Так сколько их? надавил я.
Четверо. Душегубы! Он как-то по-особому глянул в сторону лестницы.
По ступеням простучали босые ноги, растрёпанная девушка с размазанной по лицу яркой косметикой пробежала мимо нас, удерживая обрывки платья и глотая слёзы. Мы с Царёвым переглянулись. Эти душегубы что, жили прямо тут? Это они устроили бардак там, за дверью?
Иван коротко кивнул, мол, понял, справимся.
Ты вот что, парень Скажи им, что мы из ювелирного вернулись и хвастались, мол, девкам своим цацек накупили. И вот что у меня из кармана выпало. Я катнул к нему по стойке серебряную монету.
Но они же тогда вас убивать придут! выдохнул он. А мне потом нумер отмывай
Отмывать придётся, это да. Я щелчком пальца отправил к нему вторую монету. Справишься?
Мы поняли друг друга без слов. Иван пройти мимо просто не мог в конце концов, он был здесь хозяином и терпеть какого-то Вассера, который считает часть империи своей вотчиной, не собирался. И тем более не собирался терпеть, что кто-то может просто прийти в номер, прикончить двух путешественников и забрать их вещи, а потом отправиться в соседнюю комнату пьянствовать. Ну и девушка Похоже, у него начинал формироваться пунктик по этому поводу.
Я же Не знаю. Не за то мы воевали, чтобы всякие Вассеры вольготно тут себя чувствовали. Я рубился в Натале, чтобы гемайны могли спокойно жить и работать, а здесь, под носом, какие-то сукины дети считают себя выше императора и Бога и ничего не боятся. Дашь слабину в малом, потом на шею сядут. Вообще, странно, что их ещё не перестреляли, этих Вассеров. Проблемы роста? Руки не дошли? Может быть.
Вернёмся в Аркаим займёмся, мрачно сказал Царёв, когда мы готовились к ночной схватке. Артур Николаевич, конечно, в своё время правильно сделал, когда лоялистов по уголовному законодательству судил, не отступая от буквы и духа закона. Соблюдали процедуру дотошно, судили всех! В рамках гражданской войны это было хорошее решение, многих на нашу сторону поставило. Но сейчас у нас мир, и с преступностью пора заканчивать, даже если букву закона придётся отодвинуть в сторону. В конце концов, издам манифест. Император я или нет?
Эскадроны смерти, сказал я. Набрать фронтовиков, приодеть, снабдить деньгами и оружием и отправить по городам и весям. Ловля на живца. За год всю погань выведем.
Вот сейчас мы это и обкатаем, решительно кивнул он. Эскадроны смерти Мне нравится!
* * *
Они проникли в номер сразу с двух сторон трое через дверь и один в окно. Ни замки, ни засов надолго их не задержали. Душегубы молча кинулись потрошить наши спящие, закутанные в одеяла тела, по-каторжански нанося множество коротких колющих ударов стилетами. Царёв открыл огонь из-под кровати, продырявив двоим налётчикам ноги выстрелами в упор из «Бульдога», а я выскочил из сундука, где сидел скорчившись всё это время, как более худощавый из нас, и выпустил весь барабан в тех, кто остался стоять на ногах.
Их тела, изрешечённые пулями, валялись на полу в лужах крови. Наша одежда, которую мы использовали для создания обманок, была безнадёжно испорчена.
Иван вылез из-под кровати, весь в крови. Его слегка потряхивало.
Гады, сказал он. Я даже лоялистов не убивал. А этих не жалко. Гады! И одеться не во что.
Пойдём, усмехнулся я, перезаряжая револьвер. Я знаю, где раздобыть одежду, деньги и оружие. Воспользуемся хорошо известным принципом наших идеологических оппонентов.
Это каким же?
Грабь награбленное!
Может быть, я очерствел, но никаких особенных эмоций не испытывал, когда стрелял в голову каждому из них, по очереди.
Глава 8
Нелегальное положение
Эти двое стояли друг напротив друга и играли в гляделки старый революционер и молодой император. Гусев, страшный, большой, с безумными глазами и встопорщенными усами, и надёжа наша и опора, Царёв, в свободной позе, чуть отставив ногу. Он смотрел на Алексея Ивановича взглядом прямым и ясным. Тот покачал головой:
Никогда не думал, что вот так, лицом к лицу Ей-богу, на улице не узнал бы, больно вид у вас лихой. Я б такого молодца в эскадрон взял! И не скажешь, что белая кость.
А я бы вас узнал, усмехнулся Иван. Вся наша пышная публика Гусева наравне с чёртом поминает, вы для них даже хуже Новодворского.
Новодворский теоретик, я практик, ощерился Гусев. А публика ваша Мало их стреляли и за ноги вешали, пышных этих.
Этих мало. Зато тех, кого не следовало, даже слишком, задумчиво проговорил Царёв.
Я всё думал, сцепятся они по-настоящему или нет? Революционная практика и консервативная романтика две великие силы, воплощённые в своих великолепных аватарах, сошлись здесь, в этой точке, и теперь нужно было понять, смогут ли они сотрудничать против двух других движущих сил мировой истории тайной ложи и явной лажи?
Лезет же всякая дрянь в голову! Я помассировал виски и сказал:
Всё, господа. Довольно. Сейчас мы нужны друг другу. Алексей Иванович, вы поклянётесь, что ваша миссия в империи не несёт непосредственной угрозы подданным его величества, а вы, Иван Васильевич, дадите слово, что не станете повергать наземь всех встреченных анархистов. Господа, по большому счёту, на данном этапе наши позиции совпадают. Нам нужен нейтралитет, устойчивое развитие, порядок и процветание, и никаких великих войн, хотя бы в ближайшей перспективе, так? Дождавшись кивка от Царёва, я продолжил: А вам, в смысле Интернационалу, нужна база, где можно отсидеться, зализать раны, восстановить силы для борьбы с Раубалем на территории Протектората, так?
Гусев, стиснв зубы, кивнул:
Никакого мира с орденскими ублюдками. Их власть держалась на простом общественном договоре, безопасность в обмен на покорность. Народы, принимавшие Протекторат, могли не содержать армию, их не касались войны и треволнения внешнего мира, этим занимались братья-рыцари и кнехты. А теперь Теперь Протекторат проиграл войну, и люди платят репарации из своих карманов. Платят за ошибки комтуров и великого магистра. Мы раскрыли им глаза на это, и пруссы, сорбы, кимвры, жемайты и латгалы, и даже тевтоны начали расправлять плечи и грозно спрашивать рыцарство и комтуров: доколе?! Народный гнев выплеснулся на улицы.
Я перебил его довольно бесцеремонно:
А потом Раубаль вас поимел. Поджёг капитул, подсунул туда несколько накурившихся опиумом товарищей и спустил с цепи своих ветеранов. «Железный шлем», да? «Айзенхут»? Народный гнев утопили в крови, вышедших на улицу объявили предателями. А самого Алоиза спасителем Протектората. Господи, да его выбрали великим магистром де-мок-ра-ти-чес-ки! Все представители от земель на гроссландтаге орали «Ордо юбер аллес» хором и в унисон! Вы стали тем пугалом, против которого сплотились люди. Вы и финикийцы. Многовато их оказалось среди ваших товарищей.
Гусев скрипел зубами.
Мы ещё не закончили в Протекторате.
Слышишь, Иван Васильевич? Они ещё не закончили. И в наших интересах, чтобы и не заканчивали.
Поддерживать анархистов? вскинулся Царёв. Может, лучше сразу протянуть змее руку, чтобы она в неё вцепилась? Да на них клейма негде ставить!
Змеиный яд в малых дозах помогает от радикулита и остеохондроза, заметил я. Нашим «пышным» порой не хватает гибкости, а? Иметь такое пугало Я не прошу вас легализовать партию анархистов в империи, но, допустим, просто прикрыть глаза на создание особого госпиталя, гостиницы, базы отдыха, нескольких складских помещений, скажем, на Свальбарде Сарыч и Дыбенко точно с ними сладят, а?
Гусев стал слушать со всё возрастающим интересом. Когда я говорил про Раубаля и про то, как этот виндобонский художник с манерами истероида спровоцировал и поимел протекторатских анархистов, Алексей Иванович покрылся красными пятнами, но под конец моей речи, после упоминания о Свальбарде и Дыбенке, заметно переменился в лице.
С Дыбенкой можно делать дела, согласился он. Чтобы вы понимали, я не предам революцию. Но заключить союз с чёртом против дьявола это можно, это всегда пожалуйста.
В этот момент в комнату вошла Изабелла Ли. Обшарпанное помещение заброшенного цеха завода в саркельской промзоне как будто посетило закатное солнце: великолепная креолка в своём ярко-красном платье, рубиновом колье в золотой оправе, с которым отлично гармонировали такие же кольца и серьги, казалась существом фантастическим.
Альоша, сказало фантастическое существо. Сэндвичи с огурцами и мятный чай!
И, сверкая рубинами, внесла облупленный поднос со старым фарфоровым чайником и четырьмя чашками. Две из них были без ручек.
Да-да-да, Беллочка, ставь сюда. Гусев смахнул своей мозолистой ладонью крошки кирпича со стопки строительных поддонов, постелил газету и отступил в сторону.
Я в последний момент успел выдернуть прессу из-под подноса:
Мы тут с вами устроили бурю в стакане, а в мире удивительные вещи происходят!
Ну-ка, ну-ка. Иван заглянул через плечо. Какое ещё Финикийское государство? Шеф, дайте почитать!
Сэндвичи оказались обычными бутербродами, но весьма и весьма неплохими. Помимо огурцов в их состав входила копчёная свиная грудинка, сливочное масло, твёрдый сыр и свежий пшеничный хлеб. Чай тоже был выше всяких похвал, хотя самого чая там и не было мята, мелисса и, кажется, липа и чабрец.
Тут такой чудесный Хани? Миот? Мёд! Имперские слова Изабелла иногда подбирала с трудом, хотя в целом её успехи в изучении языка были феноменальными. Я принесу!
Мы втроём отдавали должное сэндвичам, Иван, активно работая челюстями, взял в руки газету и, встряхнув её, прочёл:
Финикийская диаспора Протектората объявила о начале сбора средств на организацию экспедиции в Левант, с целью подготовки лагерей для переселенцев. На фоне участившихся погромов и случаев неприкрытой дискриминации национальных меньшинств во владениях Тевтонского ордена вернуться на землю предков по предварительным оценкам уже изъявили желание не менее ста двадцати тысяч семей. Финикийские общины Сипанги, Федерации и Альянса готовы присоединиться к проекту, если великие державы продемонстрируют готовность к диалогу с государством Финикия, в случае если оно будет создано. В первую очередь лидеров движения за репатриацию интересуют взаимовыгодные торговые отношения, в частности поставки продовольствия, медикаментов, оружия и товаров первой необходимости.