Николай Калиниченко
Восьмая книга восьмого. Познание истины
Глава I. Пророчество
Известная болгарская прорицательница баба Ванга делала разные пророчества. Одни из них были понятны всем, другие были понятны только тем, кому она их изрекала. Наконец, третьи были непонятны никому из тех, кто их слышал. И вот одно из таких непонятных, но, тем не менее, имеющих отношение к нашему рассказу пророчеств бабы Ванги.
После того, как встретились Михаил Горбачев и Рональд Рейган, болгарская ясновидящая сказала: мол, это хорошо, что главы двух самых крупных государств Земли наконец-то встретились и провели переговоры. Но на этом плохие времена не закончились. Будут ещё и войны, и разрушения, и кровопролития. А потом придёт восьмой и всё подпишет. И это всё, что сказала баба Ванга. А вот кто такой этот восьмой, откуда он придёт и что подпишет, осталось неизвестным. В то же время из Ветхого Завета известен договор, который заключил Моисей с самим Богом. Этот договор известен как десять заповедей для людей: не сотвори себе кумира, не убей, не укради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй Заповеди простые и понятные, но первым народом, который начал их нарушать, был всё тот же избранный народ Моисея. А это значит, что дело не в подписи под завещаниями или обещаниями, следовательно, и не в понимании и принятии того, что подписывается. Дело в содержании того, что написано. А это значит, что восьмой должен не подписать всё, а описать. И описать он должен не что-то своё, как до сих пор и делается и учёными, и священниками, и философами, и художниками, и не просто описать всё, что ему вздумается, что тоже не ново, а он должен всё описать как есть. Вот такая задача у восьмого.
Казалось бы, эта миссия невыполнима, поскольку всё это Вселенная, а она бесконечная. Да и написано уже столько, что даже перечислить написанное не хватит и всей человеческой жизни, не то, чтобы перечитать. Но что написано, кем и как? Священники написали священные книги, художники художественные, философы философские, а учёные научные. И все эти писания об одном и том же, то есть о Вселенной, но всё это по-разному, следовательно, несовершенно уже хотя бы потому, что неполно. Кроме того, эти писания противоречивы и сами по себе, и вместе взятые. Значит, они все должны быть переписаны. Тут и к бабе Ванге не ходи. Но кем?
Как показывает существующее положение дел, священники с учёными, а также художники с философами для полного и совершенного описания Вселенной не годятся. Не выходит у них каменный цветок. Нужен кто-то иной, т.е. и не священник, и не художник, и не философ, и не учёный. Но и не невежда, в противном случае он опять будет повторять уже сделанные до него ошибки. Следовательно, это должен быть наш хорошо осведомлённый современник. Но, как следует из пророчества бабы Ванги, он не единственный в своём роде. До него таких уже было семеро, поскольку он восьмой. Значит, и эти семеро не были ни священниками, ни художниками, ни философами, ни учёными, ни невеждами. Тем не менее, они должны быть известными людьми, иначе наш восьмой не смог бы познакомиться с их работами. Причём известными они должны быть, в том числе, своим отрицательным отношением и к религии, и к художеству, и к философии, и к науке. Ну, и кто они, эти известные семеро?
Самый первый из великолепной семёрки Гераклит Тёмный из Эфеса. Тёмный он потому, что говорил непонятные для своих современников вещи. Например, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Или что всё течёт, всё изменяется. Но самое тёмное из сказанного Гераклитом гласит, что единое есть то, что состоит из двух противоположных частей, которые при разрезании этого единого надвое обнаруживаются. С этим утверждением многие, если не большинство, не согласны и сегодня. Те же священники утверждают, что Бог Един, но в трёх лицах, а не в двух. И физики говорят, что в основе Вселенной вещество, энергия и информация. Впрочем, есть и такие, которые говорят, что всё есть только энергия или только информация, но это ничуть не лучше, если не хуже.
Тем не менее, у Гераклита нашёлся единомышленник. Им оказался Гегель из Берлина. Там он преподавал философию, но выступал против формальной логики, основы философии. Гераклита же уважал как своего предшественника, взяв за основу своего метода его дихотомию, т.е. раздвоение единого. Таким образом, Гегель второй из семи.
Третий Карл Маркс, четвёртый Фридрих Энгельс. Эти деятели были противниками не только религии, но и художества, и философии, и противниками такой науки, как политическая экономия. «Капитал» Маркса это как раз «Критика политической экономии», а «Немецкая идеология» Маркса и Энгельса это «Критика новейшей немецкой философии».
Пятый Владимир Ульянов (Ленин), верный ученик не только Маркса и Энгельса, но и Гегеля. Он указал суть метода Гегеля, а также суть его Науки Логики. Сам же был атеистом, т.е. безбожником.
Шестой К.А.Иванов, доктор архитектуры, бывший директор ЦНИИТИА, Центрального научно-исследовательского института теории и истории архитектуры, следовательно, коммунист со всеми вытекающими отсюда особенностями, одной из которых является атеизм. Он первым начертил метод Гегеля как систему, которую сам Гегель лишь предсказывал.
Седьмой Л.Н.Кошкин, философ техники, профессор Бауманского училища, бывший генеральный директор НПО «Ротор». Понятно, что тоже коммунист, в том числе марксист-ленинец, материалист, атеист. Он открыл и показал на «железках», что между противоположностями есть не только борьба и единство, но также дополнительность и сосуществование.
А что оставалось сделать восьмому? Ему надо было открыть то, чего до него не открывал никто. Это нечто язык познания. Именно его до сих пор не хватает современной науке. Его же не было и у великолепной семёрки. А без точного и совершенного языка познания можно только мечтать о точном и совершенном описании всего и всех, т.е. Вселенной. И наш восьмой его открыл. А вот как ему это удалось, вытекает из его биографии, т.е. жизнеописания.
Жизнеописание восьмого
Наш герой родился в середине ХХ века на северо-востоке Украины, на родине отца, но свои первые 5 лет прожил в Миргороде, на родине матери, где усвоил «щиру украïнську мову», т.е. настоящую украинскую речь. Следующие 10 лет он провёл там, где родился, т.е. в селе Хоружевка Сумской области, а затем вместе с родителями и сёстрами переехал в Крым, где ему пришлось перейти на русскую речь. После восьмого класса сельский парень не рискнул пойти в девятый класс, чтобы потом поступать в институт, а сразу поступил в Симферопольский техникум железнодорожного транспорта, который, тем не менее, окончил с отличием, т.е. с красным дипломом. Этот диплом давал ему право сразу и без вступительных экзаменов поступать в строительный институт, но наш отличник не видел себя строителем. Будучи сыном художника-любителя и рисуя с детства, он решил стать архитектором, поэтому после защиты диплома ушёл в армию в военно-строительный отряд, где два года отдавал долг Родине как военный техник-строитель. И не где-нибудь, а в столице Молдавии в городе Кишинёве. А там, естественно, молдавская речь.
После службы в армии теперь уже бывший военный строитель поступает в Одесский инженерно-строительный институт на архитектурный факультет. И всё у него идёт вроде бы по плану, а учёба даже отлично. Но на втором курсе его вызывают в деканат, и там декан спрашивает у нашего теперь уже студента, поедет ли он как отличник учёбы, к тому же уже прошедший службу в армии, на полный курс обучения в Венгрию в Будапештский технический университет. Но там же венгры! А у них венгерская речь!!! Короче, наш посланец, у которого всё похолодело и сжалось внутри и его душа от этого просто ушла в пятки, через секунду ответил: «Поеду». В итоге к родной украинской речи и почти такой же русской речи, а также к матерной молдавской и школьной английской прибавилась венгерская речь, которую наш инженер-архитектор освоил на таком уровне, что когда ему приходилось работать переводчиком, венгры не однажды спрашивали, откуда он так хорошо знает русскую речь. Мол, ты что, туда женился?
Но это уже было потом, после окончания университета. А до него все иностранные студенты попадают в Будапештский Международный подготовительный институт, где изучают венгерскую речь. Сначала только разговорную или устную и письменную речь, а потом всех будущих студентов по очереди вызывают в дирекцию и спрашивают, мол, куда Вы потом хотите пойти учиться? Это для того, чтобы знать, кого и чему обучать дальше. Гуманитарию ведь не нужны химия, физика, математика на венгерском, а технарю история и культура.
Но куда мог хотеть пойти учиться студент советского вуза, которого послали на учёбу за границу? Только туда, куда послали. Вот наш бывший одессит и отвечает, как учили, мол, он хочет пойти учиться в Будапештский технический университет. А на какой факультет, спрашивают его. На архитектурный, не задумываясь, отвечает наш теперь уже венгерский чуть ли не студент. И получает совсем неожиданный ответ: а там нет такого факультета. А куда ж тогда его послали? Что они там думали в Министерстве высшего и среднего специального образования СССР? Хотя какая разница, что они там думали. Ответ ведь тут надо ему держать. Вот наш венгерский почти студент и отвечает, что может быть он пойдёт в какой-то другой университет или там институт, где есть архитектурный факультет. А ему в ответ: а в Будапеште нет таких вузов, где есть архитектурный факультет.
А это уже удар ниже пояса. Прикажете ехать в другой город? Из столицы в провинциальный вуз? Архитектору!? Но что делать? И на согласие нашего горемыки поехать в любой другой город, где есть вуз с архитектурным факультетом, последовал самый неожиданный ответ: а в Венгрии вообще нет вузов, в которых есть архитектурный факультет.
Ну, и что тут прикажете делать бывшему советскому студенту? Он просит тайм-аут, т.е. перерыв. Мол, мне надо подумать. И дирекция благодушно соглашается. Мол, идите, думайте. А что тут думать? В вышеуказанном Министерстве наш студент получил буклет того университета, в который его направили учиться. А в этом буклете указан факультет, на котором он должен учиться. Но всё в этом буклете было по-венгерски, поэтому наш пока ещё не совсем венгерский студент вооружился венгерско-русским словарём и нашёл в нём то венгерское слово, которое было в названии указанного Министерством факультета. А к нему в словаре перевод: строительство. Такого подвоха наш строитель, возжелавший стать архитектором, никак не ожидал. Но, на своё счастье, он сразу не отбросил словарь в сторону, поэтому заметил, что после слова «строительство» стоит запятая, а за ней слово «архитектура». Это означало, что у венгров и строительство, и архитектура одно и то же. А наш студент Будапештского Международного подготовительного института всего лишь за один семестр уже настолько хорошо изучил венгерскую речь, что даже понял, что же у венгров и строительство, и архитектура. То есть он уже знал, что значит венгерское слово, которое переводится на русскую речь и как строительство, и как архитектура. А оно означает целительство. Но тут же до него дошло, что он не знает, что значит русское слово «строительство».
Естественен вопрос: как же он узнал значение венгерского слова? И ответ таков. В самом начале изучения венгерской речи он заметил, что значения венгерских слов определяются их корнями. Обычно корень слова это существительное, которое с помощью префиксов и суффиксов превращается в другие части речи. Правда, в случае с «целительством» корнем было прилагательное «целый». Бывают ведь и существительные, корнями которых являются глаголы или прилагательные. Но в этих случаях уже применяются другие приставки и подставки, которых совсем немного и их легко запомнить. А это означает, что из значения корня слова вытекает и значение всего слова. И, как заметил наш, советский студент, так это не только в венгерской речи. В русской речи точно так же, но русские на это обычно не обращают внимания, хотя Козьма Прутков и завещал: «Зри в корень!». Хуже того, сегодня русскоговорящие люди вместо значений слов используют свои смыслы.
А наш студент обратил своё внимание и на корни русских слов. Правда, не сразу, а лет через десять, когда он уже был не венгерским студентом, а советским аспирантом. После успешного окончания университета он отработал два года переводчиком в Аппарате Советника по экономическим вопросам Посольства СССР в Венгрии, таким образом дождавшись окончания учёбы своей супруги, которая училась в другом, гуманитарном университете, и на которой он успел жениться ещё во время учёбы в университете, а затем поступил в Центральный научно-исследовательский институт типового и экспериментального проектирования жилища (сокращённо ЦНИИЭП жилища) в Москве, родном городе супруги, на должность архитектора. И здесь он на собственном опыте узнал, что такое классический русский интеллигент.
Оказалось, что русский интеллигент это русский человек, который получил образование за границей, но дома он и на фиг никому не нужен со своим заграничным образованием. У нашего интеллигента с венгерским дипломом инженера-архитектора никто ни разу не спросил, чему его там научили в этой Венгрии. Между тем Будапештский технический университет это самый старый университет Венгрии, при этом и самый большой. И как таковой, он признан в Западной Европе, потому что преподавание в нём ведётся на уровне европейских стандартов. Да и венгры не лыком шиты. И наш студент, обучаясь в нём во второй половине 70-х годов ХХ столетия, изучил самые передовые строительные технологии мира того времени. Но в Москве его направили в мастерскую, которая проектировала многоэтажные жилые дома для всего Советского Союза из кирпична. Там он тоже не ударил в грязь лицом, и через год уже был старшим архитектором, а в следующем году получил диплом за лучший проект года института. Но кирпич и в Древнем Вавилоне был кирпичом, а за окном шла вторая половина ХХ века, и у человечества уже были другие, более современные технологии, и наш архитектор был им обучен. И вот, чтобы донести свои навыки и умения до сведения коллег, наш русский интеллигент решил податься в науку, чтобы через неё капать им на мозги. Для этого он поступил в аспирантуру, и тему выбрал соответствующую: «Композиционно-художественные решения многоэтажных жилых домов из монолитного бетона». Ведь именно технология монолитного домостроения позволила западным европейцам уже к концу 60-х годов ХХ века решить жилищную проблему. У нас же в СССР более дорогая и неуклюжая технология заводского домостроения не позволила решить эту же проблему, и, несмотря на это, применяется до сих пор для безуспешного решения её же.
Но одно дело технология, и совсем другое дело художественная композиция. Что это такое и с чем её едят, наш аспирант понятия не имел, поскольку в технических университетах художествам не учат. Но и других тем, связанных с монолитным домостроением, уже не было. Пришлось взяться за то, что дают, в надежде на то, что решение сложного и непонятного вопроса даст нашему будущему учёному больше пользы. И тут он не ошибся, хотя и пришлось попотеть. Польза была, причём огромная, но учёным он так и не стал.
Перечитав учебники по архитектурной композиции, а также диссертации по архитектуре, и не найдя в них ничего полезного для своей темы, наш соискатель учёной степени вспомнил, что самый первый вопрос, который должен решить соискатель в своей диссертации это выбрать метод научного исследования. Ведь чтобы решить любую задачу, надо знать, как это делается. А на вопрос «как?» и отвечает метод. Вот и погрузился наш аспирант в методологию. И погрузился основательно: на целых три года. В итоге нашёл то, о чём говорят многие, но не знает никто.