глубокомысленный гнозис Народные искатели Божьей правды хотели, чтобы христианство осуществилось в жизни, они хотели большей духовности в отношении к жизни, не соглашались на приспособление к законам этого мира.
Наибольший интерес представляла мистическая секта бессмертников, которые утверждали, что верующий во Христа никогда не умрет и что люди умирают только потому, что верят в смерть и не верят в победу Христа над смертью. Я много говорил с бессмертниками, они приходили ко мне, и я убедился, что переубедить их невозможно. Они защищали какую-то часть истины, взятой пусть и не в полноте, но в исключительности.
Народные богомудры имели целую гностическую систему, напоминающую Я. Бёме и других мистиков гностического типа была колония, основанная одним толстовцем, замечательным человеком. В эту колонию стекались искатели Бога и Божьей правды со всех концов России мы вели духовные беседы, иногда необыкновенно интересные.
Все богоискатели обычно имели свою систему спасения мира и были беззаветно ей преданы. Все считали этот мир, в котором приходилось жить, злым и безбожным и искали иного мира, иной жизни. В отношении к этому миру, к истории, к современной цивилизации настроение было эсхатологическое. Этот мир кончается, но в них начинается новый мир. ДУХОВНАЯ жажда была огромная, и так характерно было ее присутствие в РУССКОМ народе. То были русские странники.
Вспоминаю простого мужика, чернорабочего, еще очень юного, и беседы с ним. С ним легче было говорить на духовные и мистические темы, чем с культурными людьми, с интеллигенцией. Он описывал пережитый им мистический опыт, который очень напоминает то, о чем писали Экхардт и Бёме, о которых он, конечно, не имел никакого понятия. Ему открылось рождение Бога из тьмы.
Я не представляю себе России и русского народа без этих искателей Божьей правды. В России всегда было и всегда будет странничество духовное, всегда была эта устремленность к конечному состоянию».
Николай Бердяев, «Ожидание эпохи Святого Духа».
Русский человек так ищет стоянья в Боге, что Вечные Вопросы могут быть для него злободневнее любой «злобы дня». И коли он повстречает собрата по ответам на них, то дружеское чувство к такому делается у человека русского нерушимым. Потому что Рус это Дух. И русский ценит своего друга в Духе, прежде всего. Руссу важно: а побывал ли его друг в тех же самых «местах духовных», что и он сам? и видывал ли там Бога? и знает ли, куда и как идти сейчас в Духе дальше?
Конечно, это мы нарисовали высокий идеал. Таких духовных высот отношения в дружбе достигают далеко не у всех, да и осознается достигнутое достигшими не всегда ясно.
Но все же это именно русский тип дружбы: союз по Духу. Не по единству противника: «против кого мы будем сейчас дружить?», не по расчету и даже не по приятельству с кем приятнее, комфортнее находиться.
Ибо русская дружба напоминает собою духовный орден. А таковые представляют грозную силу, как это убедительно свидетельствовала не раз история. Тютчев не случайно сравнивал русскую дружбу со стеною боевой крепости:
Духовный союз есть нечто гораздо более прочное, нежели, например, стая, сбившаяся добычи ради, где могут и своего, подраненного, загрызть. Предательство, конечно, везде возможно, но наименее вероятно в строю духовном. Поэтому настоящий русский никогда не предаст!
Ибо предать того, с которым ты един в Духе это ведь почти, что самого Бога предать Прав Гоголь, проникновенно написавший о том, «ЧТО есть на русской земле товарищество»
Какая-либо часть русской земли переставала быть таковой лишь в случае, когда такое товарищество в ней вырождалось или перерождалось на недуховный (лже-духовный) манер. Случаев таких мало было (имеем ныне вопиющий пример) и сделались вообще возможны они лишь после заката ЗОЛОТОГО ВЕКА русской духовности (коему закату посвящен специальный раздел настоящей книги).
Мир мiра Великой Скифии
Долгие века руссы были едины в Духе. Чреда счастливых столетий составила, в совокупности, ЗОЛОТОЙ ВЕК. Весь жизненный уклад руссов тогда был проникнут гиперборейской философией любомудрием, которое перенял пращур Арий от мудрецов Арктиды.
Однако золотой век духовности русской, являвший собой совершенное единство в Духе ВСЕХ русских людей, окончился с началом НИКОНИАНСКОЙ РЕФОРМЫ, которая была инспирирована тайными последователями еретического учения, анафематствованого русскими церковными Соборами 1490 и 1504 годов как «ересь жидовствующих»7.
Маловеры считают, что будто не суждено уже возродиться тому золотому веку. Но Первое из ДЮЖИНЫ ПРЕДСКАЗАНИЙ, передаваемых в Традиции нашей, гласит: уже в первую половину века текущего духовное единство народа русского будет возрождено! Воскреснет общенародное добротолюбие, унаследованное первыми руссами от гипербореев более двадцати тысячелетий назад и продержавшееся на Руси, как сказано было, до начала никонианской реформы.
Благодаря такому единству духовному и родилось, и утвердилось на долгие века величальное прозвище земли нашей: Святая Русь (как оно получило известность и всемирное признание сказано будет ниже в главе «Как стала Великая Скифия Святой русью»).
Единство народа в Духе сделало русское царство непобедимым и землями прираставшим не как захватчик, но как духовный магнит, притягивающий те из племен окрестных, которые духовно взросли настолько, что пожелали уже не буйствами дикого поля жить, но добрым и прочным ладом.
После публикации моей книги «Глубины русской истории» некоторые говорят: ладно, глубины есть. Признаём: научный официоз урезал историю руссов кратно, если не на порядок! С фактами, которые ты собрал под одной обложкой, спорить не просто
Но вот что стало теперь, после публикации той книги твоей, не ясно: ГЛУБИНЫ русской истории да, они есть; а вот где же ОНА САМА? где ее, так сказать, мясо животрепещущее? Возьми хоть римлян, хоть эллинов (о кишащем ужасами Ветхом завете вовсе уж помолчим): то союзник такой-то предал такого-то; то один «великий» вырвал венец у другого «великого», то одни «богоизбранные» устроили другим «богоизбранным» гекатомбу, а то и вовсе сожрали И т. д. и т. п. А у руссов? Да, находим свидетельства: в таком тысячелетии расселились до туда-то. В таком году основали такой-то город Лишь разве кое-где в летописях тех вскользь: одолели притом такого-то неприятеля Какая-то «недоистория» получается, извини! А вот живое «мясо животрепещет» разве только со времен Рюриковичей. Как так?
Ответ: а в том и разгадка парадокса (на который обращает внимание, например, исследователь Владимир Ларионов): античные авторы с равной уверенностью говорят о скифах и как о народе «неискушенном», и как о «спорящем древностью с египтянами». Разгадка: наши пращуры мудро не спешили вступать вляпываться в ИСТОРИЮ: долгие века умели не принимать участие в общечеловеческом бардаке, который все быстрее (прогресс) вытеснял ДОИСТОРИЧЕСКОЕ пасторальное благоденствие золотого века.
ЗОЛОТО СКИФОВ очень и очень долго хранилось неразменным на медный, ни даже на серебряный век, ни на тем более век железный. И вот именно эту их несуетность, неуступчивость, патриархальность, инертность выверенную сопредельные более суетные народы небезосновательно звали мудростью. Молодость хранить издревле. Не стареть исторически.
Из Писем Аполлония Тианского: «Скиф Анахарсис был мудрецом потому, что был СКИФ» (Apollon. Epist. 61)!
Шутка: история это когда народы мужественно преодолевают невзгоды; время ж доисторическое это когда еще не освоили навык их, эти самые невзгоды, себе создавать. А уж велика ли здесь доля шутки судите сами))
Взаимопонимание (взаимочувствование) людей на основе их единства духовного вот что дарует мiру веками жить в ладу-мире с самим собой! Так в древности, а затем в античности, а после даже до середины средневековья жил народ русский. То-то и однозвучны в его языке слова «мiр» и «мир»! Едва ли такое созвучие сыщется в языках у племен иных.
Как, впрочем, и семь крещений найдутся вряд ли в истории народа другого какого-либо. А в русской вот они, на ладони: книга Кирилла Фатьянова «Семь крещений Руси»
В течение всего первого тысячелетия христианской эры выстраивали крестители разных веков добротолюбие русское Нынче шесть из этих семи крещений замалчиваются. Ну, в лучшем случае, пять, четыре
О добротолюбии, а потому и добрососедстве, руссов очень выразительно есть у Нестора-летописца. «Повесть временных лет» исповедует с гордостью законной: «ЖИЛИ МЕЖДУ СОБОЮ В МИРЕ поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты, дулебы, волыняне, уличи и тиверцы и [потому] сохранились города их доныне; и греки называли их [единство ДУХОВНОЕ, а потому и нерушимое государственное] Великая Скифь».
Скептик съерничает: и прямо вот будто распрей, усобиц не было?! Отвечу: споры приключались, конечно. Как у племени с племенем, так и просто у одного человека с человеком другим. Аки бытует сие в обиходе всякого из народов. Да только Русь отличалась тем, что редкостью была затяжная ненависть после свары, усобицы какой-либо. РУССКАЯ поговорка: «после драки кулаками не машут». А уж такой беды, как вендетта, вовсе у нас не знали: привиться не смог на Руси обычай нескончаемого взаимоистребления родов, прозванный кровной местью.
А почему не смог? Общерусский дух включал чувствование ПРЕДЕЛА края, за коим разборку длить почиталось не только уже непристойным, но НЕЧЕСТИВЫМ даже (богопротивным). Чуя заход за край более здравомыслящий из поссорившихся пенял другому: «креста на тебе нет»! И ведь задумывался другой: а может и впрямь сейчас я, столь «палку перегибая», подобен ВЕРООТСТУПНИКУ? (Не отсюда ли, на самом-то деле, слово русское «изувер»? )