Что, хочешь сказать, не ты меня подсадила на это грешное дело, Тикток ваш? преувеличенно сурово гаркнула мать Анхелика.
Послабления вышли, сказала сестра Инес и захихикала. Я решила, что дело монастыря нуждается и в таком аккаунте.
Однако, произнесла мать Анхелика. Мы растем и развиваемся, и мир меняется вместе с нами.
Она подошла к окну и открыла его, на нее пахнуло свежим ветром со взморья, за которым виднелись контуры страны, куда она когда-то мечтала поехать, став новой Долорес Дель Рио. Америка, какая величественная и какая маленькая отсюда. Но сейчас, казалось, центр мира переместился в Мексику и Латинскую Америку вместе с ее картелями, рэггитоном, пестрой национальной смесью, карнавалами и неистовой верой. Мать Анхелика покачала головой и подумала, что уж теперь-то она бы не хотела никуда уезжать. И ее рука коснулась черной статуэтки скелета, стоявшей на ее письменном столе.
Вы вполне искренне, мать Анхелика? проговорила сестра Инес и поморщилась.
Почему бы и нет? сказала Анхелика и обернулась, посмотрев прямо на нее. Она мне во многом помогла.
То есть вы считаете? Ой
Молодая монахиня засмущалась и не смогла вымолвить ни слова.
Папа Пётр II вполне искренне говорил о наших нуждах, здесь, по эту сторону пролива, сказала со вздохом мать Анхелика, хоть он и гринго.
Вы так рассуждаете о Святом отце??? еще больше удивилась сестра Инес.
Конечно, рассудительно сказала мать Анхелика и поднялась, вслушиваясь в дальний рокот мотоцикла и шорох шин подъезжающей машины. Это они, веди их ко мне!
Сестра Инес удивленно пожала плечами и побежала, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку. Ее длинное черное одеяние было похоже на летящую птицу. Мать Анхелика вспомнила прошлое и тогда еще плохо выглядящую, истощенную сестру Инес с кругами под глазами, от которой из-за употребления героина остались только кожа до кости. «Героин и несчастная любовь странное сочетание», подумала она и посмотрела на черную статуэтку с косой, сделанную по европейской моде в Китае. Она внутренне поежилась, подумав о том, что святая, возможно, сейчас доносит до Бога свои мольбы о том, чтобы маленькая девочка, напуганная до полусмерти, вернулась к жизни в Боге путем этой самой Смерти. Иногда мать Анхелика сама пугалась того, о чем думала, но тут она вдруг одернула себя и сказала: «Ведь Папа же разрешил, хоть его и сочли еретиком».
Мария Ньевес оставила мотоцикл и шагнула к стремительно вылетевшей из такси Нуну, которая буквально бросилась ей на шею, хотя и была на добрых десять сантиметров выше нее, как и многие мулатки.
Querida, как поживаешь? защебетала она. Как там Хайме?
Нуну заговорщически подмигнула Марии Ньевес, но та отмахнулась от подруги и сказала:
Да к черту его!
Молоденькая Инес округлила глаза от такого страшного богохульства, но взяла себя в руки, видимо, вспомнив бурное прошлое, и легкой походкой подошла к девушкам.
Доньи, мне велено проводить вас к настоятельнице.
Настоятельнице? Нуну, ты слышала? Мать Анхелика сильно поднялась по иерархической лестнице, кто бы мог подумать, слышанное, казалось, поразило Марию Ньевес. Ну, веди же нас. И неожиданно прибавила по-итальянски, стремясь показать Нуну, что она успешно учит этот язык, единственный, который нормально у нее усваивался. Per porco di Bacco!
Классный акцент! похвалила Нуну. Неужели завела себе макаронных друзей?
Неа, честно призналась ей Мария Ньевес, просто мы работаем над переводом одного итальянского автора, так вот, он вечно просит давать ему почитать все возможные варианты.
Сестра Инес прислушивалась к разговору, ведя подруг по крутым лестницам и проходя мимо келий и обеденного зала вглубь здания, потом наконец осмелела и спросила:
Наверное, у вас интересная работа, донья?..
Мария Ньевес, или просто Ману, сказала девушка, улыбнувшись краем полных губ. А мою подругу зовут Нуну, или донья, кхм, Мануэла. В ее голосе проскользнула ирония, которую сестра Инес заметила. У нас интересная жизнь, не то что в этом вашем монастыре.
Не говорите так, сказала обиженная Инес, фыркнув. Монастырь мне здорово помог найти куда более достойный смысл жизни, чем бесконечные наркотические оргии, которыми я занималась раньше. Ой
Ману и Нуну переглянулись, причем на губах первой начала опять вырисовываться скептическая усмешка, под которой у нее прятался глубоко сидящий внутри страх.
Наконец, дверь распахнулась, и они вошли внутрь кабинета матери-настоятельницы, выполненного из солидного мореного дуба и украшенного старинным дрезденским алтарем, подаренном монастырю святой Анны уже исчезнувшим женским Klosterом, превращенным в музей в бездуховной Германии, где все стены, служившие прежде для молитв, были теперь увешаны инсталляциями, иногда вполне богохульными. На столе матери Анхелики, среди фигурок Христа в вертепе и распятия, рядом с большой книгой комментариев на Ветхий Завет и томиком Майстера Экхарта, стояла ОНА темная, страшная, неживая.
Ману увидела ЕЕ, и все кости ее тела, казалось, стали клацать друг о друга.
Привет, мои дорогие! сказала донья Анхелика, поправляя очки, чтобы лучше видеть подруг.
Нуну, сказала она, оглядывая вошедшую мулатку, которая попыталась броситься ей на шею, но в конце концов сдержалась. Ты милая девочка, часто заходишь, нам с тобой так нравится беседовать о музыке. И Ману Эх, вздохнула она, мне номер твоего телефона дала подруга. Я не видела тебя с самого детства. Ты стала такая красивая, а ведь я еще помню, как ты жевала цветок бугенвиллеи.
Боже, сказала Ману и закатила глаза.
Нет, Мария Ньевес какое же чудесное имя тебе дали родители не «Боже», а я, настойчиво произнесла мать Анхелика и встала рядом с ней. Я знаю, почему ты не приходила к нам. И в моей власти исправить положение.
Откуда? произнесла Мария Ньевес, и ее щеки покрыла бледность, мгновенно придавшая ее несколько грубоватым чертам аристократический лоск.
Мне было видение, как и тебе, сказала мать Анхелика, но довольно об этом. Я решила вас позвать на праздник нашего монастыря, первый день, когда мы будем официально почитать НЕЕ.
НЕЕ? переспросила Мария Ньевес и озадаченно уставилась в лицо пожилой женщины, которая откинулась и захохотала.
Ты что, не слышала, об этом весь город гудит, произнесла Нуну и пожала плечами. Новый папа Петр II, тот самый, который назвался в честь апостола Петра, несмотря на противодействие кардиналов, чтобы показать людям, что не боится слухов об апокалипсисе В общем, он обрадовал всю Латинскую Америку, издав указ, по которому отныне Пабло Эскобар признан святым, и ОНА тоже.
Черт, черт, черт! громко выругалась Мария Ньевес. Хватит с меня этих ваших кладбищенских божеств, которые никогда не жили даже в этом мире, и вашего наркокартеля тоже!
Мать Анхелика слушала, как Мария Ньевес отчаянно пытается справиться с охватившими ее эмоциями, и не вмешивалась, пока не открыла ящик с заранее заготовленными ею сюрпризами.
Возможно, для тебя будет любопытным узнать, что насчет наркокартелей ты погорячилась, моя дорогая. У меня есть доказательства того, что Марию Ньевес Сантос Оахака отдала в наш приют никто иная, как вдова Эрнесто Сантоса Доминика Оахака. А ты знаешь, кем был Эрнесто Сантос?
Мария Ньевес пожала плечами и поморщилась.
Какая разница, если они все от меня отказались. Родители те, кто воспитал, а значит, я по праву Гонсалвес, злобно сказала она и уставилась в землю.
Вот тут написано, что в 2000 году Эрнесто Сантос Паласио был застрелен у себя дома в районе Вера Крус, произнесла мать Анхелика, подходя к Марии Ньевес с вырезкой из газеты. Он оставил малолетнюю жену Доминику Оахака Роберти, наполовину итальянку, которая после его смерти поклялась отомстить федеральному правительству, она показала вторую вырезку, попытавшись выстрелить в полицейского, случайно ликвидировавшего ее мужа. Но полицейский был не промах извини, произнесла мать Анхелика, подходя к Ману и кладя руку на ее плечо, и второй раз застрелил еще одного члена семьи Сантос. Этим полицейским был твоя дядя, Густаво Перейра, дядя по линии приемной матери. С течением времени он стал пить, потрясенный тем фактом, что убил почти девочку, которая была матерью крошечной малютки, которую та, правда, отдала в детский дом, чтобы та не мешала ей выполнить задуманное. Он рассказал о своем состоянии своей сестре, и так в доме Гонсалвесов, которые нашли, усыновили и воспитали тебя, появилась маленькая чудачка и визионерка. Мария Ньевес Гонсалвес Перейра попомни мое слово, твое имя будут помнить в веках, моя крошка!
Мать Анхелика закашлялась, наверное, из-за долгой и утомительной речи, но Мария Ньевес посмотрела на нее с какой-то нежностью и состраданием.
Вы были мне как мать, мать Анхелика
Наконец-то ты это признала! торжествующе проговорила Нуну, выразительно покачав длинным указательным пальцем. Ура, давайте выпьем за это!
А давайте, неожиданно предложила мать Анхелика, или у нас нет монастырских погребов?
Немного погодя они сидели в большой трапезной XVII века, украшенной барочными завитушками самой тонкой работы, и обсуждали все на свете, причем Ману настолько обрадовалась, что стала напевать песни Бэд Банни, слушая которые, мать Анхелика громко хлопала в ладоши.
Господи, почему ты не стала певицей, а? горько пожаловалась настоятельница, смотря на то, как в трапезной танцует Нуну, двигая бедрами и поводя плечами с какой-то цыганской яростью и страстью.
Нуну стала, а я решила делать более понятную карьеру, вздохнула Ману и уставилась в большие окна на тихую улицу перед ними. Кстати, почему монастырская улица называется Улицей 17? С чем это может быть связано все улицы как улицы, носят обычные имена великих людей, и только эта номер. Или это отсылка к песне Calle 13?
Мать Анхелика вздохнула и уставилась на девушку:
Неужели никто и никогда не замечал этого?
Чего конкретно? не поняла Нуну, ерзавшая ногой во время всего этого разговора. В отличие от Ману, она любила бывать в монастыре на мессе, но за это время успевала сделать тысячу селфи, отправить огромное число сообщений и полюбоваться на каждого стоящего человека, особенно выделяя молодых священников.
Разве вы не видели, что монастырь украшен колоннами? проговорила с недоумением мать Анхелика.
Ну, опустила голову Нуну.
А колонны, со своей стороны, обрамлены замечательным виноградным плющом. Цифра 17 по своим очертаниям похожа на них и на плющ, а еще на пучок фасций и на эмблему медицины, лукаво заметила мать Анхелика и посмотрела на ошеломленных девушек.
Да, точно! сказала Мария Ньевес, смотря в окно на расстилающийся перед ней Мехико с дымовыми трубами заводов и громыханием огромных грузовиков, доносящих свою томную городскую тему до ее слуха. Но разве так все было в те времена, когда монастырь только основывался в честь святой Девы Гваделупской?
Поверь мне, испанцы, только поставив монастырь на месте одного из золоченых дворцов принцессы Папан, одной из первых индианок, принявших христианство, решили не трогать растения, которые тут были, а дополнить их своей виноградной лозой, чтобы принцесса, чудом воскресшая из мертвых в царском склепе, чтобы увидеть свет новой веры, смогла бы причащаться в монастыре.
Но этого не написано в официальных книгах, сказала Ману, строго глядя на мать Анхелику. Местная легенда? Тогда бы мы знали.
Если хотите, у меня есть доказательство даже того, что принцесса Папан, по придворному названию Папанцин, была похоронена в здешнем склепе, ухмыляясь, произнесла Анхелика, а сказала мне догадайтесь кто?
Она посмотрела в сторону статуи, которая слепо глядела на двух девушек своими отсутствующими глазами и скалила рот в большезубой ухмылке, размахивая косой.
Правильно, Санта-Муэрте, которая действительно является святой, жившей на земле как раз в те времена или чуть позже, закончила она и взяла из верхнего ящика стола, с трудом поддающегося, фонарик.
Я препровожу вас к тому месту, где лежит принцесса Папан и куда мы положили Пилар, возлюбленную Святой Смерти, на чьей душе та играла самые великолепные мелодии на земле, подытожила Анхелика и вновь посмотрела на девушек. Нуну выглядела смелой и решительной, с озорным чертенком в крупных черных глазах с яркими белками, а на лицо Ману было страшно смотреть: оно побелело, как снег, полностью соответствуя своему имени Мария Ньевес, данному в честь Святой Марии Снегов. Ее полные губы сжались, и она, казалось, делала все возможное, чтобы не упасть. Ноги в джинсах трясла ощутимая дрожь. Мать Анхелика покачала головой, но решила, что напрасно жалеет эту, в общем-то, храбрую юную девушку, которой только и надо что переступить свой иррациональный страх перед яркостью и неизбежностью смерти и жизни безусловно вечной, сияющей, как алмаз на ее пальце.
Я не видела раньше этого украшения, сказала мать Анхелика, посмотрев на ее палец.
Мария Ньевес нехотя убрала руку, попытавшись сказать и одновременно как можно радостнее, и слегка недоуменно.
Почему я не могу носить кольца? Это не сочетается с моим панковским имиджем?
Боже, да это же кольцо Кладдах! воскликнула Нуну, насильно притягивая к себе руку Марии Ньевес. Как мило! Причем с короной, ясно мне, что подарок от какого-то любителя монархии. Кажется, я знаю. Хайме?
Мария Ньевес еще раз покачнулась, потом неожиданно зло посмотрела на подругу:
Да! Этот чертов ублюдок захотел сделать мне предложение!
Мария Ньевес ошеломленно сказала мать Анхелика. Так ты я понимаю, что тебя не стоит поздравлять?
И она еще раз улыбнулась, как будто знала заранее все, что произойдет дальше.
Зачем ты согласилась, если тебе не хочется? произнесла Нуну. Чтобы я погуляла подружкой невесты? Молчание, потом Нуну, притворно разъярившись, начала бить своими маленькими кулачками по блузке Марии Ньевес.
Да, нет, не знаю, выпалила та без промежутков. Сейчас я уже сильно жалею о сказанном мною. Но ничего не попишешь, мне придется. Я виделась с его дядей и всеми друзьями, представляешь, почти хныкала она.
Мать Анхелика во время этой перебранки стояла строгая и властная, подобно натянутой струне, готовая вмешаться по любому требованию. И тут, в разгар причитаний Нуну и резких ответов Марии Ньевес, чьи глаза уже начинали слезиться, она громко хлопнула в ладоши. Звук был такой громкий, что на него высунулась голова любопытной сестры Инес, потом, сообразив, исчезла за дверью обратно под строгим взглядом настоятельницы.
Мы знаем, как поступить, чтобы не выходить замуж за Хайме, проговорила мать Анхелика.
Головы девушек разом обернулись к ней.
Ты думаешь о том, что останешься одинока, так ведь? сказала вкрадчиво мать Анхелика, посмотрев на Ману. Когда ты возвращаешься домой, ты долго не можешь заснуть, переживая события дня, пересказывая себе и так, и сяк все, что тебе довелось пережить и увидеть, не так ли?
Мария Ньевес еле дышала, а потом согласно кивнула.
Не стоит заводить кошку она скоро умрет, проговорила мать-настоятельница твердым голосом и оперлась на статуэтку, почти закрыв своей живой рукой ее тусклые глаза.
Не стоит заводить мужа он предаст, надоест или сказала она, и Нуну продолжила, завороженная неожиданно проснувшейся в голосе Анхелики силой.
Тоже умрет, сказала мулатка, закрывая глаза и покачивая головой.
Именно. Для того, чтобы обрести себя, надо спуститься в пещеру, в самый ад, в Шибальбу наших предков, где живут их души, а именно
В склеп! догадалась Нуну, так часто общавшаяся с матерью-настоятельницей, что практически усвоила ее тон и особенности речи.
Ключ звякнул в морщинистой, красивой формы, руке Анхелики, когда она повернула влево лежащий перед ней том странного немецкого мистика Майстера Экхарта, и посмотрела вниз, на серые бетонные ступеньки, идущие вглубь холма, на котором возвышался монастырь.
III
Они шли вдоль старых, выщербленных ступенек, под аккомпанемент падающих со стен капель и стрекотания несмолкающих насекомых. В отличие от средневековья, в стене была розетка, на которую и нажала сестра Анхелика, чтобы лампочка все-таки, покряхтев, загорелась над их головами.
Скажите, вы все-таки Анхела или Анхелика? неожиданно спросила Нуну. Когда я ставлю свечки за вас и поминаю в молитве, я не знаю, как же именно стоит вас обозначить.