А на фига мне твои часы? У меня свои есть, не хуже! Ну ладно, только чтобы тебя выручить, возьму. Пятьсот рублей.
Ты что с дуба рухнул? Иван надел часы и развернулся уходить.
Эй, постой! Парень схватил его за плечо. Обожди, куда же ты! Дай хоть посмотреть, а то подсунешь фуфло.
Иван посмотреть дал, но из рук не выпускал.
Ладно, так и быть, дам три штуки, милостиво проговорил покупатель.
Ну уж нет, ищи другого дурака! отрезал Иван. Ты же знаешь, сколько эти часы стоят. Это номерной «Монблан», новые сто сорок тысяч
Ты не в магазине, дядя!
Не в магазине, кивнул Иван, поэтому отдам за тридцать. Или до свидания
Насчет тридцати ты, конечно, загнул, за тридцать сам носи, но за десять я, так и быть, возьму. Другу подарок ищу, как раз подойдут.
Нет, за десять можешь гулять, туристам матрешек впаривать. Меньше чем за двадцать пять не отдам.
Ладно, ладно, давай за двадцать или разойдемся.
На этот раз Иван не стал спорить.
Взяв деньги, отдал парню часы и пошел к железнодорожной станции.
Здесь он сел на первую подвернувшуюся электричку лишь бы уехать подальше от дома.
Едва сел на свободное место, тут же задремал сказались усталость и нервное напряжение прошедшего дня. Ему даже начал сниться сон ужасный сон, в котором смешались события минувшего трагического дня.
Проснулся Иван оттого, что кто-то тряс его за плечо.
Билет! строго проговорила ярко-рыжая тетка в железнодорожной форме. За ее спиной маячил крепкий мужик средних лет в черной форме охранника.
У меня нет, признался Иван и полез за деньгами. Продайте мне, я заплачу сколько надо.
До какой станции? осведомилась женщина.
А до какой идет этот поезд?
Этот поезд идет до Петровска, а тебе-то куда надо? Или все равно?
До Петровска? Вот туда и надо
Контролерша неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала, отсчитала ему сдачу, пробила билет и двинулась дальше по вагону. Сопровождавший ее охранник окинул Ивана долгим внимательным взглядом, но тоже промолчал и ушел. Иван тут же провалился в тяжелый душный сон.
В Петровске его растолкали.
Вставай, парень! Дома отоспишься! Этот поезд дальше не идет!
Несколько минут он не мог понять, где находится. В голове бухало, как в пустой бочке, лицо горело, бросало то в жар, то в холод. Кое-как собравшись, он вышел из вагона и пересел в другую электричку. На ней он еще долго куда-то ехал, время от времени проваливаясь в беспокойный сон, затем снова пересел. Наконец и та электричка остановилась, а какая-то сердобольная старушка помогла ему выйти из вагона.
Где это мы, бабушка? спросил ее Иван, растерянно оглядываясь.
Ты что же, милый, не знаешь? испуганно пролепетала та. Это же Ленинград Питер по-нынешнему!
Пи-итер? протянул Иван, удивляясь собственному везению.
А тебе куда нужно?
Иван не ответил, и старушка, сочувственно покачав головой, проговорила:
И до чего же человек допился совсем себя не помнит! Вот с чего люди пьют? Вроде молодой, здоровый
Выйдя на привокзальную площадь, Иван кое-как пришел в себя и собрал разбегающиеся мысли. Теперь он понимал, что заболел, и удивлялся тому, как в таком состоянии доехал до Петербурга. Ведь именно сюда он и хотел попасть: во-первых, это большой город, в котором легко затеряться, во-вторых Питер ему не чужой, здесь Иван бывал много раз, здесь жила его родная тетка Подумав о ней, он мечтательно вздохнул. Вот бы где он хотел сейчас оказаться у тети Липы!
Тетя Липа, Олимпиада Гавриловна, родная сестра его отца, была на редкость домовитой и гостеприимной. Когда бы Иван ни приехал к ней, она всегда прекрасно его принимала, кормила вкусно и сытно. А какие борщи варила! Наваристые, густого красного цвета, с чесночными пампушками! И таких пирожков, как у тети Липы, Иван больше нигде не пробовал!
Да, у тетки он мог бы отлежаться и набраться сил, но прекрасно понимал, что туда ему нельзя: полиция его родного города наверняка связалась со здешними коллегами и у тети его ждет засада. А даже если не ждет нельзя подставлять тетку, нельзя втягивать ее в свои неприятности Ему становилось все хуже и хуже, он из последних сил держался на ногах.
Но куда же в таком случае сунуться?
Иван сделал еще несколько нетвердых шагов. Вокруг него царила какая-то странная суета озабоченные люди подходили друг к другу, о чем-то вполголоса переговаривались, иногда вместе уходили, но чаще расходились и снова прохаживались кругами. Тут к нему подошла низкорослая толстая тетка, удивительно похожая на раскормленную жабу, и осведомилась вполне подходящим квакающим голосом:
Тебе надолго?
Надолго что? переспросил Иван, недоумевая.
В теперешнем состоянии до него плохо доходили самые очевидные вещи, не говоря уже о странном вопросе.
Как что? проквакала тетка. Ты сюда вообще зачем пришел?
Иван не сразу нашелся, что ответить, и тетка пришла ему на помощь:
Тебе ведь комната нужна?
Только тут до Ивана дошло, что он пришел на пятачок, где встречаются те, кто хочет подешевле, без лишних хлопот и документов снять или сдать жилье.
Да, комната! радостно подтвердил он. Только недорогая, у меня денег мало
Недорогая, не беспокойся! Тетка зазывно улыбалась, отчего стала еще больше похожа на жабу.
И хорошо бы поближе
Близко, близко, совсем близко!
Она еще раз внимательно его оглядела, для чего ей пришлось задрать голову, после чего удовлетворенно хрюкнула, схватила его за руку и повела за собой, как теленка на пастбище. Иван не сопротивлялся, окружающие дома сливались для него в одну серую тягучую массу, встречные люди казались роботами все с пустыми глазами и деревянными, небрежно раскрашенными лицами. В голове бухало, как будто там работала машина по забиванию свай, тело под одеждой было мокрым. Ему было трудно произносить слова, но этого и не требовалось. Кажется, он на некоторое время вообще выпал из нормального состояния и шел на автопилоте.
Иван осознал себя уже на лестнице перед дверью в квартиру. Его провожатая достала ключи, почему-то воровато оглянулась на дверь напротив и пропихнула Ивана внутрь.
Ты не беспокойся, с одышкой проговорила она, нормальная комната, мебель есть, все как положено. Ну, тут еще одна живет, ты на нее внимания не обращай, живи как хочешь.
Она провела его в комнату: там было вроде бы чисто, но душно, впрочем, в его состоянии ему и на улице воздуха не хватало. Тетка еще что-то говорила противным квакающим голосом, вразвалку ходила по комнате, скрипела дверцами платяного шкафа, зачем-то заглядывала под кровать и водила носом, словно к чему-то принюхиваясь. Ивану хотелось броситься на эту кровать и провалиться в забытье. Поэтому, когда тетка назвала цену за две недели, он смутно понял, что она просит несуразные деньги, но спорить не было сил.
Наконец эта жаба убралась в свое болото, а он все же заставил себя раздеться и плюхнулся на кровать.
Юлия проснулась от телефонного звонка. Села, не в состоянии очнуться от тяжелого сна, и потрясла головой, чтобы противный звон исчез. Не тут-то было, телефон звонил настойчиво. Ежик сидел в своей кроватке и круглыми удивленными глазами смотрел на телефон. Юля застонала в голос и взяла трубку.
Звонила Света Скворцова, ее благодетельница и работодательница. И вообще, хороший человек.
Ты где? спросила она, услышав Юлин хриплый голос. Не проспалась еще? Давно прилетела?
Да только ночью А тут еще
Давай ноги в руки и ко мне! прервала ее Света. Работа для тебя есть, только нужно поскорее все решить и договор подписать, пока начальство не передумало.
Что перевод? С Юли мигом слетели остатки сна.
И редактура, и перевод. Так что к одиннадцати будь у меня как штык! Договорились? И Света отключилась, не дождавшись ответа.
Юля стала напряженно соображать. Куда пристроить Ежика на то время, пока она будет в издательстве? Попросить Анну Петровну с верхнего этажа? Она старушенция неплохая и с Ежиком хорошо управляется, но не любит, когда к ней обращаются неожиданно, по ее выражению, с бухты-барахты. Так что может и отказать. И самое главное у Юли совсем нет денег, чтобы ей заплатить, осталось только на еду дня на три. Так что в издательство нужно ехать обязательно, кровь из носу, может, удастся выпросить у Светы аванс.
Тут она вспомнила, что сегодня вторник. А по вторникам и четвергам Ежик ходит в группу лечебной физкультуры в Детском реабилитационном центре. И если сейчас поторопиться, то они могут успеть к десяти. Ну, минут на десять опоздают, это ничего. А если сегодня не Лизавета, а Таня, то все будет в порядке.
Ежик! Юля вскочила с дивана, на что тот отозвался ревматическим скрипом. Быстро собираемся на физкультуру!
Ну, мама личико сына сморщилось, я не хочу-у
Но Юля, не слушая его, заметалась по комнате в поисках одежды.
Ежик понял, что намерения ее серьезны, и решил подключить к делу водные процедуры, то есть собрался со вкусом поплакать. Этого ни в коем случае нельзя было допустить он разревется до истерики, до колик, до икания, потом его будет не успокоить, в конце концов они опоздают на занятия и она не попадет в издательство. А завтра может быть поздно, перевод перехватят такой работы мало, а желающих много. А деньги нужны катастрофически.
Юля взяла сына на руки, затормошила его, подула в ушко, сняла губами со щеки набежавшую слезинку, при этом тараторила без умолку, заговаривая его плохое настроение, усталость после непродолжительного сна, болезнь В голове всплывали обрывки стихов, детские песенки и считалки-прибаутки, которые рассказывали нашим бабушкам их бабушки, заговаривая детям боль и страх.
Все прошло. Ежик раздумал плакать и счастливо заулыбался, а Юля потащила его в ванную умываться. Он заупрямился было, так как хотел идти сам:
Мамочка, я же теперь хожу!
И у Юли привычно екнуло сердце. Господи, как он там ходит? По стеночке, хуже, чем годовалый ребенок, а ведь ему уже больше трех Она тут же одернула себя все могло быть гораздо хуже, все-таки налицо несомненный прогресс. Но вдруг он так и останется таким?
Мамочка, тебе больно? Сын тотчас отреагировал на ее мысли.
Нет, милый, сказала Юля, отвернув лицо, просто нам надо торопиться, иначе я не успею на работу.
Ежик надулся он не любил, когда она уходила.
В прихожей никого не было, на кухне тоже, из Лешкиной комнаты доносился мощный храп.
Это на улице мотор работает? тут же спросил Ежик. Какая машина?
Не знаю. Юля пыталась не рассмеяться.
Сын посмотрел свысока что с тебя, с женщины, возьмешь? Ясно, что в машинах не разбираешься.
На улице было прохладно и пасмурно начало октября. Юля достала из шкафа плащ и заметила, что на нем пятно, ну да, наверное, Ежик ногами запачкал. Переодеваться было некогда, да и не во что.
Реабилитационный центр, к счастью, находился неподалеку всего две остановки, они прекрасно пройдут пешком. Юля посадила сына в коляску, пообещав, что купит мороженое. В доме не было ни крошки еды, мороженое будет вместо завтрака. Разумеется, вредно, но Ежик сразу повеселел.
В лифте к ним подсела Валентина с нижнего этажа.
О, привет! Вы вернулись? она подмигнула Ежику. Загорели как, посвежели. Мужика там не завела?
Это были обычные Валькины шуточки, так что Юля только отмахнулась.
А что это у тебя всю ночь шум такой был? То кто-то топает как слон, то посуда бьется. Я думала тебя нет, уж не воры ли залезли? Хотела в полицию позвонить, так лень вставать было Валентина зевнула во весь рот.
А это жилец новый, ему свекровь Лешкину комнату сдала, тут же наябедничала Юля.
Да ну? Валентина никогда ничему не удивлялась, но тут, видно, ее проняло. Пьющий, небось?
А то, Юля решила не углубляться.
Нарочно, значит, чтобы тебя из квартиры выжить, констатировала Валентина. Не дрейфь, Юлька, прорвемся!
Выходя из подъезда, Юля подумала, что Валентина в общем-то пустая и не слишком умная баба, но все же поддержка была кстати. И еще хорошо, что Валька ужасная болтушка и про то, что свекровь нарочно привела в дом пьяницу, теперь будет знать весь дом. Только свекрови-то это, как выражается та же Валентина, по барабану.
Они опоздали на четырнадцать минут, и, конечно, по закону подлости сегодня группу вела Лизавета. Она выскочила из зала в раздевалку и встала в дверях, сложив жилистые руки на плоской груди.
Ну, и что же у вас на этот раз?
Лизавета Петровна! затараторила Юля фальшиво-радостным голосом. Как же мы по занятиям соскучились! А мы на море были, в Турции, ночью только прилетели, и сразу к вам!
Уж так мы рады процедила Лизавета сквозь зубы, просто счастливы
Юля отвернулась и закусила губу. Ужасно хотелось рявкнуть на мерзкую бабу, чтобы не смела так разговаривать. Они приписаны к этой группе, два раза в неделю их обязаны принимать, и вовсе ни к чему Лизавете шипеть и хамить. Мало ли что опоздали. Попробовала бы сама с коляской две остановки пробежать! Но Юля не смела ничего сказать, потому что это тотчас же отразится на Ежике. Он и так Лизавету боялся. Она злая и вредная, потому что у самой ни мужа, ни детей. И такую работу выбрала
Когда были деньги, Юля водила Ежика в платную группу. Там работала Анечка совсем молодая, веселая, играла с детьми, музыку включала.
Иди, милый. Юля одернула маечку и подтолкнула сына к дверям.
Разумеется, он сел на пол и отказался идти, Юле пришлось занести его в зал под кинжальным взглядом Лизаветы.
Затем она опрометью бросилась на улицу и вскочила в проезжающую маршрутку. Усевшись, закрыла глаза и постаралась не думать, что Лизавета сейчас орет на Ежика, а он сдерживает слезы, потому что даже плакать при ней боится. И у него не получаются никакие упражнения, потому что он и не слышит Лизаветиных указаний.
Юлия пыталась отвлечься от грустных мыслей, но в ушах стоял плач Ежика. Господи, за что ей это, за какие грехи? У всех дети как дети, а ей за что мучиться? Она тут же испугалась своего протеста нельзя так думать, нужно радоваться тому, что есть, ведь могло быть еще хуже И потом, все же есть у них с Ежиком какие-то достижения
Роды были трудными, Юля мучилась больше суток и почти ничего не помнила. Потом ей сказали, что ребенок шел неправильно, пришлось тащить. Кто уж там виноват врач, акушерка или природа теперь не узнать. Их продержали в роддоме почти месяц, потом выписали, сказав, что все нормально.
О том, что все не так, она поняла только через несколько месяцев. Ребенок не поворачивался, не сидел и не ползал. Не было рядом никого, кто посоветовал бы, помог, поддержал хотя бы добрым словом. Врачи в поликлинике постоянно менялись, отмахивались от Юлиных вопросов, всем было некогда, всем было не до нее, к тому же Ежик ужасно плакал при виде белого халата.
Юля все время хотела спать и есть, потому что ел-то ребенок исправно, даже ночью просыпался два раза. Муж к Ежику принципиально не вставал он работает, ему надо высыпаться. Он и спать стал в другой комнате на диване. Свекровь, являясь нечасто, поджимала губы и указывала Юле на непорядок в квартире. Какая уж тут уборка, когда едва хватало сил и времени на ребенка?
Наконец Юля добилась направления в специальный медицинский центр, врачи долго осматривали ребенка и наконец нехотя признали патологию в развитии.
А чего же вы, мамочка, раньше думали? заорала толстая врач после осмотра. Девять месяцев, а он у вас колодой лежит!
После чего начались унизительные хождения по инстанциям и врачебным комиссиям. Юля похудела и почернела, молоко пропало, как не было, и почти так же быстро пропал муж. То есть видела она его все реже, а потом, когда получила наконец постановление комиссии, что у нее ребенок инвалид, Лешка, отведя глаза, сказал, что жить так больше не может, оставляет ей квартиру и будет давать деньги на ребенка. Юля не слишком расстроилась по поводу его ухода, она находилась в жутком состоянии, поскольку врачи сказали: вполне возможно, что ребенок не встанет никогда.