Где? Ничего не вижу. Но я уже понял, что пропажа обнаружилась, по её покрасневшим щекам.
Сидя на стуле, я насмешливо наблюдал, как сестра подошла к кровати, осторожно откинула одеяло, будто там притаилась ядовитая змея. Я деланно втянул носом воздух и ехидно прокомментировал:
Оп-ля! Какая неожиданность, вот же она! Ты точно её собиралась надеть? На мой взгляд, эту рубаху кто-то жевал, наверное, скунс, судя по запаху.
И тут же понял, что перегнул палку. А́ва так и осталась стоять, глядя на комок злосчастной блузы, а её глаза уже налились слезами.
Я была уверена, что подготовила и кофточку, и юбку для вручения! Как она попала на кровать? Что же мне теперь делать?
Сестра не относилась к числу людей, впадающих в истерику по подобным пустякам. Поэтому я перестал иронизировать над ситуацией и начал быстро успокаивать А́ву. Она явно нервничала, но вряд ли из-за треклятой рубашки, скорей всего, по поводу предстоящего бала. В последние дни она только о выпускном и говорила. А́ндерсон выдвинут на звание короля бала вместе со своей бывшей девушкой, и если они оба победят, то сестра окажется в дурацком положении. Мне такой расклад совершенно не нравился, но я предпочёл оставить размышления на этот счёт при себе. А́ва и так хорошо знала моё мнение о Питере. Сначала она пыталась меня переубедить, но потом оставила это занятие. Поэтому мы старались не говорить об А́ндерсоне, соблюдая нейтралитет.
А́ва, посмотри, ничего страшного не случилось. Давай сейчас быстро погладим рубашку, и всё будет просто отлично. К тому же под мантией её совсем не будет видно, максимум манжеты.
А как же запах, как от скунса? недоверчиво спросила сестра. Ты же сказал от неё воняет! Как я её надену?
Да я неудачно пошутил! Всё с рубашкой нормально. Прости, я просто придурок! Возьми и сама убедись.
Вытирая слёзы тыльной стороной руки, А́ва двумя пальцами подняла кофту, осторожно понюхала и с облегчением выдохнула:
А́дам Твинн! Разве можно так шутить в такой ответственный день! Я и вправду поверила, что блуза воняет. Как тебе не стыдно?! Теперь ты просто обязан поехать со мной на вручение аттестатов, чтобы загладить свою вину.
Конечно-конечно, поспешил согласиться я, пойду оденусь в соответствии с тюремным дресс-кодом. Только больше не плачь, пожалуйста. Ещё раз прости меня.
Ты будешь прощён, когда я увижу тебя среди радостной толпы выпускников, проговорила А́ва, быстро отворачиваясь от меня. И кстати, это не рубашка, а блуза, добавила она, и в её голосе проскочили победные нотки. И я понял, что меня обвели вокруг пальца, как пятилетнего пацана.
Делать нечего, слово не воробей, пришлось мне идти и облачаться в парадные чёрные штаны и белую рубашку. Садясь в машину, я отметил, что в итоге она надела брюки, а не юбку, как планировала ранее, и погрозил А́ве в притворном гневе кулаком. На самом деле, я обрадовался, что сестра улыбается, и угроза ливневого дождя из её глаз миновала.
Прибыв в школу, украшенную воздушными шарами и надписью «Выпуск 2008», я снова ощутил свою ненужность. Все друг друга поздравляли, обнимались и заверяли в вечной дружбе. Тут и там раздавался весёлый смех. Я был явно лишним на этом празднике жизни.
На моё счастье, церемонию перенесли из душного спортзала на школьный двор. Несмотря на уговоры А́вы, я не стал садиться с ней и родителями в первых рядах, а устроился позади галдящей толпы на одиноком стуле. На помост к трибуне вышел директор, и скопище слабоумных (кроме А́вы, конечно же) начало ему громко хлопать и скандировать что-то нечленораздельное. Директор тупо заулыбался и пригласил выступить первой «лучшую выпускницу 2008 года муниципальной школы Даун Крика» Тессу Вальддштейн бывшую подружку А́ндерсона и по совместительству главную чирлидершу. Даже я не мог отрицать, что Тесса хороша собой: точёная фигура, длинные тёмно-рыжие волосы до талии, огромные зелёные глаза не зря её прочили в королевы выпускного бала. Они с Питером, без сомнений, составляли отличную пару, и за это я их обоих ненавидел ещё сильнее. Я злился, понимая, что Тесса подходила А́ндерсону больше, чем А́ва. Сестра была ангелом, кротким агнцем, тогда как Тесса представлялась мне Лилит, порождённой пламенем ада.
Я очнулся от размышлений, когда вокруг все захлопали. Тесса закончила напутствие выпускникам, и на помост снова взобрался директор. Началась торжественная церемония вручения аттестатов. Первым в списке стояло имя Питера. И тут произошло чудо: поднимаясь на подмостки, А́ндерсон споткнулся и растянулся во весь рост на ступеньках. Он не просто упал, а приложился своим надменным лицом прямо к доскам затоптанного помоста. Вокруг воцарилась тишина: никто не посмел смеяться над любимым квотербеком. Один я хохотал так, что чуть не надорвал живот, и, даже увидев укоризненный взгляд сестры, не смог остановиться. И тут я признал, что А́ва не зря меня притащила на это торжество безвкусицы и мещанства.
Питер поднялся из пыли у ног директора. Красный как рак, он вырвал из рук остолбеневшего главы школы свой аттестат и, чертыхаясь, ушёл.
Как только А́ндерсон скрылся из виду, представление продолжилось. По очереди вчерашние школьники поднимались на «эшафот» и, глупо улыбаясь, уносили с собой в награду за участие в шоу заветную бумажку, заверенную большой круглой печатью. Когда вызвали А́ву, я взорвался аплодисментами. Она единственная, кто их по-настоящему заслуживала. Сестра с лёгким румянцем на фарфоровом личике легко взлетела на помост, поблагодарила директора и также изящно вернулась на своё место. Я видел, как её обнимали родители. Отец лучился гордостью, а мать прижимала кружевной платок к глазам.
Хочу напомнить, что вечером нам предстоит выбрать короля и королеву бала. В этом году самые большие шансы, по мнению многих учителей и учеников, у Питера А́ндерсона и Тессы Вальддштейн. Но всё станет известно после оглашения результатов голосования.
Я увидел, как сразу сникла А́ва из-за объявления, ей было неприятно упоминание имени Питера в паре с его бывшей.
Несмотря на впервые весело проведённое время в стенах школы, на выпускной бал вечером я категорически идти не хотел. О чём незамедлительно заявил сестре, надеясь порадовать её. Сначала А́ва мне не поверила, но кончики её губ дрогнули. Хотя скорченная сестрой гримаска лишь отдалённо напоминала её прекрасную улыбку, для меня она означала маленькую победу над унынием А́вы.
Давай, иди и собирайся на выпускной. Тебе наверняка ещё нужно управиться с тысячей дел: накраситься, причесаться и даже, о ужас, помыть уши перед таким важным событием, со смехом добавил я и ловко увернулся от летящей в меня подушки.
Однако, выходя из комнаты и услышав вздох облегчения сестры, подумал: «Я принял правильное решение», и отправился к себе каморку. Там завалился на продавленную тахту и задремал.
***
Не знаю через сколько времени я услышал сквозь сон трель телефона в прихожей. «Питер, наверное, звонит сказать, во сколько приедет», с раздражением подумал я, услышав переливы голоса сестры. Вдруг раздался крик, жуткий грохот, потом звук разбивающейся посуды и плач А́вы. Я скатился со своего лежбища и помчался вниз. Там я увидел телефон со свисающей и издающей короткие насмешливые гудки трубкой, осколки керамики, рассыпанные по полу, и сестру, рыдающую на плече матери, посреди этого бедлама. Я застыл на последней ступеньке лестницы, не понимая, что мне делать. У входа в гостиную стоял растерянный и бледный отец. А́ва подняла опухшее от слёз лицо и закричала: «За что он так со мной? Что я ему плохого сделала?» и снова зарыдала. Из бормотания матери я понял, что произошло. Питер позвонил буквально за полчаса до выезда и сообщил радостной А́ве, что его приглашение шутка. Мало того, этот урод сказал, что никогда бы не пригласил такую, как сестра, в качестве своей спутницы.
Настолько удушающей волны животной ярости я никогда не испытывал. Нечто слабо отдалённое по силе я ощутил только раз осенью 2002 года, в день празднования нашего с А́вой двенадцатилетия. Тогда соседский мальчишка Берни Джекинс испортил велосипед А́вы, из-за чего она упала на глазах практически всей школы и порвала новое платье. Но та злость не шла ни в какое сравнение со всепоглощающим желанием превратить обидчика сестры в окровавленный мешок с переломанными костями. Я так сильно сжал кулаки, что ногти оставили багровые полумесяцы на ладонях. Мне хотелось тут же сорваться с места, найти будущую гордость команды Вашингтонского университета и превратить его в овощ, пускающий слюни и неспособный даже подтереть собственный зад.
«Спокойно, спокойно, тут надо подойти с умом, сказал я сам себе, не забывай, что А́ндерсон квотербек. Он выше тебя почти на голову и в два раза мощнее. Даже ярость тебе не даст преимущества при лобовом столкновении. Следует действовать тоньше, умнее и хитрее. Питер идиот, но сильный идиот, нужно застать его, во-первых, врасплох, во-вторых, вне компании его дружков-футболистов».
Прежде чем обдумывать план мести, я хотел убедиться, что с А́вой всё более-менее в порядке, если такое вообще возможно при столь удручающих обстоятельствах. Я слышал, как в дверь А́вы стучались родители. Они пытались утешить дочь и уговорить выйти из комнаты, которую она не покидала с момента телефонного разговора, разрушившего все её надежды. Подождав, когда предки ушли так ничего и не добившись, я ужом выскользнул из своей каморки:
А́ва, прошептал я, это я, А́дам. Открой мне, пожалуйста.
Дверь мучительно долго оставалась запертой, но потом всё же медленно отворилась. Я юркнул в темноту ещё с утра уютной комнаты. Лишь ночник на прикроватной тумбочке слабо освещал положенный кусочек тьмы. А́ва сидела на кровати. Из-за разноцветных потёков её распухшее от слёз лицо казалось ещё бледнее, чем обычно. Волосы, ранее уложенные красивыми волнами, растрепались. Она выглядела такой несчастной, такой одинокой, что я снова почувствовал прилив ярости, ещё более сильный, чем прежде. Мы сидели в тишине, пока я наконец не выдавил:
Я этого так не оставлю. Сестра не произнесла ни звука, только повернулась ко мне, словно лишь сейчас обнаружила чьё-то присутствие. Клянусь тебе!
В ответ А́ва долго вглядывалась в моё лицо, будто хотела удостовериться, что я говорю серьёзно. Всё это время мне казалось, что я смотрю в зеркало. Потом отражение молча кивнуло, и А́ва легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Тихо, как тень, я вышел из комнаты. За эти несколько минут, проведённых глаза в глаза, я понял, как отомщу ублюдку А́ндерсону.
Я убедился, что родители смотрят телевизор, и вышел через дверь на кухне на задний двор. Оттуда спустился в подвал, в котором хранилось всякое барахло, и стал искать балахон и маску Призрачного лица. Они валялись здесь с прошлого Хэллоуина. Я не беспокоился, что кто-то узнает костюм, ведь мы с А́вой их так и не надели. Наконец я выудил одеяние из кучи тряпья и с удовлетворением понял, что не ошибся в выборе: достаточно свободный балахон не стеснит движений. Маску я засунул за пазуху и вдобавок вооружился бейсбольной битой (в детстве мы с сестрой любили покидать мяч). Теперь я был готов к встрече с Питером.
Чтобы никто меня не заметил и не запомнил, я пошёл к школе вдоль реки. Благо, что наш дом стоит на самой окраине Даун Крика. Путь неблизкий, но я не особо торопился подонок должен успеть накачаться спиртным к моему приходу. В том, что Питер с дружками пронесёт на выпускной бал выпивку, я не сомневался. И сто процентов пить они будут за школой, на небольшой площадке. К ней ведёт запасный выход, который вообще-то должен быть заперт, но я ни разу не видел его закрытым. Им пользовались учителя и ученики старшей школы, когда хотели покурить. Там даже есть специальная пепельница. Самое удачное для меня обстоятельство сразу за площадкой стоит большой мусорный бак и начинается изгородь из высоких кустов, за которой нет ни забора, ни работающих видеокамер. Про камеры оно и понятно, кому из учителей охота, чтобы их делишки увековечили в плёнке. Даже директор иногда выходил посмолить с подчинёнными. За этими кустами я и планировал дождаться удобного случая расквитаться с А́ндерсоном. Конечно, существовала вероятность, что Питер не останется один, но я надеялся на свою удачу, и она меня не подвела.
Пока шёл к школе, не встретил ни единой души. Всего пара машин проехала мимо по шоссе, но я уже спустился по тропинке к реке, которая не просматривалась с дороги. Самое сложное обойти школу так, чтобы не нарваться ни на кого из учителей или учеников. Несколько раз я был на грани провала, но, в конечном счёте, мне удалось занять позицию за кустом около мусорного бака. Воняло нещадно, но выбранное местоположение позволяло наблюдать за площадкой, при этом оставаясь невидимкой.
Пока сидел в засаде, кого я там только не увидел: и абсолютно пьяную отличницу лучшую ученицу выпуска, которая без зазрения совести блевала около мусорки; и королеву бала, Тессу (она, как и следовало ожидать, победила в гонке за корону), раскуривающую сигарету, по запаху похожую на марихуану; и страстно целующихся училку по английской литературе с физруком, пока выпускники топтались в медленном танце. Лишь тот, кого я ждал, не торопился с визитом.
Выпускной подходил к концу. Я уже решил, что сегодня не судьба отомстить, как на площадку вывалилась футбольная команда почти в полном составе во главе с Питером. Они громко ржали, пили из бутылки виски и обсуждали мою сестру. В этот момент я за малым не сорвался. Безумная мысль выйти и пробить им головы чуть не разрушила мои планы. Я с трудом сдержался и продолжил наблюдать за сворой мерзавцев, потешавшихся над позором А́вы. Из их пьяной болтовни я понял, что А́ндерсон не просто оскорбил сестру, он ещё и всем растрепал о совершённом «подвиге».
«Гнусный ублюдок, прошептал я, сжимая биту, недолго тебе осталось ухмыляться. Это последнее унижение, которое ты смог нанести кому-либо».
Наконец бутылка опустела, и футбольные царьки засобирались обратно в танцевальный зал. Я ощутил холодок и покалывания в области сердца: мне так и не представилась возможность свести счёты. Шансы выстоять против восьмерых горилл равны нулю. Тогда я взмолился: «Если кто-нибудь меня слышит, бог, чёрт, ангелы или сам дьявол, помогите мне совершить возмездие!» Видимо, мои слова дошли до высших сил. Когда уже почти все ушли с площадки, Питер крикнул им вслед:
Я пойду отолью в кусты, неохота тащиться в сортир через зал на глазах у всех!
Окей, ответил ему, по-моему, Джонсон, догонишь тогда, а то всех хорошеньких тёлочек разберут. Останутся такие уродины, что даже эта Твинн покажется тебе королевой красоты.
Да пошёл ты! У меня есть уже королева!
Которая тебя знать не хочет, заржал другой придурок.
Она просто для вида ломается, понял меня, мудак! зло проорал А́ндерсон.
Поцелуй меня в зад, сказал напоследок один из дегенератов и скрылся за дверью.
Я замер и вскоре услышал, как Питер продирается через кусты, матерясь сквозь зубы, совсем рядом, буквально в пяти метрах. От предвкушения близости расплаты кровь бросилась мне в лицо, вена на шее запульсировала в бешеном танце. Я не чувствовал страха, а лишь радостное возбуждение. До меня донёсся звук расстёгивающейся ширинки, и я понял: «Сейчас или никогда». Я надел маску и, сжав обеими руками биту, начал подкрадываться к жертве. Мне оставалась всего пара шагов, когда я случайно наступил на сухую ветку. В тишине, которую разбавляло только характерное журчание, хруст прозвучал, как выстрел. А́ндерсон повернулся и увидел меня в маскарадном костюме с битой в руках.