Вероника Ягушинская
Место под солнцем
Записываем домашнее задание: прочитать параграф восемнадцать и выполнить задания три и четыре устно!
Последнее слово я специально выделила интонацией.
«Yes!» понеслось с разных концов класса.
Ребятам всегда нравилось, когда я задавала устные домашние задания: их можно не делать. Я лишь улыбнулась, вспомнив себя за школьной партой. Казалось, это было уже давно, а на деле прошло всего шесть лет. Может быть, поэтому я все еще прекрасно понимала подростков, не успела еще окуклиться во «взрослое мировоззрение», когда все детские проблемы кажутся несущественными, и вместо того, чтобы просто посочувствовать и поддержать, люди выдают нотации из серии «это все ерунда» и «какие твои годы».
Зашуршали тетради, убираемые в сумки и рюкзаки, противно дребезжа, прозвенел звонок, и класс мигом наполнился гулом возбужденных голосов и скрипом старых, расшатанных стульев. Надо бы напомнить завхозу, что она еще в прошлом году обещала мне поменять мебель в классе, а в итоге вся новая ушла математикам. Непорядок!
Старшеклассники, вразнобой прощаясь со мной, хлынули на выход нестройным рядом. Класс пустел очень быстро. Еще бы! Последний урок перед длительными выходными, да еще и такой подгон в виде отсутствия домашки хотя бы по одному предмету. Отчего-то я была уверена, что мои коллеги, не в пример мне, загрузили бедных школьников работой мама, не горюй.
Аглая Сергеевна, позвала меня Катенька Иванова, староста класса.
Да, Катюша? оторвалась от заполнения журнала я.
Наверное, она хочет спросить что-то по заданию. Катенька, хоть и была отличницей, но соображала туговато, а хорошие оценки девочка получала скорее за усидчивость и старательность.
Аглая Сергеевна, Катенька замялась, нервно поправила очки, затем опустила взгляд и покраснела, потом вздохнула, собралась с мыслями и, наконец-то, сказала: Аглая Сергеевна, я думаю, что вам нужно знать. Семенов и Тирещенко в интернете нашли ваши фотки.
И? не поняла я.
Там этих фоток в контакте лежит! Как шутили «Пельмени», с уголком, без уголка, в уголке, с собакой В общем, много и разных.
Они нашли такие и снова эта многозначительная пауза, и снова пухленькие щечки девочки покраснели. В общем, вы там не одеты.
Замечательно! Опять двадцать пять! Я тяжко вздохнула, мысленно сосчитала до десяти, чтобы успокоиться, и как можно мягче проговорила:
Катюша, я там одета. В купальник. Да, он очень маленький и мало что скрывает, но он есть.
Интересно, откуда только мелкие пакостники раскопали этот древний компромат?! Ведь, вроде, отовсюду удалила, но интернет помнит все.
В общем, они их распечатали и теперь раздают другим, сдала своих одноклассников с потрохами староста.
Похвальное стремление помочь учителю, но все-таки не лучшее качество.
Пусть раздают, я равнодушно пожала плечами, закрыла журнал и отправилась собирать сумку.
А что мне делать? Бегать за двумя пацанами с криками «прекратите»? Так им только этого и надо добиться от меня реакции, а я не могу и не хочу им ее выдавать. Тем более уроки закончились, и хочу я домой к чашечке горячего кофе, пушистому котику и интересной книжечке. В худшем случае, если директор этой школы окажется нелояльным (или нелогичным), поменяю ее на другую. У нас в городишке их целых четыре, и как минимум три у меня в запасе еще есть. А там, если что, можно и в соседний район податься.
Но как же растерялась девочка. А если вас уволят? Ведь нельзя же в учителя идти после
Катюша, я начинала злиться, но старалась этого не показать. Это фотографии с конкурса «Мисс Университет», в них нет ничего криминального.
Честно?
Честно-пречестно, я весело подмигнула Катюше и открыла дверь, пропуская девочку вперед. Не переживай, все будет хорошо, заверила ученицу.
Никогда я не врала детям, но в тот раз, будем считать, ошиблась.
После трех праздничных дней, проведенных на диване в обнимку с книгой, мои фотографии с того злосчастного конкурса, на котором я заняла только третье место, разукрашенные на разные лады, висели по всем стенам школы. Естественно, такая «вопиющая безнравственность» не могла остаться незамеченной. Меня вызвали на ковер, сделали строгий выговор с занесением в трудовую и повелели собственноручно убрать со стен, как директриса тогда выразилась, «свою порнографию».
Обидно было до слез, а точнее эти самые горькие слезы ручьем катились по щекам, пока я во время своего окна канцелярским ножом отдирала приклеенную намертво к покрашенным стенам бумагу.
Аглая Сергеевна, раздалось сзади издевательское, и послышались ехидные смешки, вам помочь?
Вы уже помогли, глухо произнесла я, со стуком поставила на пол ведро с водой, которой размачивала бумагу, и обернулась. Скажи, Артур, обратилась я к Семенову, или ты, Алексей, к Тирещенко, зачем вам все это? и я обвела руками обозримое пространство, в котором осталось еще не меньше половины фотографий. Что я вам плохого сделала?