Этиен мог долго смотреть на серость города, но его внимание привлекли люди, их разговоры. Со стороны он услышал привычный диалог:
Слышала, священник сказал, чтобы за усопшего ставили две свечки по два медяка за каждую. Говорит, что душа покойного особо радуется жертвам, стала говорить полная девушка, уперев пухлые руки в бока. А так же, нужно читать пятнадцать литаний утром, чтобы все дела дня имели успех.
Хэльга, монетами ты не купишь для души усопшего рая. И для себя тоже. Ты лучше молись.
Вот твой муженёк тоже не против выкупить душу, Ирис. Индульгенцию-то он прикупил. Да и поговаривают, что он знатный ходок к жене торговца Якова.
Не неси ерунды!
Едва ли верного слугу Инквизиции интересовали расхожие суеверия. Он лишь нахмурился, услышав то, что какой-то не особо смышлёный священник посоветовал откровенное язычество прихожанке. Он бы был рад послушать, о чём судачит народ, но в последнее время большинство диалогов о религии, проблемах и ереси Лютора, треплющей умы на севере. Но всё же среди толпы он смог уловить что-то интересное:
Слышала, тридцать пять человек из Гарри-ин-Сиба были приговорены к изгнанию на Болота грешников?
За что же?
Да поговаривают, что они ночью собирались в доме на окраине деревни, да разные травы курили и пили много вина, да дела срамные творили. Как только священник об этом узнал, он приговорил их к ссылке туда.
Господь воистину не благоволит прегрешающим.
Этиен вспомнил, что Болота гибели грешников это колоссального размера топи, где живёт неисчислимое количество монстров от диких гоблинов до гарпий, от пожирателей трупов до целых орд восставших мертвецов. Благодаря магическим аномалиям звери плодятся как на дрожжах. Орден Света не стал выжигать мерзость калёным железом, вместо этого Церковь сделала это место зоной отчуждения, куда можно ссылать преступников и грешников. Все окраины «охранены» непроходимыми болотами и зыбкой землёй, а единственный путь строго охраняется.
Мысли о правильности такого были развеяны обыденной картиной в небогатых районах Штраффаля. Тут его глаза видели и стражников в кольчугах и табардах с короткими копьями и большущими щитами с символикой чаши. Десяток воинов шагает по улице, вразвалочку, потрясывая оружием и проржавевшими кольчугами. Только двое из них несут короткие луки, а из-за спины торчат стрелы с потрёпанным уродливым оперением.
Вся военная ватага подошла к торгующему, окружив небольшой прилавок, где сверкали серебряные изделия, ткани и сувениры из южных стран. Они угрожающе наперли на парня в дублете, кинули копьё на прилавок и самый крупный вызывающе крикнул:
Купи оружие! Три лиры! стражник повернул покрытый ржавчиной наконечник на торговца.
Три серебряника за этот мусор?
Купи, сука, мясистый кулак заехал под дых, парень скрючился, стал кашлять, но удержался на ногах.
Прохожие горожане отвернулись, не желая привлекать лишнее внимание. Такая картина проходит едва ли не постоянно стало всё привычнее.
Господь кхе-кхе не одобрит.
А мне пофигу! Мне грехи отпустят, а за лиру нам всем индульгенции дадут! Гони, иначе, несдобровать! Мне сержант ясно сказал продай копьё, получишь новое. Так вот, помоги защитникам порядка первуж, первр, стражник наклонился, изо рта сквозь пожелтевшие зубы вырвалось страшное зловоние. Деньги, милсдарь торговец.
«Жалкое подобие армии, уроды, возомнившее себя солдатами».
Мысли Этиена были понятны большинству. Основная военная сила Церковного Государства Орден Света, полностью подчинённый высшим иерархам, не занимается обычными патрулями, отдавая это всякому отребью. Конечно, если нужно провести серьёзную военную операцию, то в бой идут рыцари и воители Ордена, но в остальном всё доверено простым солдатам.
Городская стража огромное количество мужиков из низших слоёв столицы, облачённой в оружие и доспехи, которые носили их деды, и обеспечивающие порядок. Их брат периодически гибнет в стычках с бандитами на большаках, в столкновениях с монстрами, а поэтому они отрываются на полную. Осенённые благословениями во имя Господне, с Писанием в кармане и с полным покровительством Церкви они творят несвятые дела обирают торговцев, терроризируют таверны, требуя наливать им бесплатно, пристают к женщинам и часто дерутся. Да, они охраняют порядок, несут службу и временами и защищают фермы от порождений зла, но от них больше проблем, ибо патрули и караулы превращаются в полупреступные банды, которые временами совсем теряют рассудок.
Четыре лиры стандартный доход для стражника в самый «жирный» день. За одну лиру он напьётся в таверне, за другую навеселится в борделе, на третью купит индульгенцию во прощение грехов, а четвёртую положит в карман. Хорошее ремесло, если не учитывать стычки с бандитами и то, что по улицам Нижнего города частенько стали расхаживать одинокие мертвецы.
Этиен продолжил созерцать картину беспредела, замедлив шаг. Только торговец вынул шкатулку, приложил ключ к замку и собирался открыть сундучок с деньгами, как появился новый участник уличной увертюры.
Шаркая шёлковой сутаной чёрного цвета, сверкая насыщенно-алой накидкой поверх неё, утянутой роскошным плетёным поясом, шёл высокий статный мужчина. Пышный, тучный, тяжело переставляя ноги, шагал диакон Церкви. Его гладко выбритое полное лицо сияло чистотой, заплывшие глаза с лукавым прищуром взирали на мир.
Люди либо быстро разбегались, не желая попасть на глаза священнослужителя, либо падали пред ним на колени, в знак почтения. Воины, что бравадно трясли торгоша, отпрыгнули от него, как черти от ладана, повинно склонив головы и ожидая пришествия сановника.
Что тут происходит? спросил мужчина, «утяжелив» собой пространство.
Эм мы господин диакон, склонившись, мямлил стражник. Попросили у него пару м-монет.
Молчи, стражник! раздался громоподобный бас диакона, от которого у Этиена по спине пошли мурашки. Сын мой, это не должное поведение слуг Церкви! Вам надобно творить дела Господа, как Он наставляет нас в Завете. Оставьте его в покое.
Воины, сотворив великий поклон, спешно убежали, скрывшись за перипетией улиц и домов, вильнув под какую-то арку. Диакон же стоял напротив торговца и поглаживал подбородок. Мастер монеты знал, что теперь он просто обязан отблагодарить слугу Церкви, который столь ненавязчиво об этом намекал. Нехотя, но понимая необходимость, купец, издав стекольный звон, поставил на прилавок мешок, из которого проглядывало полдюжины горлышек бутылок.
О, сын мой, разве диакон не достоин большего? Сказано ведь в Писании «Достоин трудящийся пропитания своего».
Отче, приклонил голову торговец, это фарцузсская настойка с добавлением изумрудного мирта6. Она очень дорога.
Да. Хорошая награда трудящемуся, жадно схватил мешок диакон.
Отец, простите меня грешного за вопрос, в день этот пост ведь вы действительно будете её пить? торговец был на грани того, чтобы отшагнуть в сторону, ожидая, что за неуместный вопрос его могут огреть, но на удивление клирик милостив.
Этот грех Господь простит, ибо это результат трудов, взял бутылку диакон и величавой фигурой двинулся дальше, видимо спеша в церковь. Посредникам между мирянами и Богом есть милость.
Инспектор покачал головой и продолжил идти. По узким улочкам к цехам, складам, мастерским и бесчисленному количеству мест работы спешат понурые люди. Под ногами, прошуршав листвой, то и дело пробегает мышь пищащая или крыса и Этиен посмеялся, увидев, как большой мохнатый котяра сорвался с места и погнался за оной тварью, чуть не снеся с ног одинокого стражника.
В нижнем городе это привычная картина нищета и давящая серость. Район мелкой торговли и скудного ремесла не отличался особой роскошью, зато был источником бедноты, а значит и местом, где магистрат стражи получил бездонный источник для новобранцев. В серых или тёмной расцветке простых одеждах, плотных плащах, скрывая лики за капюшонами, толпы народа шли на труд. Инспектор сильнее натянул накидку, желая слиться с бесцветным потоком народа. Когда-то нижний район был одним из самых сильных и крепких в вере, но с тех пор утекло много воды. Его основал святой Мит целитель и молитвенник за бедных в честь которого была названа река. Он смог организовать тридцать тысяч мигрантов, нищих и кающихся на строительство стремительно расширяющегося Штраффаля. Святой их духовно наставлял и окормлял, помогал им и молился за всех. По окончанию строительства над кварталом ещё семь дней было светящееся облако, присутствие которого священники истолковали как признак благоволения Божьего. Но те славные времена давно минули и детище святого стало напоминанием о падении человеческого естества.
Штраффаль обладал одним из самых огромных портов, был на важнейшем торговом пути «юг-север» и обладал самым большим количеством святынь и мест для поклона им, где принято давать щедрые пожертвования. Храмовый город, торговые кварталы, район верфей и некоторые другие части столицы жили более-менее сносно, почему и стали «лицом» для приезжих на Собор.
Этиен нырнул в узкий переход, перепрыгнул через нищего и быстро зашагал в сторону узкого выхода, откуда бил свет. Он прильнул спиной к прохладной стене, когда мимо него прошло двое помощников чумных докторов, отмеченных красными повязками на тканевых плотных рубахах. Не было не единой возможности не подслушать их разговор:
Опять в «Царство нищих»7?
Да, доктор Нортрадам нас уже ждёт. Проклятье, уже сороковой за неделю труп от чумы. Воистину, Господь отвернулся от этой обители греха, сплюнул под ноги мужик, погладив бороду.
Слышал новость. Бедолага, которого прикончила чума, очухался ночью. Он чуть монахиню приюта святого Ликия не растерзал. Стража ему бошку быстро отделила от тела.
Значица бес в нём был. Пьянствовал и блудил много, да сдох без покояния и милости. Вот почему священники говорят, что надобно исповедоваца и индульгенции брать. Дабы тело не имело в себе бесов от грехов наших, и душонка была чиста.
Слышал я, что один учёный говорил, что мертвецы оживают не от беса в теле, а от заражения странной миазмы.
Еретик! Он еретик. Священники и отцы Церкви ясно указали от беса и страстишек наших восстают тела.
«Господи, помилуй нас», взмолился парень, не желая даже думать, что творится в самых убогих кварталах, куда священники спускаются лишь в сопровождении рыцарей. «Боже, неужто ты не можешь сделать жизнь нашу на малую толику лучше?».
Этиен ускорил шаг, но вскоре был остановлен уставленным в его грудь острием меча.
Стой! По решению Верховных архиепископов8 доступ в другие части города для черни запрещён! с презрением, брюзжа слюной, фыркнул воитель Ордена.
Инспектор увидел пред собой парнишку лет двадцати, что несколько болезненно отозвалось в его сердце
«Мальчик младше меня будет, а уже чего-то добился в Ордене».
В простой кольчуге с кожаным поддоспешником и прикреплённым к правой части груди шевроном на деревянной лакированной дощечке с изображение геральдического солнца с огнём под ним, воин преградил ему путь. Это не рыцарь, всего лишь один из многочисленных служителей, исповедующих учение «пламенной веры», который, тем не менее, уже имеет право носить клинок.
Вот, инспектор без лишних слов протянул латунный ключ и, узрев знак пропуска, воитель отступил в сторону.
Проходите. Только ведите себя, как подобает истинному следователю путям Господним, ибо в сей дни на Собор собирается народ со всей вселенной.
Хорошо, последовал кивок, и он устремился из узкого перехода.
Этиен с горечью вспомнил, что был отвергнут Орденом Света ещё при попытке стать послушником и то, что «мальчик», уже воитель, укололо сердце болью зависти. Без рода и семьи, выходец из старого пригородного приюта и ученик секретаря церковного суда, не имел шанса рядом с сыновьями аристократических священнических родов, чьи хозяйства обеспечивают Церковь и с воинами городской стражи, желающими повысить свой статус. Однако, даже если он и был принят в кандидаты, то вот пройти испытание у Лес святых проведений он бы не смог.
«Ибо только чистые сердцем могут быть благословлены Творцом и им будет послано видение свыше в том лесу», поразмыслил парень. «Ну и добраться за какие-то деньги до туда нужно».
Великий лес святых проведений славен тем, что там молятся Верховные архиепископы и епископы, чтобы получить от Бога наставлений при разрешении важного спорного вопроса. Там они получают важные видения, чрез которые возвещается воля Единого. А молодые неофиты видят то, что их ждёт на службе Ордену картины битв, искажённые рожи духов нечестивых и свет, беспредельную радость ощущают после. Но чтобы доехать до него юному воину, необходимо вооружиться, купить лошадь и оплатить десятину, за которую о душе аколита будут молиться. У Этиена этих денег явно не было. Но так не во всех землях, принявших «штраффальский канон», ибо неисчислимое количество резиденций вынуждены пополнять своя ряды тем, кто есть, не взирая на происхождение, а исходя из суровой необходимости.
Но если рыцари к нему отнеслись прохладно, то вот Церковь и её Инквизиция достаточно тепло его приняли. Это мог быть тупик в его жизни и чаяниях, если бы не пара пытливых глаз одного архиепископа, которому понравились его навыки составления документов и знания закона.
Впрочем, все мысли развеялись, когда он оказался в обычном жилом квартале, ставшим преградой пред ним и целью. Здесь же ему показалось, будто он оказался в ином мире. Лёгкие наполнил свежий воздух, в котором ясно чувствовались ароматы ладана и кислоты фруктов.
Тут расхаживают люди в чистых одеждах, стража сегодня чрезвычайно вежливо, ибо одно дело беспредельничать в обычный день, а другое нести службу под холодным взором воинов Ордена, и под попечительством Церкви. Сегодня Штраффаль должен стать оплотом благочестия и чистоты по крайней мере большая часть его города.
Он вышел на небольшую площадь, уложенную каменными плитами, простучав сапогами по ней. По её краям раскинулись шатры торгующих, откуда разносится запах выпечки, доносится звон посуды и украшений. На прилавках собрана толика того, что можно выставить, но и этого хватает, чтобы взгляд, прицепившись к товару, было трудно отцепить. На косяках домов, у простых узких окон сияют рыжеватыми точками медные иконки. Есть и деревянные, но их уже покрывает лак и какая-никакая краска.
«Ибо нельзя развращать народ праведный товаром дорогим и роскошным», с подавленной неприязнью инспектор вспомнил строку одного из законов Государства. «Но за пятнадцатую часть дохода, за начаток от дел добрых, Церковь выделит области для мест торговли товаром всем».
Этиен сместился в сторону, там, где шла линия серых зданий, и коснулся взглядом двух дам, одетых весьма фривольно.
Люсси, что ты тут делаешь? Неужто клиентов нет сегодня? спросила черноволосая стройная девушка, чью точёную фигуру, утянутую в алое платье, не может скрыть и серая накидка.
На неделю был наложен запрет, покачала головой высокая леди, почесав рыжий волос, обрамляющей её белоснежный округлый лик. Пока наш город стал местом приёма столь достопочтенных гостей, нам запрещено давать любые услуги.