Всё оборвалось в один день. Утро было обычное, тихое. Орали петухи, перелаивались собаки. Если бы не чужая речь и рыканье военных автомобилей, можно было бы подумать, что наступил мир. Жителей собрали на центральной площади около полудня. Снова машина с громкоговорителями двигалась по улицам, снова уже знакомый сельчанам голос с немецким акцентом сообщал, что в течение пятнадцати минут всем крестьянам следует прибыть на центральную площадь перед комендатурой.
Кощея это сообщение застало за работой в огороде. Дождя давно не было, и надо было полить грядки. Мать взяла его за руку и как маленького повела куда было велено.
Надо слушаться, пояснила она не желавшему идти сыну. Немцы два раза повторять не будут. Увидят, что не выполняешь, и застрелят.
Не застрелят. Я в лес убегу, попытался отговориться упрямый Кощей.
Больше для храбрости, ведь он и сам понимал, что новая власть шутить не любит и не будет.
На площади, куда согнали жителей Калинок, стояла виселица. Высоко вверх тянула она свою гусиную шею, словно вглядываясь в толпу и спрашивая: «Нет ли желающих?». От этого зрелища Кощей притих. Молчали и остальные, пришедшие на площадь.
Кого это? спросила мать Кощея у стоящей рядом женщины.
Не знаю, тихо ответила та. Говорят, того, кто листовки расклеивал, поймали. Эх!..
Мать опустила голову и тоже вздохнула. Кощей в детской своей беспечности пытался представить, как мог бы выглядеть этот человек. «Без сомнения, это сильный волевой человек высокого роста, рассуждал мальчуган. У него мужественное лицо и обязательно он всех победит».