Ева подняла глаза к небу и не почувствовала купола.
Она закрыла глаза и ринулась вперёд. Девушка почувствовала, как навстречу ей движется нечто огромное, тревожное и словно несущее в себе усиливающийся крик. Девушку резко выбросило обратно, купол захлопнулся, и больше она не могла подняться выше. Но тревожное предчувствие нарастало. Опасность приближалась. Небо смотрело на неё безмятежным покрывалом лёгких облаков.
Глухой повторяющийся звук. За левым плечом. Ева резко обернулась никого. И совсем рядом, заезжая колёсами на обочину, пронеслась машина. Колкий взгляд водителя зацепился за Еву, как рентгеном просветил. Ева отвернулась, отступая из-под грозного взгляда. Машина скрылась за поворотом. А Еве захотелось спрятаться в поле тепла и света, которое излучал на её внутренней карте Егор.
Комментарий под одним популярным видео впечатался в память девочки-школьницы. Она крутила его в мыслях, как навязчивый мотив. Про маяки. И дороги, ведущие к маякам. Странный, бессмысленный и очень знакомый.
Девочка подошла к доске и взяла новый, длинный кусок мела из пачки. Брусок с ровными, точёными краями. Стала выводить слово, но, не доведя до конца первую букву, уронила мел на пол. Он упал и раскололся на три части. Девочка присела. Вгляделась. Мел как башня, гладкая, каменная. Подломилась в двух местах. Маленькая красная точка на полу как звезда. Она падает лёгкий розовый хвост тянется от точки.
«Значит, думает девочка, это не звезда, а комета».
И крупная крошка мела это Белоснежка-принцесса выпала из окна. А может, обезумев, бросилась вниз. Может быть, поймает комету за хвост и улетит?
Девочка достала смартфон и сфотографировала сломанный мел на полу. Она сопроводила пост с фото длинным текстом про башню и его летящую обитательницу. Буква на доске так и осталась недописанной.
ГЛАВА 9 | УПАВШИЙ АНГЕЛ
Его щупальца рушат здания,
Его пасть извергает пламя.
Он обязательно всех достанет.
Anacondaz
Где умирает надежда, там возникает пустота.
Леонардо да Винчи
Я никакой. Я пустой. Выскобленный, как ноябрьская тыква.
С. Кинг
Совсем одичали алкаши уже! Вон, молодая женщина Ну?! Ну как так-то?! Стёпа слушал нытьё фельдшера, пока скорая под крик сирены несла их через город на вызов.
Странный вызов. Молодая женщина. Возгорание.
Ну а от чего ещё она загореться могла? продолжал фельдшер. Налакалась, облилась. И вот, пожалуйста. Человек-факел.
Детская площадка. Стёпа оглянулся: корабль с мачтами и верёвочной лестницей со спусками в прозрачных горках-рукавах.
О ногу Стёпы отёрлась охрипшая кошка, сопящая вместо мурчания.
Скрипящие на ветру качели, у которых и лежала женщина. Тело в ожогах. Без сознания. Без следов возгорания.
Обгоревшая кожа. Подплавленная одежда местами прилипла к покрывшей влажными пятнами коже.
Стёпа узнал её.
***
Ева стояла посреди детской площадки. Тусклый фонарь мигал в густой апрельской ночи. Девушку била дрожь. Голова кружилась. И Тайра нервно тёрлась о хозяйскую ногу, издавая протяжные стоны, лишь отдалённо напоминающие мяукание.
Еве казалось, что она нежная рыбка, угодившая в уксус. Даже обычное прикосновение пальцев обжигало А уксус растворял, как кислота. И куда ни метнись, везде едкий раствор. Где-то под сердцем бился предсмертный крик. Не её чужой. Но проживаемый ею как свой собственный.
Ева впервые получила столь сильную проекцию чужих чувств и боли
Пять минут назад Ева бежала, резко сворачивая во дворы, сокращая по газонам. Тайра неслась впереди, прокладывая путь. И Ева с трудом поспевала за взбесившейся кошкой.
Десять минут назад Ева захлопнула за собой входную дверь квартиры. Даже на ключ не закрыла. В голове стучало: «Бежать! На помощь! Беги! Помоги!»
Пятнадцать минут назад Ева проснулась в своей постели, посреди тёплой и тихой весенней ночи от беззвучного крика. Крик, невыносимый, стоял в голове, заполнял все мысли и нутро. В ту же минуту проснулась и Тайра, заметалась по квартире, взвыла, прыгнула в форточку, но, видимо, вспомнив про хозяйку, вернулась и принялась сокрушать передними лапами дверь. Ева прямо в пижаме влезла в кеды и вывалилась на лестничную клетку, лишь притворив за собой дверь.
Девушка бежала к эпицентру источнику странного крика, разраставшегося словно изнутри.
Она была готова обнаружить человека в предсмертной агонии; убийцу, изощрённо пытающего жертву; насильников; недобитого самоубийцу, сиганувшего с крыши высотки и способного лишь хлюпать, вместо того чтобы душераздирающе вопить от боли.
Только не звенящую пустоту. Вот она на месте. Тайра вжалась в хозяйскую ногу, значит, и кошка уверена, что они прибыли в точку отсчёта.
Девушка в пижаме и голубоглазая кошка окидывали взглядами мирную детскую площадку: качели на цепочках, карусель, песочницу, спортивный центр из горок, лестниц, качелей и канатов в виде корабля. Уютный дворик, спрятавшийся в колодце пятиэтажек.
Глаза Тайры сверкнули. Зрачок вздрогнул и замер, сфокусировался на чём-то невидимом человеческому глазу. Тайра напряглась и вытянулась как по струнке.
Что такое? шёпотом спросила Ева, пытаясь всмотреться в невидимую точку в воздухе.
Тайра странно загудела.
Ева постаралась сфокусироваться, но глаза упорно ничего не видели в том месте, где замер взгляд кошки. Тогда Ева закрыла глаза и постаралась вчувствоваться, сосредоточилась, медленно вдохнула.
Душераздирающий, произрастающий изнутри крик разошёлся мощным всплеском и стал угасать. Еве казалось, что его источник почти растворился. И нечто умирающее уже впадает в предсмертное забытьё.
Горькое чувство несправедливости.
Ева обернулась вокруг себя.
Никого.
Площадка-корабль. Прозрачные рукава винтовых горок. Качели. Песочница.
И тут её осенило. От странной мысли стало страшно и холодно. Испарина прошибла девушку. Но вслух она сказала только одно слово:
Да.
Время замерло. Растянулось.
Последнее, что слышит Ева в залитом свете пространстве, тревожный и отдалённый гул колоколов.
Яркий свет заполняет детскую площадку. Еве кажется, что она взрывается от переполняющего слепящего света. Её обжигает холодом изнутри.
Скорая приедет только через час.
Стёпа узнает её.
Ева, скажет он без удивления. И примется за оказание первой помощи.
Ух ты! Снова эта! Ну девка-то бедовая, запоёт фельдшер удивлённо, как свидетель страшного чуда. Как ребёнок, увидевшей фокус с птичкой в схлопывающейся клетке, которая вылетает из рукава.
Стёпа посмотрит жёстче. Холоднее, как человек, ищущий у того же фокусника место, где тот припрячет мёртвую птаху в то время, как все смотрят на её живого двойника.
ГЛАВА 10 | НЕКТАР И БАБОЧКА
Как белый лист чиста, разверзнуты уста
Внимай же и вкуси, о, несвятая дама
Священных смузи, amen.
Шнур Ленинград i_$uss
Ты важна. Ты можешь изменить рождающийся мир. Я покажу тебе. Давно хочу тебя познакомить. Не всё же деньги и мужики, крутились в голове Элли слова Марго.
Подруга вела её переулками. Золотые цепочки побрякивали на Элли из-за быстрого шага. И новая модель босоножек на пухлой платформе клацкала узкими арками серебристых подков по асфальту. И, когда Марго стала спускаться по старым, местами отбитым ступеням в подвал многоквартирного кирпичного дома, Элли слегка помедлила, давая себе возможность разглядеть здание. Грязь сажей впиталась в кирпичи. Небольшой кованый козырёк над ступенями немного покосился и местами поржавел.
Ступени. Дверь. Стены, окрашенные водоэмульсионкой, с разводами от неумелых кистей.
У привыкшей к показной роскоши, виллам, яхтам и дизайнерским квартирам девушки подобная картина могла вызвать отвращение.
В какой клоповник ты меня привела?! могла бы возмутиться Элли.
В конце концов, она столько работала не ради того, чтобы тратить минуты своей жизни на нищебродство.
Но Элли открытая душа. И преображённый подвал навеял ей приятное ощущение забытого детства. Когда строишь домики на дереве, собираешься с чипсами в парковой беседке и пережидаешь с друзьями дождь на обшарпанной автобусной остановке.
Нет, старый ремонт её не смущал. Скорее, вызывал любопытство. А ещё происходящее казалось Элли ироничным. Она представляла, как нелепо смотрится в своих брендовых шмотках, с дизайнерским кожаным клатчем, в колготках телесного цвета в мелкую сетку, в мини-шортах и топе с глубоким дразнящим декольте, в украшениях, купленных на аукционе уникальных ювелирных изделий в Берлине, в короткой синей шубе-накидке из искусственного меха с длинными серебряными пёрышками.
Элли, привыкшая к роскоши шёлкового постельного белья и матовости стен дорогих отелей.
Элли с затонированной химическим загаром кожей, пухлыми от природы губами и подправленным ботоксом лицом в местах, где могут заложиться мимические морщины.
Элли запомнила три волны, с которыми она сталкивалась. Марго представляла её новой группе людей. Три волны лиц. Одни и те же выражения у разных людей. Коридор. Новая дверь. И опять. Как по команде. Волна отторжения и хмурые брови сменялись волной удивления. А потом обитатели подвала как будто расшифровывали смутный сигнал, сплетённый из собственных чувств. И вместо того, чтобы изжить раздражающий элемент выгнать чужака, начинали её спасать, впитывать в себя, как будто приращивая к телу из десятков людей нового человека.
Элли подумала, что в чужаке вместо угрозы они слышат крик о помощи. Пытаются откопать в куче навоза золото вместе того, чтобы вынести её за дверь.
Некрасивая Элли, с узкими бёдрами, широковатыми плечами и напрочь отсутствующей талией, знала, что запомнилась авангардцам как грациозная соблазнительница. Мягкие движения, как будто Элли не шла, а плыла, танцуя в потоках.
Элли долго водили экскурсией по пошивочному классу, показывали книги и самодельную одежду.
Мечи и доспехи на стенах и манекенах, залы для рукоделия, костюмы под старину. Герб в зале разрушающаяся башня. Элли подумала, что так мог бы выглядеть портрет души раненого и потерянного человека. Его крепость разваливается, а сам он летит вниз, но не замечает этого тушит горящую ногу прямо в полете. Нужно решать проблемы по мере поступления: вначале нога в огне, затем падение. Элли перевела взгляд с герба на свою подругу Марго.
Шикарная Марго, так ловко управляющаяся со страусиными перьями и дизайнерским макияжем, казалась другим человеком. Без ярко выделенных глаз женственность опадала, и оставалась жесткая структурность скул, прямота линии лба и носа.
Тут Марго звали Ритой. И Рита отдавала приказы.
Расскажи ей, приказала Рита неприглядному парню. Тот сидел на сколоченном из палетов диване и крутил в руках короткий клинок.
Тот замялся. Поджал губы, заговорил негромко, как будто стараясь сказать так, чтобы Рита услышала, а Элли нет. Смешной.
Элли уже раздевала его глазами. Представляла, на какие ласки он бы откликнулся, будь клиентом. Нет, таких нельзя пугать жесткостью, никаких атрибутов власти верёвок, плёток и наручников. Без резких движений. Благородная нежность. Лёгкие касания. Воздушные поцелуи. Прохлада и умение отступать, манить.
Расскажи, повторила Рита. Она приглашена.
Элли уже мысленно разбирала его зажимы, развинчивала, подбирала слова-инструменты, которые помогут пересобрать его, полить любовью и вуаля: совсем иначе будет вести себя с женщинами.
Из рассказа парня Элли узнала об Автономии небольшом поселении, живущем на самообеспечении.
Эта Автономия как перезапуск, сказала Марго, когда они отошли от парня. Щёлк, и жизнь опять на старте, все выборы обнулены.
Сказала, чтобы посмотреть на реакцию своей подруги. И увидела нечто новое. Взгляд Риты метнулся вверх. Боль и надежда. Элли увидела разлом. Огромную трещину, которая раздирала подругу изнутри.
«Интересно», подумала Элли и ничего не сказала вслух. Время слов ещё не пришло.
Высокий, худой водитель скорой помощи пригласил Элли в Клуб анонимных алкоголиков, который организовал прямо в этом подвале.
Элли улыбнулась лукаво в ответ на приглашение:
У меня есть проблема мне сложно себе отказать. В любви и в алкоголе, Элли заметила, как сверкнули его глаза.
Под его прозрачной кожей Элли чувствовала жизнь. Жилистую. В которую можно впиться зубами. Он держит в себе ураган дёрни за нитку, вскрой и сметёт полмира. Или полезет на крест, быть распятым за друзей. Герой. Энергия героя. Энергия мужика. Энергия, делающая способным на поступок. Отвага, которой не хватает слабоумия, вот и держит её в узде. Прячет под тонкой кожей и мягким голосом.
Он сострадает как хирург, который заносит нож над пациентом без наркоза. Наркоза нет. Военное время или страна третьего мира. А человеку нужна операция. Долгая. Полная боли. Этот мальчик такой хирург. В нём хватит жестокости, чтобы спасти мир. Или хотя бы деревню. Что они там говорили про Автономию? Он в этом подвале и с этими людьми по адресу.
Ему в глаза Элли полыхнула бы огнём безудержной страсти отдала бы поводок, надетый на собственную шею. И разрешила бы делать с собой всё: от плети до нежных поцелуев. И он делал бы с ней всё. Он бы не смог устоять.
Ещё в своей памяти Элли унесла девочку, худую и бледную. Говоря что-то, она водила глазами по несуществующему небу, и Элли готова была поспорить, что собеседница видит облака. Девочка напомнила Элли цветок под стеклянным куполом следует от рассвета до заката за солнцем. Только кто её Солнце? Она много рассказывала о молитвах, пригласила Элли на службу в местный храм.
«Тоже меня спасает, тоже ремонтирует, подумала Элли. Жаль, она так самоотверженно себя не спасает».
Мысли летели под странный разговор о Боге. О дорогах, ведущих к нему. Элли не отказывала себе в лёгкой иронии.
«Как разбудить такую? ломала голову Элли. Бурная страсть отпугнёт Соблазн? Не за что зацепиться соблазну Прикосновения к бледному телу не вызовут отклика: её тело лишь тень души. Насилие? Нет, спрячется в лабиринтах собственной души, забьётся как мышь в самый дальний угол, пропустив все страдания Страх Страх может разбудить такую. Только испугаться должна она, Элли. И дать малышке себя утешить. Она должна попроситься под одеяло и плакать. И захотеть отвлечься от тёмных мыслей. Витающая в облаках девушка позволит вовлечь себя, если поймёт, что может спрятать напуганного и нуждающегося. Спрятать её, Элли, в своём бледном теле. Соблазн через сострадание», Элли испытала почти эйфорию. Она чувствовала, как перерастает себя.
Девочка задала неловкий вопрос:
Ты верующая?
Да, Элли выдержала паузу. Служу в храме любви Диониса. Древнейшая профессия я жрица любви, последние слова гордо, пафосно.
Элли с удовольствием наблюдала, как глаза собеседницы расширились от шока.
Ты не догадывалась, Элли окинула себя взглядом от груди до ног и посмотрела на собеседницу. Та собралась. И ответила тихо:
Я не сужу о людях по внешности. Бомж не всегда безумен. Человек на дорогой машине не всегда вор. Женщина с глубоким декольте способна и на любовь, и на глубокие мысли. А про Бога лучше не шутить это не для шуток тема. Можно задеть чувства других людей Тем более что Диониса не существует. Он не настоящий Бог.
Шутить можно обо всём, Элли дружески похлопала её по плечу. И если я верю в Диониса, то твои слова задевают уже мои чувства.