Когда выступление кончилось, четвëрка сошла со сцены в зал и вскоре смешалась с посетителями. Перед этим Серый сказал несколько слов: поблагодарил слушателей, ещё раз представил участников группы и призвал подписываться на «Депрессивное бессознательное» в социальных сетях. Рин на минуту вышла из-за стойки и напомнила о коробке для донатов, декорированной под увитый паутиной почтовый ящик. Я видел, как несколько человек положили туда деньги, но не смог присоединиться карманные кончились ещё на прошлой неделе.
В ушах всë ещё стучало, но постепенно я выходил из транса. В голове и в мышцах чувствовалось приятное опустошение. Я заозирался, ища глазами Кару, но первым увидел Курта: его всклокоченная серебристая голова возвышалась над окружающими. Четвëрка уже облюбовала себе столик. Поскольку его никто не занял, я предположил, что они всегда там сидят, и большинство посетителей об этом знает. Преодолев робость, я подошëл к ним. За столиком «Депрессивного бессознательного» как раз остался свободный краешек дивана: прямо рядом с Карой. Сбоку от меня, повернув стул спинкой вперёд и лихо оседлав его, сидел Грифон.
Как только сел между ними, я сразу ощутил жар тел, услышал дыхание, не успевшее успокоиться. Кара и Радуга перекидывались шутливыми фразами, и их голоса были необычно высокими и звенящими. Персиковые волосы Радуги слиплись от пота и походили теперь скорее на влажную сахарную вату, чем на закатное облачко, а у Кары на голове получилось гнездо пьяной вороны. Но мне всё равно было сложно оторвать взгляд от прилипших к лицу алых прядей, раскрасневшихся щëк, лихорадочно блестящих глаз.
Грифон, тебе хватит отвëртки. Отвертел себе уже всё что можно. Делись!
Кара протянула руку через меня, ловко выхватила у Грифона высокий запотевший стакан и поднесла к губам под его громкое возмущëнное «Э-э-эй!». Она выпила коктейль длинными, жадными глотками, словно это был просто апельсиновый сок. Только сейчас я заметил, как сильно дрожат еë руки. Пока Кара деловито суетилась перед выступлением, я и не догадывался, как она волнуется, но теперь пережитое эмоциональное напряжение дало о себе знать. Сделав пару медленных вдохов, она откинулась на спинку дивана и немного стекла вниз, словно все кости в теле размягчились. Я хотел сказать ей про музыкальные дали, про бегущее космическое существо и тысячу тугих пружин, обнаружившихся в моëм теле, и уже открыл рот, но смог выдать только:
Ты была крута.
Спасибо, Кара произнесла это почти шëпотом, но я понял, что сказал именно то, что нужно, тебе самому-то полегчало?
Я прислушался к своим ощущениям. За время концерта я даже успел забыть, от чего мне должно было полегчать. А это многого стоит.
Определëнно.
Можешь ещё рассказать Ловцу, что тебя так доконало. А в следующий раз что-нибудь принести и оставить в нитях.
Зачем? Ты прямо серьёзно к этому относишься?
Я Кара на секунду задумалась, это местный прикол. Локальный мем, арт-терапия или традиция называй как хочешь. Если чувствуешь, что это не твоë, то не стоит и пытаться.
А ведь она смотрит, запрокинув лицо, прямо на Ловец понял я. Высматривает то, что сама там оставила? Или просто ищет ответ на что-то в переплетении нитей?
И как ему рассказать, словами что ли? Пробурчать себе под нос или послать телепатически? усмехнулся я, тоже поднимая голову.
Прямо надо мной, прошитая шнурком, покачивалась карточка из какой-то настольной игры. На карточке был нарисован большой белый знак вопроса. Забавное совпадение. Может, Кара специально подгадала?
«Ну, что тебе рассказать, чудо? подумал я и тут же ощутил на вспотевшей голове дуновение сквозняка. Карточка медленно повернулась, и на обратной стороне показался рисунок: асимметричное чёрное пятно на белом фоне. Клякса состояла как бы из двух вытянутых частей, расположенных под углом друг к другу и соединённых тонким мостиком. Похоже, как будто одна человеческая фигура держит на руках вторую, поменьше. И из-за того, что вращалась карточка, они тоже кружились в пьяном тошнотворном ритме. Кружились, и кружились, и кружились
***
«Потанцуем?» «Поставь меня, поставь, дышать трудно!» «Алкоголь в крови требует движения», «Вот и двигай отсюда подальше! Ты пугаешь»
Домашний халат развевается, как флаг, топот крупного мужчины похож на глухие барабанные удары. Столкновение ноги с цветочным горшком: цветок падает на пол, с хрустом ломая стебель, а тапочек улетает в раковину. Раздаётся плеск. Но почему-то это не смешно.
Вращение останавливается, мама рывком отстраняется и отбегает в угол кухни. Она прошлась по земле из горшка, поэтому оставляет грязные следы.
«Совсем с ума сошёл. Что ещё сломаешь?» «Что захочу. Может, эту хрень? Она всегда меня бесила».
Неуклюжим, глупым, злым движением он опрокидывает на пол заварочный чайник в виде домика. Звон. Ароматическую свечку. Звон. С силой дёргает за штору. Треск.
Я хочу уйти, очень хочу. Но не могу пошевелиться.
«Ещё что-нибудь?» спокойствие в её голосе горькое, как самый опасный в мире яд.
«Может, твоё сучье лицо?!»
Гранёный стакан летит мимо её головы, мимо моей головы К моей он был гораздо ближе. Позади взрывается об стену. Именно взрывается, разнося в клочья мой мир. Кто хранит в стаканах водородные бомбы?
Я наконец-то бочком прокрадываюсь к двери, разворачиваюсь и бегу, не чуя ног. Останавливаюсь только в своей комнате, задвинув щеколду двери и забравшись с ногами на кровать, и тут замечаю, что за мной тянется дорожка кровавых следов.
Почему-то первой моей мыслью было, что кровь оставило нечто, бежавшее за мной. Оно успело проскользнуть в дверь, и теперь сидит вместе со мной в постели. Онемение всего тела сменилось крупной дрожью. И только тут я обратил внимание на жгучую боль в стопе. В глубоком порезе торчал продолговатый осколок стекла. К счастью, он вошёл вдоль, иначе представить страшно, как глубоко мог воткнуться.
Мысли метались в лихорадочном тумане. Задержав дыхание, я медленно вытянул осколок и долго рассматривал рану, боясь, что внутри могли остаться его части. Кровь заливала простыню, и перед глазами, от периферии к центру поля зрения, пополз белый шум. Каким-то образом я догадался сорвать с подушки наволочку и перевязать стопу так туго, как только мог. После чего в изнеможении лёг, чувствуя, как тёплое кровавое пятно переходит с простыни на футболку и липнет к спине, слыша два кричащих друг на друга голоса, словно из другого измерения.
***
Карточка повернулась. Двойное пятно похоже на бутылку, из которой в стакан переливается струйка жидкости. Ну да, всё началось не в тот самый вечер восемь лет назад, а гораздо раньше. И постепенно усугублялось.
Карточка повернулась. Это снова два человечка. Может быть, они лежат в постели? Что их соединяет?
Карточка повернулась. Это я и моя тень. Длинная-длинная чёрная тень, отбрасываемая фонарём. Кругом ночь, я иду по знакомому парку в наушниках. Не хочу возвращаться домой.
Карточка повернулась. И снова. Между пятнами, словно издеваясь, мелькал знак вопроса. Хватит спрашивать, пожалуйста, хватит. Потому что я не могу не показывать, но и показывать тошно. Я как кошка, которая пытается выблевать комок шерсти. Или, скорее, целый клубок пряжи.
Зачем она Вам, эта гадость, товарищ Ловец, неужто в себя вплести? Зачем вы хотите, чтобы я вывернулся наизнанку? Или я сам этого хочу?
Нет. Не хочу. Не тяните!
Не тяните.
Нити, нити, нити, нити
***
Эй, эй, Палочник! Приём! Земля вызывает Палочника!
Кто-то легонько хлопал меня ладонью по щекам.
Что ты вошкаешься?! Вот так надо!
Хлёсткая пощёчина и правда привела меня в чувство. Правда, пока непонятно, в какое.
На, выпей, лицо Серого склонилось надо мной.
Серебристые волосы торчали дерзкими иглами. Это ж надо таким смазливым родиться. Девчонки, наверно, сами в гарем записываются
Оно алкогольное? Не буду, ответил я, с трудом ворочая языком.
Считай, что это анестезия, лицо Серого сменилось лицом Кары.
Я глупо улыбнулся, и между приоткрытых губ таки влили несколько глотков горького напитка. Он будто не хотел попадать в желудок и цеплялся за глотку когтями. Чтобы как следует откашляться, пришлось сесть ровно. Голова наконец начала проясняться.
Сфокусировав взгляд, я увидел, что над столом прямо передо мной свешивается тонкая бечёвка. Посмотреть наверх я не рискнул, поэтому просто подумал, обращаясь к верёвочке: «Осколок ещё у меня. Я сохранил его в качестве напоминания. Мысль уловил, так что в следующий принесу его тебе. Если обещаешь больше так не делать!».
ГЛАВА 4. ВЕРБНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ
Я сидел перед открытым «Вордом» и пялился в пустой лист. Реферат нужно закончить к понедельнику, а я ещё даже не начал. Впрочем, есть ещё завтрашний день. Так что дайте мне хоть какой-нибудь повод, и я буду прокрастинировать. Хоть самый ничтожный. Любой.
Квакнуло новое уведомление.
«Го сегодня в Паучий? ВП играют. Вход бесплатный», это Кара.
За эту неделю я разговаривал больше, чем за последние полгода суммарно. Мы садились вместе на лекциях, пару раз сходили гулять погода как раз налаживалась посидели на фудкорте, где я проел последние карманные. Ещё и проблемы со сном ушли (жаль, что ненадолго). Если бы у меня спросили, я бы сказал, что о большем и мечтать нельзя, но в глубине души снова хотел посетить «Паучий подвал». А один, без приглашения Кары, зайти бы туда не решился. Возможно, я бы даже не смог его найти. И дело даже не в топографическом кретинизме, просто я ещё не стал для него своим человеком.
«Пошли, написал я, не раздумывая, во сколько?».
«Начало в 11, но можно прийти пораньше».
Это немного остудило мой пыл. Мама считает, что одиннадцать вечера как раз подходящее время для меня, чтобы быть дома. А если я припрусь среди ночи, ещё и напитавшись алкогольными ароматами от моих новых друзей Хотя сама она не ночевала дома уже двое суток мне будет, что предъявить.
Наверняка нашла очередного хахаля. Значит, квартира вот-вот заполнится громким басом, мужскими рубашками размера ХL, косматой бородой с застрявшими крошками и стонами по ночам. А через пару недель, от силы месяцев, всё закончится скандалом. На это время я был бы не прочь хоть на совсем поселиться в «Паучьем подвале». Только вряд ли Сирин и Ундине понравится эта идея. «А как бы к ней отнёсся Ловец?» всплыл в голове неожиданный вопрос.
С Ловцом мне ещё предстоит наладить отношения. Если, конечно, наше краткое общение не было просто результатом эмоционального напряжения от концерта. Я достал из нижнего ящика прикроватной тумбочки маленький неаккуратный свёрток. Кроме него в ящике ничего не хранилось, словно я подсознательно не хотел «заражать» им другие свои вещи. Похоже на инкапсулированную занозу или паразита: организм хотел бы от неё избавиться, но не может, поэтому старается хотя бы оградить от себя. Также поступал мой мозг с воспоминаниями, которые оставил этот осколок и всё с ним связанное.
Но это был мой выбор не выбрасывать его. Я доставал его и несильно, но ощутимо, сжимал в кулаке каждый раз, когда из телефонной трубки доносился знакомый голос: «Сын, ну ты же понимаешь Ну таким уж человеком я был, зато теперь-то Хоть ты-то не игнорируй меня, у тебя ж, в отличие от неё, мозги и сердце на месте». Даже если я скормлю стекляшку Ловцу, в этом плане ничего не изменится. Зато в тумбочке освободится полка.
Кара предложила встретиться пол-одиннадцатого, и мне нужно было как-то убить время до выхода. Я лихо накопировал информации для реферата, уйдя с головой в работу, но иногда всё же косясь на перемотанный скотчем свёрток, ожидавший своего часа.
Когда я написал слово «Введение», и процесс снова застопорился, с работы вернулась мама. Она не стала переодеваться в домашнее, зато начала суетиться и заказала доставку еды. Плохой знак, очень плохой. Ну почему именно сегодня, зачем обязательно портить настроение перед концертом?
Сегодня я тебя кое с кем познакомлю! сообщила мама с наигранной радостью, примеряя новые серьги перед зеркалом в коридоре.
Две недели, бросил я.
Чего две недели?
Прямо вижу, как она поджала губы.
Исходя из моих расчётов, каждый новый кавалер задерживается на двадцать процентов меньше, поэтому отношения с этим продлятся что-то типа Пятнадцать дней.
Только попробуй при нём ляпнуть что-то подобное!
Не переживай, я всё равно скоро уйду гулять.
На ночь глядя?! с каждой репликой она всё повышала голос, как и я, хотя на таком расстоянии мы и так друг друга прекрасно слышали.
Мне вроде уже не двенадцать.
А ведёшь себя именно так.
Кто бы говорил!
Куда собрался-то?
В бордель. Со своими друзьями-нариками.
Как будто я поверю, что у тебя есть друзья!
Это говорит человек, у которого из социальных связей только случайные потра
Меня перебил звонок в дверь.
Заткнись!
Я, в общем-то, и так не собирался продолжать.
Приве-етик. О-о, это мне?! это она обращалась уже к пришедшему. Голос изменился, как будто секунду назад я разговаривал с другой женщиной.
Я знаю эту пьесу наизусть: сейчас будет «О-о-о, как мило! Мои любимые!» на очередной букет, который через пару дней отправится в мусорку. А может, серьги, бусы или брошку, которые через месяц отнесут в ломбард. А потом раздадутся низкий голос и слоновий топот.
По продолжительной паузе я понял, что что-то пошло не так. Через секунду мама появилась в дверях моей комнаты с растерянным видом и маленьким цветочным горшком в руке.
Я пока на твой подоконник поставлю? На кухне и у хорошего меня места уже нет. а ему нужен тщательный уход, да и свет должен падать с той же стороны, придётся всё переставлять, но как же он догадался взволнованно бормотала она.
Что за зверь? я скептически покосился на торчащие из горшка стебельки и листики.
Орхидея Зигопеталум Макулатум! торжественно возвестила она.
Но-но, сейчас кого-нибудь вызовешь из преисподней. Выглядит не так впечатляюще, как звучит.
Ну разумеется, сейчас он не цветёт! Кто же будет пересаживать орхидею во время цветения!
Пока мама устраивала на подоконнике своего зигопеталума, я тихонько встал и вышел в коридор. Даже интересно посмотреть на такого же замороченного человека. К тому же, я до сих пор не услышал характерного топота и баса. Да и всё равно скоро выходить на встречу в «Подвал».
В коридоре среди обуви скромно притулились незнакомые кроссовки. Не огромные сапоги, не пафосные ботинки? Странно. Кажется, размер у них даже меньше моего. Я осторожно заглянул на кухню.
Привет, много о тебе слышал. Меня зовут
Я не запомнил его имени. Очевидно, я всё неправильно понял, потому что на кухне сидел молодой человек, возможно, мой ровесник, на полголовы ниже мамы. В толстовке и ярких носках с листьями каннабиса. Почему-то больше всего мой взгляд приковали именно носки.
Вы, должно быть, мамин новый ученик? высказал я очевидное предположение. Мама преподавала в университете и иногда оказывала услуги репетитора нерадивым студентам.
Нет, мы познакомились в приложении для знакомств, я увидела в графе «хобби» разведение комнатных растений и быстро заговорила мама, словно оправдываясь.
Я медленно обернулся и посмотрел на неё она как раз заходила в кухню. Потом снова уставился на этого студента-скейтера из «Тиндера».
Это Розыгрыш? наконец выдавил я.
Вот только не начинай знакомые интонации, первые звоночки истерики.