Родион Белецкий
Чужой ребенок
© Белецкий Р.А
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *
Первая глава
И был большой город. И жила в нем пара, которая промышляла тем, что вырывала сумки из рук прохожих. То есть совершала открытое хищение чужого имущества иными словами, грабеж. 161-я статья Уголовного кодекса Российской Федерации.
И звали молодых людей Ирина и Михаил. Были они поджарыми, одного роста и вечно голодными. До секса тоже.
Хоть воровство вошло у них в привычку, волнение перед очередным делом их не оставляло. Они подолгу сидели в машине и собирались с духом.
Как я выгляжу? спросила Ира, наблюдая за прохожими через лобовое стекло.
Ты будешь в маске, ответил Миша, не глядя на нее.
И что мне теперь, как уродке, бегать, да?
Миша повернулся и посмотрел на Иру внимательным образом.
Ты богиня! сказал он.
Если крепко держать будет, сразу отпускай, сказала Ира. За пять минут до преступления она не верила комплиментам.
Нет, я, блин, встану и буду сумку из рук выдергивать!
Ты так делал.
Не делал я так ни разу, сказал Миша.
Он знал, что Ира была права. Совсем недавно, на проспекте Мира он вцепился в поддельную сумку «Гуччи», дернул и потащил на себя хозяйку, квадратную женщину за пятьдесят, которая сражалась за сумку, словно там лежал приказ о ее помиловании.
Так они и стояли на фоне мечети и тянули сумку в разные стороны, пока Миша не сообразил и не отпустил порядком растянутые дерматиновые ручки.
И не надо ко мне близко бежать, сказал Миша. Так сразу видно, что мы вместе.
Боишься, что меня примут? спросила Ира.
Да кому ты нужна.
Подонок, сказала Ира и притянула Мишу к себе.
Целовался Миша лучше всех в Москве. А может быть, и в России. Ира была в этом точно уверена. У нее был опыт.
Осторожно. Помада, сказала Ира, и они поцеловались еще раз.
И чего? Ты же в маске будешь, сказал Миша, расстегивая ширинку.
Ира сделала круглые глаза.
Застегни обратно! приказала она.
Обычно ее приказов Миша не слушался.
Ир, давай, а? он потянул к ней свои ручищи.
Прохожие за окнами его не смущали. Ее, впрочем, тоже.
Мы на работе, сказала Ира строго.
Мы быстро.
Нам за квартиру платить! она знала его слабые места. Впрочем, ничего оригинального: чувство вины, синдром мужика, «слабо́» и еще две-три болевых точки. И чувство ответственности, кстати. Несмотря на судимость.
Миша глубоко вздохнул, застегнул молнию на брюках и насупился:
Короче, ты мне нужна просто для страховки. На рожон не лезешь. Сбоку всегда. Что бы ни случилось, сам разберусь.
Может, я тебе вообще не нужна?
Ир, я тебя прошу, не лезь в бутылку. Послушай. Я сумку дергаю и по Петровке. Просто будь рядом.
Миша полез в карман за пачкой сигарет. Ира подождала, пока Миша открыл пачку, после нескольких попыток сорвав с нее целлофановую рубашку.
Не кури. Тебе бегать, сказала она.
Миша сделал гримасу, убрал пачку. Посидели еще.
Ладно, выходим, сказал Миша.
Пошли против людского потока. Старый «жигуль» остался у них за спиной. На номер Миша жвачкой налепил бумажку от сигарет.
Шли плечом к плечу, обходя прохожих. Ира вытащила белую медицинскую маску, но надевать ее не торопилась. Миша это заметил.
Надевай, сказал Миша. Скажи спасибо, что не такая, как зимой мы носили.
Ненавижу эти гондоны, Иру аж передернуло.
Балаклавы они назывались.
Знаю, сказала Ира и добавила: Пожалуйста, дергай лучше у баб.
Ага, Миша нервно зевнул. Помнишь, как та тетка? За собой ее тащил километр!
Я помню, как тебе мужик зуб выбил, сказала Ира.
Ладно, проехали.
Миша остановился. Остановилась вслед за ним и Ира.
Вон та, Миша кивнул.
Где?
Пришлось показать рукой:
Вон.
Далеко впереди стояла женщина в джинсах, с сумкой в руке. Держала сумку за ручки. Прямо на их глазах женщина поменяла позу.
Теперь двумя руками держит, сказала Ира.
Не слепой, вижу, сказал Миша. Сейчас отпустит.
Кого отпустит?
Руку вторую отпустит, говоря, Миша разминал ноги. Бывший спортсмен без разминки не бегал.
И действительно, женщина поменяла руку. Она разглядывала витрину, в которой выставлена была пара туфель из кожи мамонтенка Димы.
Всё, сказал Миша. Это был сигнал.
С богом, сказала атеистка Ира и натянула маску. Я рядом.
Не лезь, главное!
И Миша побежал. Уверенно, красиво, быстро, хоть сейчас в сборную. На бегу склонил корпус вправо и резким движением вырвал сумку у женщины в джинсах. Та взмахнула крашеной челкой, и раздался мощный, тренированный вой:
А-а-а! Украли!!! А-а-а! Держи! Украл! Сумку украл!!
Теткин крик перекрыл все уличные шумы. Люди стали поворачивать головы, но Миша под визг тормозов уже перебегал Петровку. Он поймал дыхание, прибавил скорость, резво свернул в Столешников переулок, потом через Дмитровку в Камергерский. А там он знал одну незаметную арку.
* * *
Я никак не могла найти себе работу. Сидела на очередном собеседовании и читала вслух только что написанное мной тестовое задание. По мере моего чтения у заказчицы округлялись глаза. Хотя, к слову сказать, они и так у нее были навыкате.
«Если человек ни разу в жизни не принимал решения, Юля читает с выражением, будь как Юля! Если он до сих пор живет с мамой, если он продолжает перекладывать ответственность на всех, кроме себя, и чистит зубы пальцем, если ему в принципе некуда пойти и тем более не в чем мы готовы принять его на наших курсах»
Подождите, подождите, заказчица не выдержала и перебила меня, подавшись вперед. Это вы написали в качестве..?
Да, сказала я, это реклама ваших Курсов Европейского Успеха. Тестовое задание.
Заказчица сложила губы в куриную попку:
Понятно, прошипела она. Юлия, мы вам перезвоним.
Надо ли говорить, что звонка от нее я могла ждать до второго пришествия. Почему меня не хотят брать в дружные, сплоченные коллективы? С дисциплиной у меня всё нормально. Внешность терпимая. Три с двумя плюсами. Характер только плохой. Не такой, как у отца, но тоже плохой.
В этот день у меня было еще одно собеседование. Менеджер с толстой шеей сказал:
Расскажите о себе.
Закончила МГУ, говорю, факультет журналистики. На последнем курсе мне пришлось
Но продолжить он мне не дал:
График работы у нас ненормированный.
Я на него посмотрела, как на врага народа, и спрашиваю:
Мне дальше рассказывать?
Да, говорит, конечно, прошу вас.
Сбил с мысли, но я продолжила:
На последнем курсе устроилась в рекламную фирму
И опять он меня перебивает. Встревает такой на позитиве:
И в целом мы даже приветствуем, когда люди начинают жить интересами фирмы.
Это в смысле? спрашиваю.
Когда готовим проект, для нас обычное дело, если сотрудники задерживаются. Не ради денег ради общей цели!
Тут я начинаю всё понимать:
А вы деньги вообще платите?
А он мне такой:
Юлия, вы из тех, кого прежде всего интересуют деньги?
Интересуют, да.
Мой ответ менеджеру не понравился.
Первый месяц испытательный. Мы смотрим на вас, вы на нас. Оплата не производится.
Ну, я встала и ушла. Не помню, дверью хлопнула или нет. Хотя надо было, по-хорошему. Ушла, короче, с максимально высоко поднятой головой.
Мне нравилась старая работа. Но главный не понимал, почему меня постоянно нет на месте. Пыталась ему объяснить, что мне отец мозг выносит, говорила, что я в няньку давно превратилась. А он мне такой:
Найми ему сиделку.
Не хочет он сиделку, говорю.
Главный аж поперхнулся и говорит:
Даже я хочу сиделку! Все хотят сиделку! Выйди на улицу и спроси любого! Каждый хочет сиделку!
Это каждый, говорю. А он уперся.
Я не знаю тогда, что делать, сказал главный. Ты дурная, конечно, но меня всё устраивает, если ты нормально работаешь.
В спину мне дышала жирная Настя. Она и заняла мое место.
Надо было собраться с силами и поговорить с отцом. Но в этот раз я не смогла. Вернулась домой, только дверь открыла, а он уже голосит: «Юля! Юля! Юленька!!!» И всё это голосом умирающего праведника. Перед ним стоял обед, который я приготовила, встав в шесть утра.
Что, пап? спрашиваю.
А он тычет в тарелку пальцем и верещит:
Это мясо?!
Не кричи, пап.
А он еще громче:
Ты же знаешь, что я не ем мяса!!!
Я его чуть не прибила:
Это тунец, говорю.
Это точно тунец?
Да, это тунец. Мясо тунца.
Значит, это мясо?! Я не ем мяса, ты же знаешь!!! Руки ко мне протянул, как герой из греческой трагедии.
А я ему:
Это рыба, папа!
Но царя Эдипа было уже не остановить.
Я сама была как рыба тунец. Меня поймали, бросили на палубу, и я, выгибаясь всем телом, выпучив глаза, хлопала ртом, а сказать толком ничего не могла. И я задыхалась. «Принеси мне судно», орал мой папенька.
И я несла.
* * *
В тишине открылась и хлопнула дверь, притянутая ржавой, но мощной пружиной. Миша с сумкой в руке проскользнул в темный подъезд.
Котик, ты здесь? спросил он негромко.
Ира вышла из темноты:
Перестань назвать меня котиком!
В подъезде откликнулось эхо. Оба заметили это и оба, не сговариваясь, стали говорить тише.
Это было бомбически! объявил Миша. Ты видела, как я рванул? Ты видела?! Просто в точку ушел!
Я подвернула ногу, сказала Ира.
Миша убрал улыбку с лица:
Когда ты успела?
За тобой бежала, под ноги не смотрела. На тебя смотрела. И подвернула, прямо под себя. Больно.
Миша нагнулся:
Покажи.
Ира отступила назад:
Лучше сумку мне покажи.
Давай отойдем, сказал Миша.
Они поднялись на площадку между первым и вторым этажом. Ира преодолела ступеньки, не хромая. Миша поставил сумку на подоконник и расстегнул молнию.
Ноутбук!!! вскрикнули они одновременно, несмотря на конспирацию.
«Бук, бук, бук», сказало эхо.
Жизнь продолжается! сказал Миша.
Я заказала кофточку, забыла тебе сказать, Ира очаровательно пожала плечами.
Миша нахмурился:
Мы за квартиру еще не заплатили.
На всё хватит, сказала Ира. Что там еще?
Переложив аккуратно ноутбук на подоконник, они начали потрошить сумку.
Не пойму сказал Миша. Игрушки. Соска, смотри.
Желтая резиновая белочка для купания пискнула у Миши в руке.
Кошелька нет? строго спросила Ира.
Сдвинув игрушки в сторону, Миша порылся в сумке основательно.
Нет, ответил он, поднимая голову.
Блин, Ира расстроилась. Ничего больше брать не будем. Сумка дишманская.
А игрушки? Они новые.
У тебя есть дети?
Нет, сказал Миша, подумав.
И у меня нет, сказала Ира. Кроме тебя.
* * *
Я ощущала себя подушкой. Большой, со складками, потрепанными углами. Меня сминали, встряхивали, взбивали сильными ударами, прежде чем положить себе под голову. Повернуться, уткнуться в меня слюнявым лицом вот тут я была кстати. А ночь прошла запулили подушку в угол и забыли. Не нужна, чего о ней думать? Пусть валяется до следующей надобности.
Всё изменилось, когда я вернулась домой, не дойдя до метро. Забыла телефон. Вошла вся в своих мыслях. В основном мысли были о том, насколько я ничтожная личность. Осторожно прикрыла дверь, чтобы отец не разорался, и, забрав телефон с подставки для обуви, заглянула в комнату. Просто проверить больного. Заглянула и окаменела.
Мой папа, который третий год не вставал с кровати, инвалид моего сердца, стоял на своих двоих перед включенным телевизором и, переминаясь с ноги на ногу, ел зефир.
Сначала я не могла поверить своим глазам. Говорят, чудеса случаются не только в кино, но чтобы у меня в гостиной!
Отче мой тем временем спокойно подошел к столу, взял две зефирины из раскрытой пачки, одну надкусил и вразвалочку вернулся к телевизионному ящику.
Папа сказала я тихо.
Он обернулся, испугался и тут же закачался, словно собирался упасть. Но не упал.
Ты что, ты ходишь?! спросила я.
Это я случайно, сказал мне папа. Сейчас
И он на моих глазах, словно я ничего не вижу, поковылял к кровати и рухнул на нее с театральным стоном.
На экране телевизора тем временем весело плясала зебра в клеточку.
Нет Я не хожу, Юлечка, сказал он мне после того, как лег.
Но я хоть и была в глубоком шоке, способности соображать не утратила.
Ты, говорю, ходишь, и не просто ходишь! А без стыда и совести!
Разве? Я случайно!
И тут меня прорвало. Я прямо заорала:
Перестань морочить мне голову! Ты притворялся?! Ты всё это время притворялся?!
Я так громко это выкрикнула, что у меня у самой зазвенело в ушах, а в глазах пронеслись многочисленные ночные горшки, скандалы на пустом месте, как я тысячи раз отпрашивалась с работы и ползала возле кровати, собирая тряпкой разлитый суп.
Нет, Юлечка, я не притворялся! упорствовал папочка.
Всё! сказала я. Нанимаю тебе сиделку.
Папа закатил глаза. Артист погорелого театра!
Юлия, мне плохо. Кружится голова. Принеси коробку.
Так он называл аптечку.
Да фиг тебе! вырвалось у меня.
Оно и правда вырвалось. Но на самом деле прозвучать должно было следующим образом: «ДА ФИГ ТЕБЕ!!!»
И даже, знаете, еще грубее. И я сказала грубее.
Папочка заверещал:
Доча, ты ругаешься?
Но через горькую обиду я уже чувствовала свою власть и всемогущество:
Ругаюсь? Нет! Это я еще только начала. Это я только разминаюсь, ясно?! И только слово мне поперек скажи!
Он пытался, конечно, оправдаться, что-то лепетал, но я сказала ему, что он симулянт и врун!
А он:
Юля, я запутался.
И вот это «запутался» опять вывело меня из себя:
Хочешь я тебе, папа, судно принесу?! Я сейчас принесу!
Пошла, вернулась с металлической уткой в руке, которую я после него мыла бессчетное количество раз. А он не на шутку испугался:
Положи судно.
Не. Оно меня успокаивает.
Папочка с прытью начал ползти по кровати к стене:
Не маши им передо мной!
Уже не нужно судно, да?
Тут папа даже взвизгнул:
Положи судно немедленно!
Ну положила я судно. На тумбочку. Прямо перед его носом грохнула.
Пропала нужда, я смотрю! Три года! Три! Как рабыня Изаура! Как у тебя совести-то хватило притворяться?! Так вот куда халва по ночам пропадала!
Папочка пытался оправдываться:
Тот обморок год назад был правдой.
Железное судно снова оказалось в моей руке. Подумала, двину ему от души, по-родственному. Суд меня оправдает. Удержалась только потому, что отец заорал на весь дом:
Положи немедленно судно! Люди! Помогите! Меня сейчас будут убивать! Спасите!!!
В итоге я его не убила. Хотя желание было сильное. Но я гуманист. Сдержала себя. Провела над собой стремительную мощную работу.
Сели за стол переговоров. Разделили обязанности. Чудесно исцеленный даже согласился сам себя мыть. А я получила свободу. Отмена крепостного права и всё такое.
Своими руками вышвырнула судно на помойку. Потом тщательно пересмотрела свой скудный гардероб. Кое-что еще можно было надеть. Я была готова к новому собеседованию. В самом широком смысле этого слова.
Жизнь словно открылась передо мной, как тяжелые ворота старого замка.
Дурацкий образ. Но смысл, надеюсь, понятен.
* * *
Воры-грабители отдыхали, лежа на кровати. Миша полежал, заложив руки за голову, немного подумал о том, какой он ловкий и какой он молодец, и потянулся к Ире. Заскрипела кровать.
Не трогай меня! сказала Ира строго.
Хорошо-хорошо, Миша вернулся в прежнюю позицию.
Ира подняла и показала Мише голую ногу.
Видишь, как опухла?
Тот снова потянул к ней руки:
Все равно нога красивая.
Я знаю, Ира убрала ногу. Не сворачивай с темы. Нельзя было больше попросить?
Ты же знаешь Пранкера. Ноут, говорит, юзаный.
А ты что ему сказал?
Я говорю, нормальный, не старый, сам посмотри.
Ничего ты такого не сказал. Не трогай мою ногу! Взял копейки и ушел.
Миша поджал губы. Он и сам понимал, что сдал компьютер задешево.
Да еще надергаем.
Как я надергаю? спросила Ира. Как? Еле хожу.
Я сам пойду.
Ира замотала головой:
Одного не отпущу!
Будешь за мной на такси ездить?
Как-нибудь найду способ, сказала Ира. Буду осуществлять общий контроль, ясно?
Конечно, ответил Миша и полез к ней с упорством бывшего спортсмена.
У меня нога, сказала Ира.
Я знаю, ответил Миша.
Заскрипела, застонала кровать.
* * *
Чтобы попасть на следующее собеседование, мне нужно было пройти собеседование и только после этого получить драгоценный адрес. И, как ни странно, эту наводку дал мне отец. Действительно, не знаешь, где найдешь.