Она была готова сегодня к чему угодно, но не к тому, что Павел принесет домой розы. Она отбросила мрачные мысли, которые еще недавно крутились у нее в голове, и надела на лицо улыбку ту очаровательно-снисходительную улыбку, которая отличала ее от других. В этой улыбке были все чувства сразу: и радость, и грусть, и понимание, и превосходство.
Она вышла навстречу Павлу, и они обнялись, как хорошие друзья, которые тепло относятся друг к другу и соскучились. Но между ними не было искры той нотки интимной трепетности, что отличает пары, испытывающие влечение и страсть друг к другу. Анне хотелось сильнее прижаться к Павлу, сказать, что она знает о том, что с ним происходит и о том, где он был сегодня. Она была готова утешить и поддержать его, но внутренний голос говорил: не лезь, пусть все идет своим чередом. Пусть наконец-то пострадает и он, пусть почувствует хоть каплю того, что чувствовала она, когда боль не отпускает ни на секунду. Эта боль с тобой всегда когда ты, улыбаясь, сидишь за завтраком, работаешь, ложишься спать. Даже когда ты спишь, она гложет тебя изнутри. Когда тебя сковывает страх, потому что твоя привычная жизнь идет под откос, потому что человек, которому ты доверяла, оказывается совсем не тем человеком, а другим чужим и незнакомым. Когда изнемогаешь от ревности и одиночества
Анна не стала задавать вопросов о том, почему он не отвечал весь день на ее звонки. Она редко расспрашивала о чем-то Павла. Она давно делала вид, что ее мало что заботит, кроме красивого дома и идеальных правил его существования. Но это была внешняя, видимая сторона Анны для Павла. В душе ее заботили совершенно другие вещи. Она следила за их отношениями как бы со стороны, подмечая и запоминая слова, поступки, взгляды, события. Она взяла на себя роль наблюдателя и хорошо справлялась с этой ролью.
Они сели ужинать.
Как прошел день? спросила Анна.
Все хорошо, ответил Павел. Тебе налить вина?
Анна понимала, что Павлу не хотелось ни о чем разговаривать, но делала вид, что не замечает этого:
Спасибо, налей, она старалась разрядить обстановку и заговорила слишком оживленно: Ты знаешь, сегодня мне предложили удивительный гарнитур из закрытой галереи. Софа и два кресла в стиле ампир. Первая половина 19 века, а ткань великолепно сохранилась! Даже дерево выглядит не так оно очень пострадало от времени. А обивка, конечно, не новая, но ее не хочется менять, представляешь? Она как будто живая!
Павел покивал головой, не замечая нарочито оживленного тона Анны. Похоже, он вообще не вслушивался в то, что она говорит.
Анна сделала еще пару попыток рассказать про свои дневные происшествия, но, так и не дождавшись ответной реакции Павла, сдалась. Они ели молча и лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами: «Передай, пожалуйста, хлеб. Попробуй вот этот соус, очень вкусно!». Как соседи по столу в ресторане, подумала Анна. Слышен был звон приборов и тиканье часов в гостиной. Они были так близко друг к другу, достаточно протянуть руку, дотронуться, почувствовать тепло, обнять, принять! Они были рядом, но не были вместе. Мысли уносили каждого в разные параллельные вселенные, у которых не было общих точек пересечения. Когда тишина стала совсем невыносимой, Павел поднялся из-за стола и подошел к виниловому проигрывателю:
Ты не возражаешь, если я включу музыку?
Нисколько, ответила Анна. Я даже хотела тебя попросить об этом.
Павел поставил пластинку и снова сел за стол.
Проигрыватель запел голосом Фрэнка Синатры песню «My Way».
Павел пригубил вина и подумал, что старина Фрэнки совсем не умеет петь. Ему это не и нужно. Он погружается своим потрясающим голосом в твою душу, переворачивает ее и разговаривает с ней.
For what is a man? What has he got if not himself?
Then he has naught to say the things
He truly feels and not the words of one who kneels!
Синатра разговаривал с душой Павла, а Павел думал, что это здорово, когда идешь своим путем, делаешь, что считаешь нужным, и не подстраиваешься под тех, кого презираешь. И вообще ни под какие правила не подстраиваешься. И здорово, когда не приходится сожалеть об этом
Анна тоже слушала музыку и думала о своем. Раньше она была уверена, что все песни про любовь написаны именно про нее с Павлом. Она радостно выхватывала из текста песен какие-то фрагменты, созвучные ее внутреннему состоянию. «И я чувствую именно это, и у нас все в точности так же!», с восторгом думала она. Но потом она поняла, что вся эта лирика не про них. Несмотря на то, что у нее с Павлом столько общего, что они так похожи друг на друга, совместной с ним жизни с общими радостями, тревогами, праздниками и буднями, с тем, что делает пару парой, у них не получилось.
Когда ужин был закончен, Анна вздохнула, взяла чашку чая, ноутбук и устроилась в гостиной в кресле, а он разместился на диване, разговаривать сегодня ему не хотелось.
Глава 10
На самом деле Анну можно было назвать идеальной женщиной. Именно так и думал Павел, разглядывая Анну, которая сейчас что-то делала, склоняясь над ноутбуком. Да, еще раз подтвердил себе Павел, Анна это та женщина, которая могла бы быть с ним рядом.
Реально судьба сделала ему определенный подарок в виде Анны, когда он, как-то последовав своим желаниям, решил заказать пару кресел. Он очень остро, до болезненного ощущения замечал бескультурье, хамство, невежество и, чего греха таить, повсеместную тупость. И, чувствуя досаду на эти непривлекательные людские черты, он в тоже время гордился собой, потому что никогда не демонстрировал окружающим, что безумно злится на них. Он был выше этого, и от своего превосходства, о котором знал только он один, ему становилось лучше. Единственным человеком, который меньше других злил его своим поведением, неумением чувствовать и понимать прекрасное, была Анна.