Уехал я к тетке, младшей сестре матери, незамужней и бездетной, живущей в большом городе где-то в Поволжье. Она несколько раз приезжала к нам, но в последний свой приезд вдрызг разругалась с отцом, как раз из-за меня. Тетушка считала что такому, смышленому баламуту как я, дословные слова, между прочим, нечего делать в таежной глухомани.
Да пойми ты, медвежья твоя башка, у него не голова, а дом советов, ему учиться надо, а не навоз в хлеву месить, и по тайге с ружьем шляться
Я, кстати, тоже так считал. Поэтому дождавшись удобного момента, собрал манатки (ха! можно подумать их было много) и свалил. Понятное дело, без паспорта и думать было нечего соваться на железку, и кто продал бы мне четырнадцатилетнему, билет? Пришлось добираться на попутках. Больше месяца. Ничего плохого со мной за время пути не произошло, может быть, потому что при росте один метр и семьдесят два сантиметра, я весил почти семьдесят килограмм, спасибо бате, он размерами походил скорее на средних размеров бегемота, нежели на человека, да и матушка была ему под стать. Я, кстати, так и не дорос до ее метра девяносто. Да и рожа моя, была покрыта жесткой бледной щетиной, она у меня полезла, как только мне исполнилось тринадцать. А, может потому, что Бог любит, таких дураков, в хорошем смысле слова, как я. Который совершенно без знания дороги (ну примерное направление я представлял знал через какие ключевые города надо добираться), с одним лишь адресом (я надеялся, что тетушка не съехала, последняя весточка от нее была три года назад) через всю страну, а ля Михайло Ломаносов, едет за знаниями.
Зато, за время пути, я набрался бесценного опыта, по части психологии общения с людьми. Кто только меня не подвозил. Дальнобои и отцы семейств, один раз вояки из местного гарнизона и странная дамочка на огромном внедорожнике. Я научился различать фальшь в милых улыбках, и доброту за небритыми харями. Выслушал море житейских историй: печальных и веселых, добрых и откровенно злых. Местами поучительных, местами отвратительных в своей откровенности. Так или иначе, но я добрался до места.
Уяснив, что я, это я: то есть ее любимый племянник, тот который смышленый баламут, только повзрослевший и обтрепавшийся за время путешествия, слегка грязный, тетушка ахнула, охнула, побледнела и бросилась строчить письмо родителям. Ответ, ровно в одну строчку, пришел через две недели сына у меня нет, он умер и похоронен.
Тетушка, прочитав его, вздохнула:
Может оно и к лучшему, а Фил?
Не знаю к лучшему или к худшему, но в тот вечер я впервые, за последние лет десять, плакал. Лежал, вцепившись зубами в подушку, и не мог удержать слез.
В еще больший ужас, чем от нашей первой встречи, тетушка пришла от моих знаний. Через месяц идти в восьмой класс, а у меня знаний, дай Бог, на пятый наберется.
Тетушка помянула недобрым словом батю, и наняла репетиторов. Весь мой дальнейший год прошел в упорной погоне за утерянными знаниями. Первые два месяца я только и делал, что зубрил. Не могу сказать, что мне это не нравилось, скорее наоборот, но эта скачка порядком истощил мои нервы. Я начал плохо спать и потерял аппетит. Заимел привычку внезапно замирать и молча смотреть в одну точку.
Тетушка опять вздохнула, я подозреваю, что именно с моим появлением связаны ее частые, горестные вздохи, взяла меня за руку и повела в ближайшей ФОК.
Выбирай, Она ткнула пальцем в расписание занятий, любую секцию.
Я помялся, читая незнакомые названия.
Посмотреть можно?
Можно, опять вздохнула тетушка.
Потные мужики, тягающие железки, мне не понравились, как и обряженные в белые пижамы люди, делающие странные движения руками, мне они показались злыми. В секцию борьбы я не подошел по возрасту, в бассейне слишком воняло хлоркой, меня сразу замутило. Молотящие здоровенные кожаные мешки и друг друга парни, мне также не приглянулись.
Ну, ты и привереда. Опять долгий вздох.
Я пожал плечами и остановился. Два крепких мужика о чем-то весело спорили, а за их спинами я увидел парней, подкидывающих вверх металлические шары с ручками. Вот это мне было знакомо, я видел, как батя баловался с гирями, жонглировал подкидывая вверх и ловко ловя у самой земли, словно они были сделаны не из железа, а из дерева.
Мой интерес заметил один из спорящих мужиков, невысокий и широкоплечий, весь словно перевитый веревками.
Записаться хочешь?
Я кивнул.
Мужик оглядел меня:
Сколько лет?
Пятнадцать будет, откашлявшись, сказал я.
Мужик присвистнул и заорал на весь зал:
Семеныч, ты глянь, какие нынче тинейджеры пошли.
Семеныч, высокий и плотный, с порывистыми движениями и взглядом опытного охотника оглядев меня, спросил:
Это, на каких таких харчах, тебя мамка откормила?
Я пожал плечами, ел я всегда досыта.
Ну, давай, первый мужик кивнул головой, приглашая меня в зал, покажи, на что способен.
От волнения, плохо соображая, я, схватил первую попавшуюся гирю и начал жать ее над головой. Подняв шесть раз, я выдохся, и с грохотом уронил чугунный шар на покрытый резиновыми ковриками пол.
За спиной стояла мертвая тишина, я понял меня погонят взашей. Поднять эту фигню всего шесть раз стыд и позор.
Ну, ты парняга даешь, в голосе тренера слышалось неподдельное удивление, двухпудовку на шесть раз!
Я обернулся:
Мало?
Мало? Я бы не сказал.
Он обернулся к тетушке:
Парень, на редкость силен, пускай приходит. Занятия
Дальше я не слушал, ко мне обратился Семеныч:
Ты откуда такой взялся?
Я не видел причин скрывать, где жил:
Из Сибири.
С папкой в тайге, небось, охотился?
Я пожал плечами, в тайгу с ружьем я ходил лет с семи, и кивнул.
Плаваешь?
Да.
На лошади можешь?
И на лошади я тоже мог.
Семеныч пристально оглядел меня, явно что-то прикидывая.
Пятиборьем76 заняться хочешь?
Что это?
А это брат, такая занятная штука
Теперь помимо грызни гранита науки, я два раза в неделю посещал ФОК, и три ездил к Семенычу на стадион.
5
Ника ткнулась губами мне в шею.
Увлеченный воспоминаниями я дернулся от неожиданности, и голову, в точке между бровей, укололо тонкой иглой боли. Да чтоб тебя, головными болями я в принципе не страдал, так что эта незначительная боль была неприятной.
Да? Я с силой зажмурился и помотал головой, как пес стряхивающий воду, стало немного легче, боль словно испугалась и отступила.
Нам выходить.
Я огляделся, и впрямь, мы подъезжали к вокзалу.
Я потерся носом о ее макушку:
Выходить, так выходить.
6
Начальник, я постучал по стеклу, отгораживающему тамбур от дежурной части.
Плотный, усатый капитан ткнул пальцем в телефонный аппарат.
Я поднял захватанную множеством пальцев трубку:
Мне к следователю, э-э-э я силился вспомнить, как зовут следачку.
Свиридова Оксана как-то там. Подсказала Ника, она все-таки напросилась со мной, с ней было совершенно бесполезно спорить.
Свиридовой. Повторил я в трубку.
Ждите, бросил капитан и повесил трубку.
Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? Зашептала мне Ника.
Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.
Зачем? Его это не касается.
Но все-таки
Ее оборвала резкая трель звонка.
Сержант Егорова. Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решеткой отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. Да, да, поняла. Она махнула рукой, подзывая меня к себе.
Не надо, я сжал Никины пальцы, подожди меня здесь.
Паспорт есть? Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.
Есть. Я протянул ей бордовую книжицу.
Вам, Сержант начала быстро переписывать мои данные, в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.
Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.
Тук. Тук. Тук.
Я пробарабанил костяшками по обшарпанной двери без таблички, только с номером написанным на створе маркером, и, не дожидаясь разрешения вошел.
Кабинет маленький, словно келья монаха и такой же душный. Два стола впритык, два стула для посетителей. Два компьютера, принтер на подоконнике и платяной шкаф. Обои в легкомысленный цветочек. Совсем не похоже на то, что показывают в полицейских боевиках. За правым, заваленным бумагами столом, спиной ко мне сидела следователь. Узкая спина под белой тканью рубашки и копна растрепанных рыжих волос, вот и все что я сумел разглядеть, остальное скрывала спинка офисного кресла и стол.
Филипп Илларионович Торов? Не оборачиваясь, осведомилась следователь.
Да.
Присаживайтесь.
Стул скрипнул под моим весом.
Закончив печатать, следователь щелкнула кнопкой мыши, и, достав из зажужжавшего принтера несколько листков, повернулась ко мне.
Узкие плечи, худая шея и неожиданно сочная грудь обтянутая форменной рубашкой. Треугольное лицо с россыпью веснушек, но не редких и мелких, выглядящих мило, как у Ники, а больших, густо усыпавших лицо и шею. А если судить по рукам, которые покрывали веснушки, то и плечи, и грудь у нее тоже веснушчатые, б-р-р. Меня мысленно передернуло. Бледно-зеленые глаза и странно блеклые губы. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не усталость и злой огонек, зажегшийся в глазах при виде меня.
Мы молча разглядывали друг друга.
Я явственно прочел в ее глазах ты мне не нравишься. Впрочем, антипатия вышла взаимной. Следователь Свиридова мне тоже не понравилась.
Назовите ваши полные данные. Следачка занесла ручку над только что отпечатанным бланком.
Это допрос?
Разговор.
К чему тогда эти писульки? Я кивнул на бланк.
Следователь отложила ручку:
Значит, разговора под запись вы не хотите?
Сдается мне, это будет не разговор, а снятие показаний. Если это так, то я, пожалуй, звякну адвокату.
И кто у нас адвокат? Не тон, а сплошная ирония.
Аристарх Иванович Серов.
По тому, как скривилась ее лицо, я понял это имя ей знакомо не понаслышке.
Хорошо. Бланк отправился вслед за ручкой.
Где работаете?
Альянс "Memory".
Должность.
Программист.
Было видно ей неудобно опрашивать меня и не записывать ответы. Ну, ничего, мне тоже неудобно сидеть на жестком, едва живом стуле, жалобно поскрипывавшем от малейшего движения.
Да что вы, вот прямо так программист? Рыжие брови удивленно и иронично приподнялись.
Прямо так. А, что вас удивило?
Да нет, ничего. Где проживаете?
Я назвал и место прописки, и место фактического проживания. Жили мы с Никой в квартире доставшейся ей от тетки. В той самой, где она передала мне подсадку. Вот честное слово, писала следачка наш разговор, как пить дать, писала.
Кем вы приходились Вековой Наталье Ивановне.
Формально, никем. А так я замялся, не зная как описать наши отношения.
Кем я на самом деле приходился Таше? Бывшим любовником, другом, человеком, присматривавшим за ней, платящим за съемную хату и покупающим продукты? Все это и одновременно ничего. Как мне рассказать, этой рыжей, стервозной, и агрессивно настроенной по отношению ко мне следачке, кто я был для Таши. Молодой, одного со мной возраста, а может и помладше, бабе, но по всему видно несчастной в личной жизни. Я такие моменты враз просекаю. Женщины, у которых, отношения с мужиками по каким либо причинам не складываются, ведут себя иначе, чем те, у кого с этим все в порядке. Выглядят по-другому, разговаривают по-другому, да они даже черт возьми! пахнут по-другому.
Бывший любовник. Да? И вновь ничем не прикрытая ирония пополам со злостью.
Интересно, чем я ей не приглянулся, что она так злится? Я вздохнул, подбирая слова.
Послушайте, Оксана Владимировна, какая разница кем я был, давайте вернемся к существу вопроса.
Разница большая. Следачка нехорошо растягивая слова, разглядывала меня. Так кем?
Хорошо. Теперь разозлился я. Да, я бывший любовник Таши.
Кого?
Вековой Натальи Ивановны. Она не любила полного имени. Просила называть ее Ташей.
Вас?
Всех. Всех близких друзей.
Я замолчал, пытаясь успокоиться. Не время и не место злиться, можно наговорить лишнего. Хоть чего лишнего я могу наговорить? Я невиновен, и точка.
Мы расстались, три или четыре месяца назад.
Три или четыре?
Пальцы ее рук лежащих на столе слегка подрагивали, так, словно ей не терпелось взяться за ручку. Хотя я не был уверен, что среди вороха бумаг, разбросанных по столу, не лежит включенный диктофон. Меня мог писать, тот же айфон, лежащий экраном вниз рядом с ее правой рукой. Впрочем, все равно, никакой юридической силы, эта запись иметь не будет, она не предупреждала, что записывает разговор.
Я сжал зубы, голову опять кольнуло болью. Да чтоб тебя!
В мае.
И
Я помогал ей, если хотите присматривал. Платил за квартиру, покупал продукты, иногда приезжал просто поболтать.
Зачем?
Действительно, зачем? Да очень просто, я чувствовал себя виноватым перед ней, тем, что у меня интересная и хорошо оплачиваемая работа, любимый человек и вообще все хорошо. А у нее дрянная съемная хата, психи на сайте, пишущие всяческие гадости и жалующиеся на несправедливую жизнь, и никого рядом.
Но я не собирался изливать душу перед стервозной и неудовлетворенной следачкой, поэтому просто пожал плечами и ответил:
Не знаю Наверное, в память о прежних отношениях. С деньгами у нее было туго, да и вообще Четыре года совместной жизни просто так не выкидывают.
Благородно. Протянула следачка, иронично растягивая гласные.
Боль в моей голове разгоралась со стремительностью степного пожара. Заломило виски, защипало глаза, затылок словно налился свинцом. Хотелось застонать, плюнуть на все и уйти. Но боль, внезапно, так же как появилась, исчезла. Лишь яркая вспышка и все.
Я моргнул и прислушался к себе. Точно! Боли как не бывало.
Что простите? Занятый собой, я пропустил очередной вопрос.
Вы, последний ее видели?
Поймать меня вздумала. Она что держит меня за дебила?
Я думаю, что последним ее видел убийца. А я виделся с Ташей вчера утром.
При каких обстоятельствах?
Я позвонил ей. Мне не понравился ее голос, и я решил заехать.
Когда это было?
А то ты не знаешь, соседку всяко опросила, а соседка меня видела, как себя в зеркале.
Это было я задумался, вспоминая и
И чуть не выругался, в голове, при попытке вспомнить обстоятельства последней встречи с Ташей, вспыхнул экран, словно на экране компьютера. И передо мной, с точность до секунды, побежало кино моего прошлого.
7
Я слушал как где-то в квартире мерзко, словно расколотый колокольчик, звенит дверной звонок. Я звонил минут пять не меньше. Таша! Мать твою, где ты? Вышла? Или по своей извечной привычке напялила наушники и врубила музон? Я еще раз вдавил кнопку звонка. Бесполезно. Пакеты еще эти, с продуктами. Я заскочил в магазин, перед тем как заехать. Накупил еды, на пару недель должно хватить.
А вот соседка по площадки дверь открыла сразу.
Филипп. Радостная улыбка на лице.
Ольга Викторовна, я звоню Таше, она не открывает. Вы не знаете, она куда-нибудь выходила?
Нет, Фил, ты же знаешь что звукоизоляция здесь плохая, а ваша дверь так противно скрипит. Да и Наташенька, когда выходит, дверью громко хлопает. Улыбка сменилась озабоченностью. Что-то случилось?
Я извиняюще улыбнулся, давно хотел смазать петли, да руки все не доходили.
Надеюсь, что нет. Я гляну? Я кивнул на лоджию, смежную с лоджией в квартире Таши.
Конечно, конечно. Соседка вновь улыбнулась.
Я заглянул за перегородку точно, как и думал. Таша, в огромных наушниках, с ногами забравшись в кресло, ожесточенно стучала по клавишам ноутбука.
Я облегченно выдохнул.
Я перелезу?
Соседка лишь развела руками.
Вы извините. Мне было неудобно.