Дедушка, поглядите! Человек в воде!
Шустрее ветку хватай, Лавруша, да подлиннее. К берегу его вроде несёт. Сейчас мы его Эй, за палку хватайтесь, молодой человек!
Я повернул голову на крики и сквозь стекающую по лицу воду увидел седого дедка в сюртуке. Он неуклюже бежал по берегу и постепенно отставал от прыткого рыжего подростка, который уже скакал по мелководью, протягивая мне длинную ветку.
Хватайтесь, сударь, иначе вас об камни зашибёт! звонко прокричал пацан, одетый так, словно решил сыграть роль дореволюционного дворянина. Течение слишком сильное! Я не вытащу вас, ежели не ухватитесь как следует за ветку!
После его слов всё моё существо страстно возжелало схватиться за эту чёртову ветку. Я изо всех сил принялся грести, преодолевая бурный поток и боль в лодыжке. Хорошо хоть мерзкий ворон куда-то делся. Но вот волны продолжали захлёстывать меня, бить в глаза и уши. Однако я упорно плыл к ветке. И вскоре мои пальцы потянулись к ней. Я ухватился за самый кончик, но очередная волна ударила меня вбок и потащила дальше, заставив пальцы соскользнуть с ветки.
Немой крик разочарования разорвал мою голову, вторя воплю паренька. Однако я не привык сдаваться. В груди вспыхнула злость, придавшая мне сил. И я снова поплыл к ветке, которую отчаянно протягивал рыжий.
Тянитесь! Тянитесь, сударь!
На этот раз я сумел крепко ухватиться за ветку, вызвав радостный возглас пацана. Он тут же начал пятиться, увлекая ветку за собой и вытаскивая меня на мелководье. А здесь уже подоспел и дед. Он зашёл в воду по колено, схватил меня за плечи и затащил на берег, где я сразу же принялся судорожно кашлять, избавляясь от воды, попавшей в лёгкие.
Подросток склонился надо мной и испуганно ахнул:
Дедушка, вы поглядите какие у сударя глаза! Чисто две ледышки!
Батюшки святы, Лаврентий, мастера смерти мы выловили! удивлённо прохрипел благородного вида старик, топорща седые бакенбарды. И как на Михаила похож, но тот рыжим был, а сударь блондин.
Блондин? Так я же брюнет, сумел выдавить я, воздев себя на четвереньки.
Вы чего-то путаете, проговорил дедок. Ваши волосы такие же светлые, как первый снег.
Какого хрена выдохнул я, протёр горящие огнём глаза и подполз к небольшой спокойной луже, блестевшей в свете луны. Конечно, это было далеко не зеркало, однако даже так мне удалось понять, что из лужи на меня смотрит тот самый паренёк, бросившийся с утёса! Твою мать! Что вообще происходит?!
Я стал спешно ощупывать себя, трогать влажную землю и усиленно вдыхать воздух, пахнущий сосновой смолой и шишками. А когда коснулся лодыжки, то едва не завыл от боли, прострелившей плоть. Такая боль точно должна была выкинуть меня из сна или бреда, но ничего не произошло. Офигеть, неужели это реальность? Но как? Как?! Как я сюда попал, да ещё и в чужое тело? И где я вообще?! Что это за местность? И почему эти люди так странно одеты?
Друзья, товарищи, господа, что это за область? Как называется ближайший город? судорожно прохрипел я, глядя на спасшую меня парочку. У обоих были крупные черты лица, раздвоенные подбородки и карие, встревоженные глаза.
За лесом Гать, а Петроград в нескольких часах пути, удивлённо прострекотал парень, помедлил мгновение и осторожно добавил: Нынче конец лета тысяча девятьсот двенадцатого года от Рождества Христова или пятьсот шестого года от Рождения магии. Российская империя. Вы чего же? Не помните, где находитесь?
Не понимаю, ничего не понимаю, схватился я за голову.
Да как такое могло произойти?! Или это какой-то грандиозный розыгрыш? Нет, эти двои совсем не походили на гениальных актёров. Их эмоции, устаревший говор, манера держаться во всём сквозила обыденность. Они не играли, а действительно были такими! Неужели я и вправду в другом мире? Именно в другом, а не попал в прошлое. Ведь в моём родном мире магии не было.
Сударь, вам бы в тепло, пока вы не простудились, да и лодыжка ваша странно вывернута, проговорил старик, распространяя вокруг себя сильный запах табака. И это вы действительно не знаете, куда попали?
Не помню, практически ничего не помню, выдохнул я, решив пойти по давно проторённой всеми попаданцами тропке. Я будто с луны свалился, да прям в реку. Пади нечасто такое происходит в ваших местах? Или часто? Может, вообще забредают господа из других миров?
Нет, сударь, вы чего? выгнул брови дед, подтверждая то, что в этом мире технология переселения душ, так же «развита», как и в моём. Какие другие миры? Не бывает у нас ничего такого. Призраки вот только иногда шастают, но то шибко редко происходит. Я за свою жизнь только одного и видал.
Призраки? А не был ли я призраком, прежде чем попал в это тело? Но когда меня угораздило стать им? Может, смерть настигла меня в церкви? Вполне возможно. Но что послужило транзитом в этот мир? Лес? Туман? Поляна с пентаграммой? А что, если имеется возможность вернуться домой? Вдруг тропка, ведущая назад, всё ещё открыта? Мне стоит найти её, а уже потом думать, что ждёт меня дома: изломанный труп, жизнь в роли призрака или что-то ещё.
Господа, отведите меня на тот утёс, с которого я упал!
Дык, как же вы, сударь? У вас вон лодыжка распухла вдвое. Кажется, всё-таки перелом, прохрипел старик, продемонстрировав жёлтые зубы заядлого курильщика.
Иван Макарович, по имени-отчеству обратился к деду паренёк, тревожно поглядывая в ту сторону, где за деревьями сражались маги. Там ведь это Всеволод. Надо бы глянуть, что с ним. Чего-то я более не вижу отблесков магии. Кажется, дуэль закончилась.
Лавруша, беги, глянь украдкой, кто победил, а я сударю помогу, быстро проговорил побледневший от тревоги старик и облизал губы.
Паренёк стрелой помчался по берегу реки, чьи бурные воды отражали лунный свет. А я вдруг услышал отдалённый раскат грома, который будто встряхнул мою черепную коробку. Говорят, что за секунду до смерти перед глазами проносится вся жизнь, так вот перед моими глазами за доли секунды пронеслась вся жизнь Гаврилы, бывшего хозяина этого тела. И после увиденного «фильма» моя новая оболочка решила брыкнуться в лужу.
Эгей, совсем вам плохо, сударь, просипел Иван Макарович, вытащив из лужи моё безвольное тело с гаснущим разумом. Я вас в свой дом снесу. У меня поживёте покамест, раз с вами такая беда стряслась. А на утёс опосля сходите.
Глава 1.
В моей памяти, по понятным причинам, не отложилось то, как Илья Макарович притащил меня в свой дом. Однако все остальные дни в этом мире мне запомнились хорошо. Первое утро после переноса началось с того, что я очнулся от сиплого голоса местного мага-лекаря, старающегося не смотреть в мои глаза. Он заверил меня в том, что уже через неделю-другую от моего перелома не останется и следа. Ясный фиг, что на одной ноге я не мог поскакать на тот утес, потому мне пришлось на время забыть об этом путешествии.
Однако проведённое в постели время весьма благотворно сказалось на мне. Я за пару дней сумел преодолеть стадию отрицания, перестал изумленно охать и задушил рефлексию, а потом перешёл к жадному познанию нового мира. Мой рот принялся фонтанировать вопросами, на которые отвечал Иван Макарович и его немногочисленные домочадцы. На бытовые темы я мигом получал развёрнутые ответы, а вот что касалось путешествий между мирами, обмена телами, странных церквей тут возникли проблемы. И пусть в лоб я ни у кого ничего не спрашивал, однако даже ответы, полученные на завуалированные вопросы, позволили понять, что во всём мне придётся разбираться самому, как Алисе, угодившей в кроличью нору. Никто ничего не знал о том, что случилось со мной, а я страстно хотел разобраться в этом и выяснить существует ли путь домой.
И ещё моя душа до боли жаждала познать магию, раз уж подвернулся такой грандиозный шанс. Кто не мечтал стать магом?! Поэтому я с огромным азартом принялся изучать магию. Зарылся в книги и внимательно выслушал все наставления Ивана Макаровича, дивящегося тому с какой лёгкостью мне удаётся овладевать магией. В этом теле вместе с даром мага смерти будто бы проснулся и какой-то магический гений.
А когда я смог встать с кровати, то сразу же отправился с Лаврентием на поиски той полянки. Ведь жгущие меня калёным железом вопросы требовали ответов.
Мы с пареньком покинули особняк Ивана Макаровича, перешли по мосту чуть не убившую меня реку и принялись искать поляну. Однако та не торопилась показываться. Наш дуэт час за часом бродил среди деревьев и активно отмахивался от назойливых комаров, чей противный писк весьма органично вплетался в музыку густого хвойного леса, одуряюще пахнущего шишками, чернозёмом и древесной смолой.
Постепенно недружелюбное небо затягивали чернильные сумерки, а Лаврушка всё громче устало хрипел, будто загнанная лошадь, пришпоренная смелым ездоком. Он совсем повесил голову и едва переступал ногами. И, в конце концов, парень не выдержал. Уселся на поваленное дерево, облегчённо вздохнул и задал мне вопрос, который наверняка уже давненько крутился на его бойком языке:
Андрей, куда же подевалась твоя полянка? Ты же сказал, что она где-то рядом с утёсом.
Шут её знает, она ведь и правда была около утёса. А теперь исчезла, словно клофелинщица на утро.
Да что ты такое на ней оставил, раз готов целый день грязь ногами месить? выдохнул младший Астафьев, обращаясь ко мне на «ты». Мы с ним за это время хорошо сдружились, хотя он со старшим братом всего пару раз навещал деда.
Не помню. Ты же знаешь, что память ко мне так и не вернулась, привычно соврал я. Но что-то тянет меня туда. Поляна это последнее, что мне запомнилось. Видать, на ней-то меня и угораздило потерять память. А может, и падение с утёса выбило из моей головы всё, кроме этой поляны.
Хм-м-м, тяжело вздохнул Лаврентий, нахмурил брови и вдруг сказал: Ты говорил, что на той поляне были головешки какого-то домика Мне вот тут вспомнилось, что по тому году вместе со своей хатой сгорела лесная отшельница. То ли сама где-то недоглядела за огнём, то ли поджёг кто. Неведомо. Только она жила много дальше от города, чем ты рассказываешь о своей полянке.
Ну-ка, ну-ка, заинтересовался я и поглядел на иссиня-чёрный клочок неба, виднеющийся между веток. Пошли, по дороге расскажешь. Возвращаться уже надо, а то совсем стемнело. Потом эту поляну поищем.
А может, в трактир зайдём? с энтузиазмом предложил Лаврентий, встав с поваленного дерева. Там отменное пиво подают.
Давай, зайдём.
Вот это дело! обрадованно сверкнул крупными зубами парень и пошёл за мной по раскисшей тропке. Отшельница та в Чернолесье жила. К ней девки бегали чуть ли не со всех окрестных селений. Кто-то дабы погадала на суженого, а кто-то и вытравить нежеланный плод. Дурные дела та отшельница делала, вот боженька её и наказал под старость лет.
Хм-м, задумчиво протянул я, чавкая грязью под ногами.
Может ли погибшая в том году лесная старуха иметь отношение к моему переносу сюда? Вряд ли. А вот поляна поляна действительно какая-то странная. То ли она каким-то чудесным образом исчезла, то ли я в ту ночь пробежал гораздо большее расстояние, чем мне казалось. И если правдив второй вариант, то тогда поляну следует искать глубже в лесу. А может, и вообще её не надо искать. Что она мне даст? А вот тех, кто нарисовал пентаграмму, их бы надо найти. Но как? У меня нет ни примет, ни имён. Только женские крики. Мда-а, задачка.
Я принялся размышлять над ней, но какие-то гениальные идеи упорно игнорировали мою голову. А потом мне стало не до размышлений. Тропинка привела нас с Лаврентием на холм и дальше круто побежала вниз. Пришлось изрядно напрячься, дабы спуститься на своих двоих, а не кубарем скатиться со склона, возле которого и раскинулась Гать. Такое нехитрое название носил провинциальный городок с погрязшими в мракобесии горожанами, низенькими бревенчатыми домиками и полнейшей антисанитарией. Более забытого богом места мне ещё никогда не доводилось встречать. Тут имелся только один плюс, который всегда находил наш человек, ты посмотри природа-то какая-я! Да-а, этого у Гати было не отнять. Дома стояли буквально у леса.
Мы с Лаврентием пошли по утопающей в грязи немощёной улочке, но буквально через пару метров парнишка торопливо напомнил мне:
Андрей, ты бы это очки-то надел. Дед же тебе говаривал, что простолюдины и даже некоторые особо суеверные дворяне боятся таких магов, как ты. Многие считают вас посланцами самой Смерти и даже пугаются ваших прикосновений. Ежели трактирщик поймет, кто ты такой, то точно после тебя сожжёт всю деревянную посуду. А по городу разнесётся молва, что у Астафьевых маг смерти живёт. Всеволод считает, что тогда простой народец может побояться на нас работать.
Ты мастер уговаривать. Все девки с ушами будут твоими, усмехнулся я и нацепил на нос круглые очки с чёрными стёклышками. Их мне выдал Иван Макарович. И он же подарил старенький сюртук, шейный платок, брюки и котелок. Чувствовал я себя в этих шмотках глуповато, но здесь подобным образом одевалось большинство дворян, а меня старший Астафьев отнёс именно к их числу.
Да, так лучше, хоть и странно ходить вечером в подобных стёклышках, удовлетворённо кивнул Лаврентий и ускорил шаг, словно ему не терпелось поскорее добраться до цели нашего пути.
Трактир показался довольно быстро, но паренёк с ходу не влетел в него, а неожиданно сбился с шага. Его взгляд прикипел к мужику лет тридцати в чёрной робе и с картузом на голове. Незнакомец в свете масляного уличного фонаря гладил по голове лошадь, запряжённую в телегу. Однако спустя миг мужик словно почувствовал взор Лаврентия, посмотрел в сторону паренька, судорожно кивнул и шустро двинулся прочь, будто резко вспомнил, что у него там родимый дом горит.
Что это сейчас такое было? изогнул я бровь и глянул на помрачневшего Астафьева.
Батрак Петровых, нехотя сказал тот и поправил рукав сюртука. Парень ещё утром надел его вместо привычной светло-голубой гимназисткой формы с медными пуговичками и стоячим воротником.
Петровых? Тех самых дворян, чей сын пал от руки твоего старшего брата Всеволода? Илья Макарович неохотно говорит об этом, посему мне практически ничего не известно.
Да-а, дед такой. Он только по ночам шибко разговорчив. Храпит так, что святым тошно, невесело пошутил парнишка и вошёл в трактир.
Внутри нас ждали громко разговаривающие бородатые мужики, керосиновые лампы и полыхающий в камине огонь. А ещё в центре зала шуршал иглой медный граммофон, извлекающий из пластинки бравурную музыку. Она летала под низким, закопчённым потолком вместе с сизым табачным дымом, который так сильно защекотал мои ноздри, что я непроизвольно чихнул.
Будь здоров, бросил Лаврентий, уселся за свободный стол у окна и крикнул расторопному малому в переднике: Эй, половой, принеси две кружки пива и пару рыбин сушёных прихвати!
Через минуту местный официант грохнул кружками об стол, поставил тарелку с дарами речки и удалился. А я сдул густую пену и пригубил хмельной напиток. М-м-м! Действительно, отменное пиво! А вот Лаврентий, прежде так желавший глотнуть пенного, начал мрачно цедить его, словно оно изрядно горчило.
Всё о Петровых думаешь? спросил я, сноровисто чистя рыбу. Считаешь, что они будут мстить за смерть одного из них?
Угу. Мы давно враждуем, так что мне известны их звериные повадки.