детерминирующем воздействии социальных структур».
Надо заметить, что дилемма антропоцентризма (либерализма) и социоцентризма возникла и сохраняется ввиду постоянной взаимозависимости развития человека и общества. В то же время любая реальная экономика постоянно требует адекватного развития человека, то есть изначально ограничивает свободу человека в саморазвитии. Автор статьи НФЭ недостаточно полно и, думается, ошибочно трактует приведенную фразу Маркса. Он имел ввиду, очевидно, свободу от капиталистической эксплуатации, являющуюся условием таковой же свободы всех (надо изучать контекст). Но, думается, и Маркс во многих местах своих сочинений неоправданно сокращал свои фразы и, как отмечают критики, допускал терминологическую вольность [38]. Но, здесь более важным видится то, что пониманию и разрешению указанной дилеммы служит так называемый «системный подход», системный анализ общества как такового, развившийся вслед за структурно-функциональным анализом в социологии [8; 3944]. И, прежде всего, рассмотрение высших целей общества, как живой социотехнической формации в окружающем мире, и целей человека, как «живой организации (системы)», существующей в общественных условиях, с общественной защитой и общественным обеспечением. Системно рассматривая всё общественное развитие, особенно начальное, хорошо видно, что развитие человека, его жизненно-целевая свобода, должны быть объективно подчинены высшим целям общества. Это всеобщий закон живых систем. Человеческое общество, ввиду автономности его деятельных Единиц, является, конечно, наиболее живучей организацией высшего эволюционного уровня. Но, достижение наиболее высоких характеристик по отношению к окружающему миру и собственным Единицам оно может обеспечить лишь при системной организованности в жизнедеятельности по этим целям. Это подтверждает вся живая природа (живые системы) и великий опыт общественного развития, особенно опыт социализма СССР (при всех изъянах политической детерминации развития), показавший всему миру значение системной целостности народов и системной эффективности в достижении высших целей (при всех указанных и прочих изъянах) [4548].
Таким образом, в отношении социалистических идей далекого прошлого надо понимать, что они возникали и развивались на основе исторических обобщений опыта, особенно опыта коллективной жизнедеятельности по общим целям и на основе научно-практического познания человека, организма как такового (даже Энгельс отмечал в своей «Диалектике природы», что недоставало научных знаний по общей биологии, о человеке). Поэтому основное развитие познания общества и социалистических идей сложилось на основе так называемого органицизма в философии, который перешел позже и в социологию Огюста Конта. Развитие социологии в этом направлении представлено выдающимся научным трудом Рене Вормса [53]. А ввиду того, что организм представляет собою, в сущности, «живую систему» (см. общую биологию) [36], то органицизм явился, по сути, предтечей современного системного подхода и системных исследований человека и общества, в их жизнедеятельном единстве. Многие результаты уже выполненных исследований показывают снятие им и проблемной дилеммы антропоцентризма и социоцентризма, либерализма и социоцентризма (социализма) в экономической теории. Думается, социоцентризм ввиду научной адекватности этого термина сущностному содержанию общественных процессов, всей жизнедеятельности, названной экономической (в древности, по отношению к древнему «хозяйству»), должен стать основным актуальным понятием в социально-гуманитарной науке, оставив социализм и коммунизм в истории политизированного познания общества.
2. Вопросы системного исследования информационного общества
Системный подход в изучении общественной информации, созидаемой народным информационным производством, творчеством позволяет анализировать не только фундаментальные вопросы экономики как таковой, которые ставил К. Поланьи и другие ведущие экономисты, но и научно продуктивные системные аналогии между человеком и обществом, в отличие от аналогий Н. Винера (человека машина). Для понимания этих возможностей и их оснований, а также многих процессов действия информации в человеческой и общественной деятельности полезно сделать краткий экскурс в историю возникновения и развития системных взглядов и исследований.
Можно сказать, первое системное исследование человеческого общества, всей его жизнедеятельности начали древнегреческие мыслители, в основном Платон и Аристотель (при отсутствии в тот период понятия системы и соответствующей методологии системных исследований). Прежде всего, они ввели понятие категории как слова-термина, отражающего большие множества реальности, предметы и процессы, их свойства, ассоциированные по общему характерному значению для человека и общества, и положили тем самым когнитивно-понятийные, онтологические начала как для развития философии, так и различных наук об окружающем мире, человеке и обществе. Например, движение, время, цель и средства (ее достижения), благо, богатство и прочие.
Для целей данного очерка видятся важными рассуждения Аристотеля о деятельностях в обществе, названных в тот период «хозяйственными» (в развитии и укреплении частных и общественных хозяйств). В анализе их полезности или вредности для человека и общества в тот период и появилась категория экономика, слово отражающее всю совокупную деятельность общества в указанном направлении. Интересное и очень полезное до сих пор исследование (особенно для социологии и экономики, прочих наук) представил в свое время ведущий экономист СССР В. Я. Железнов [54]. Приведенные рассуждения показывают важное значение (центральное место) таких категорий как Цель, Благо (как средство или их совокупность в достижении цели), Богатство (как совокупность благ) и приводят к системному пониманию Ценностей как средств достижения Целей (см. ниже). Приведем здесь наиболее полные в этом плане фразы (с. 157 и далее, с изменением орфографии автора; в скобках указаны греческие слова и ссылки).
«Всё в мире, однако, стремится к предуказанным целям, образующим для каждой вещи ее благо. Так определяются и задачи человеческой деятельности. «Всякое искусство и всякое научное искание, равно как всякая деятельность и намерение, так начинает Аристотель свою Этику, стремятся, повидимому, к некоторому благу; поэтому хорошо определили благо как то, к чему все стремится ()». Цели, однако, бывают различны, в зависимости от различий в формах человеческой деятельности, и значение их не может быть одинаковым. <> Если же нашлась бы цель, которой мы желаем ради ее самой, а всех других целей ради нее (), то ясно, что она была бы благом и притом высшим (). Эту цель раскрывает политика, как верховная и наиболее руководящая наука (), цель которой обнимать цели всех остальных наук. <> В чем же заключается это высшее благо? В названии его все люди согласны, говорит Аристотель, все говорят, что высшее благо есть блаженство (), понимая под этим словом хорошую жизнь и деятельность (). Но в чем должна заключаться такая жизнь, мнения расходятся. Люди малокультурные видят цель жизни и высшее благо ее в простом животном наслаждении, более образованные в чести, т. е. в сущности в добродетели, потому что они ожидают почтения к себе именно в силу своих хороших качеств. Все это, однако, не составляет еще действительного блага, ибо для него мало даже одной добродетели. И уже совсем далека от истинного блага цель жизни, полагаемая в наживе. Человек, занятый наживой, как бы нарушает установленную природой, нормальную цель человеческой жизни (). Ибо явно, что богатство не может быть искомым благом (как целью жизни), так как оно только служит для какого-нибудь употребления, как средство ради иных целей ().
Где же искать истинного высшего блага? Рассматривая отдельные виды благ в различных отраслях человеческой деятельности, находим, что в каждой из них, благо образует последняя, высшая для каждого из них цель, ради которой предпринимается все остальное, преследуются низшие, подчиненные цели. Ведь цели, ставимые себе людьми, неодинаковы по значению, и существует целый ряд целей, образующих только средства для других, более высоких целей. <> Вообще мы считаем более совершенной ту цель, к которой стремятся ради нее самой, а не как к средству для чего-либо другого; вполне же совершенной целью мы назовем то, к чему всегда стремятся ради него самого и никогда ради чего-нибудь другого. Высшее благо самодовлеюще (), не в смысле самоудовлетворенности отдельного лица, живущего только для себя самого, но как нечто, составляющее конечное благо и семейного, дружеского и государственного союза, к которому оно принадлежит, ибо человек по природе есть существо общественное (). Иначе говоря, самодовлеющим благом нужно считать такое, которое делает жизнь достойной цели саму в себе, ни в чем не нуждающуюся (). В таком смысле надо понимать блаженство как цель человеческой жизни и как высшее благо. <> Но ведь это пока только формальное определение. Сущность же блаженства, как высшего блага, можно найти, исходя из идеи о назначении человека. Благо человеческой жизни должно соответствовать назначению самого человека. <> Но высшее благо должно предполагать не просто человеческую деятельность, а деятельность совершенного человека, подобно тому как в специальных родах деятельности высшею целью считается и высшее уменье. Назначением, или делом () человека мы полагаем жизнь, заключающуюся в душевной энергии и разумной деятельности, назначение же совершенного человека в хорошем и прекрасном выполнении этой деятельности, каждое же дело выполняется хорошо тогда, когда оно сообразуется со специальной добродетелью. Значит, если так, то благо человека заключается в душевной деятельности, согласной с добродетелью, а если добродетелей несколько, то с лучшею и совершеннейшей из них. Такая деятельность должна простираться на всю жизнь человека. Как одна ласточка не делает весны, так один день, или недолгое время не дадут человеку настоящего блаженства (счастья А.В.). <>
Подобно Платону и Аристотель намечает круг соподчиненных целей человеческой жизни, включая в него, как необходимое условие, хозяйственную деятельность, или лучше сказать, обладание известной мерой хозяйственных благ. Тем самым определенно выясняется его отношение к хозяйству: оно не может составить само по себе цель человеческой жизни, но и обойтись без него невозможно, значит, оно должно входить в круг нормальных человеческих забот и нормальной человеческой деятельности, помогая, а никак не заслоняя собой другие, более высокие жизненные задачи. Поскольку оно необходимо для жизни, оно должно быть поставлено правильно, должно строиться согласно своей природе, т. е. согласно своей собственной цели. Раскрытие этой цели требует создания особой науки о хозяйстве, как отрасли «политики», под которой Аристотель понимал, науку о всякого рода общественных отношениях. Эта наука должна непосредственно следовать за этикой, как учением о благе и добродетели, обосновывающем верховный смысл человеческого хозяйства. Поэтому у Аристотеля мы находим набросок политической экономии, довольно цельный и законченный, но формально не выделенный еще из трактатов по этике и политике. Вероятно, дальнейшая разработка названных дисциплин привела бы в конце концов и к такому формальному обособлению науки о народном хозяйстве (ссылка на Гранта и пятую книгу Никомаховой этики, А.В.), но и в том виде, в каком дошли до нас экономические рассуждения Аристотеля, они составляют уже вполне определенный комплекс идей, выясняющих сущность и взаимоотношение хозяйственных явлений при свете основной и руководящей мысли о назначении хозяйства, цели, заложенной в нем согласно его природе. <>
Уменью разбираться в конкретных жизненных целях соответственно установленной лестнице отдельных жизненных благ Аристотель придает громадное значение. Необходимы и важны для жизни различные блага. Этот последовательный порядок благ интересен для нас потому, что Аристотель включает в него хозяйственные блага. <> Что же такое хозяйственное благо? Обсуждая в этике вопрос о благе вообще, Аристотель определяет, как мы видели, богатство, т. е. совокупность хозяйственных благ, как необходимое орудие или средство человеческой жизни. «Богатство полезно и служит иным целям» (), оно сходно с флейтой, как инструментом , и с другими орудиями (), избираемыми нами в качестве средств для какой-либо цели (); как орудие для жизни, оно сходно с другими, (). <> Таким образом, основные признаки хозяйственного блага полезность и служебный, подчиненный характер. В этом определении Аристотель тверд и последователен, строго выдерживая его как в «Этике», так и в других произведениях, где ему приходится высказываться о сущности богатства. Так, в первой книге «Политики», главное содержание которой заключается в выяснении основных экономических понятий, Аристотель определяет богатство как «совокупность хозяйственных благ, необходимых для жизни и полезных для государственного и домашнего общения (), причем «истинное, самодовлеющее для благой жизни (т. е. отвечающее своей цели) имущество «не беспредельно» (), ибо для правильной хозяйственной деятельности, как для всякого искусства, есть предел в той цели, которой оно служит орудием, богатство же есть совокупность орудий для государственной и домашней жизни (). В Риторике Аристотель помещает богатство среди полезных благ («полезное есть благо ), говоря о нем, что оно составляет «добродетель имущества» и «производит многое» (). Судя по контексту, он хочет сказать этим, что богатство служит источником удовлетворения, средством для нормальной жизни (). Тот же смысл Аристотель вкладывает и в общую характеристику богатства, быть богатым значит больше пользоваться, чем владеть, ибо богатство есть пользование всем (составляющим имущество), действительное осуществление владения (). Как средство для более высоких целей, богатство ценится в зависимости от них, так что эти цели служат для него мерилом. Ценится (в нравственном смысле) только то, что необходимо для достижения цели, которой служит богатство, все, что сверх того, недостойно цениться, и оно должно быть просто отбрасываемо как нечто вредное, как избыток материи, препятствующий ей принять присущую ей форму. В Риторике Аристотель устанавливает как общее правило, что «благо есть то, что оказывается не в избытке, чего же имеется больше, чем нужно, то дурно» ()».
В современный период надо понимать, что «дурно» не только для владельца благ, но особенно для общества в целом. В этом плане надо видеть все общественные потери от так называемого в экономике «перепроизводства», от излишнего, особенно криминального, приобретения природных богатств, от коммерческой внешней торговли. Здесь у многих возникнет, очевидно, и общий вопрос какой смысл обращаться к Аристотелю при столь высоком развитии современной экономической науки и господстве во всем мире рыночных экономик? Ответить можно, думается, так. Во-первых, высокое развитие науки видится высоким лишь великим множеством теоретических подходов, описаний бывших и существующих парадигм экономического развития. Во-вторых, надо исторически и системно видеть, что рыночно-капиталистические принципы в организации общественного производства и распределения благ установились не по естественным, объективно действующим законам, а по искусственным, по частным целям накопления богатств. Они стремительно развились и сохраняются с этими целями уже по политическим причинам. То есть рыночно-капиталистическую экономику можно считать «незаконно» рожденной, в отношении фундаментальных естественных законов, существующих во взаимосвязанной жизнедеятельности человека и общества.