Таашша невидяще смотрела перед собой, боясь повернуть голову и столкнуться взглядом с мамиными глазами. Скорее всего, они были пустыми и потерянными. Детей у мамы было шестеро, но дочь среди них одна самая любимая и самая оберегаемая. Удержало от необдуманных действий и последующей казни её то, что мерзкая слепая малявка замерла буквально через пару шагов. Там, где стоял навытяжку спокойный и собранный Ррах. Детская рука поднялась снова, и теперь уже Таашшу затопило таким облегчением, что она осела в дрожащих отцовских руках.
Наверное, именно то, что Ррах попал на "Искатель", уберегло маму от нервного срыва. А Таашшу от участи быть задушенной подушкой в первую же ночь, когда перепуганные, выдернутые из привычного мира люди ещё не поняли, как жестоки корабельные правила.
После первой ночи в переполненном кубрике освободились четыре койки. Одна по вине соседок, три исполнением решения корабельного суда.
Ррах, сразу давший понять, что голыми руками передавит женскую половину этажа, если утром не досчитается на построении Таашшиной макушки, лишь сокрушенно мотал головой. Мужские кубрики тоже поредели.
Осторожная и неглупая Кувалда первую ночь пережила, научилась на чужих ошибках и стала ещё осмотрительней. Поэтому ничего страшнее обидных тычков и оскорблений она до сих пор себе не позволяла. Даже после некрасивой сцены в душевых серьёзных подлянок Таашша от соседки не ждала. Воровство, порча имущества и побои карались корабельными законами, а на мелкие пакости Кувалда размениваться не станет.
Постель пахла плесенью и холодом. Таашша не раздеваясь нырнула под одеяло и свернулась калачиком, сохраняя остатки тепла.
В животе неприятно засосало. Желудок напоминал, что ужин она едва поковыряла, занятая своими переживаниями.
Таашша честно боролась с собственным телом, пока живот не начал исполнять брачные песни тюленей. Она сжалась крепче, надеясь унять разбушевавшийся желудок, но тот лишь задушено булькнул и продолжил выводить рулады. И Таашша сдалась. Приподняла матрац, слепо пошарила рукой по металлическому дну, наткнулась пальцами на бумажный свёрток. Неприкосновенный запас утащенного во время дежурства на камбузе хлеба. Ссохшийся в камень, сейчас он казался вершиной кулинарных изысков. Вытащив предпоследний ломоть и убрав остатки на прежнее место, Таашша жадно вгрызлась в хлеб зубами, стараясь не урчать, как оголодавшая кошка. Хлеб скрипел на зубах, ломался с громким хрустом. Таашша провела ладонью по покрывалу стряхивая крошки, и прислушалась. Сопение соседок оставалось мерным и ровным.
На верхней койке завозились, переворачиваясь на другой бок. Под Таашшиной койкой тоже послышался звук. Крысюк почуял еду.
Острая серая морда с черными бусинами глаз высунулась из-за борта кровати совершенно безбоязненно.
Крыс проследовал по простыне, подбирая по пути крошки, а потом совершенно бесцеремонно цапнул Таашшу острой когтистой лапкой за локоть.
Она, опешив от такой наглости, дёрнула рукой, посылая крыса в полёт. Тот шлёпнулся на пол и заверещал скандально и обиженно, однако повторных попыток забраться на койку предпринимать не стал.
Ты чего разоралась? сонно пробормотала Кувалда. Выбитая из равновесия наглостью грызуна, Таашша ответила:
С крысой воюю.
Тише воюй, судя по звуку, Кувалда перевернулась на другой бок. Спустя несколько ударов сердца она уже дышала глубоко и ровно.
Таашша догрызла сухарь и свернулась в комок, накрывшись тонким покрывалом по самый нос. Довольный подачкой желудок утихомирился. Крысюк, устав скандалить, забился в свою норку. Двигатель молчал. Казалось, ничего не мешало Таашше забыться мирным глубоким сном. Но стоило задремать, за дверью каюты ей чудились тяжёлые шаги. Мужских ног, обутых в кисы.
Таашша выныривала из сонного дурмана, мокрая от холодного пота, дрожащая, с частящим сердцем. За окном подвывал ветер. Хохотал над глупой человеческой девчонкой, слабой и беззащитной перед ночными кошмарами.
Под утро вернулись те, кого загнали разделывать тюленьи туши. Они принесли на себе запах свежей крови и кошмары Таашши окрасились в алые оттенки.
***
Динамики захрипели, откашлялись и разразились перезвоном судового колокола.
Таашша, только-только умудрившаяся провалиться в короткое мутное забытье, заполненное белой снежной круговертью и волчьим воем, подскочила. Она едва не сверзилась на пол, запутавшись в покрывале.
С трудом удержавшись на койке, Таашша поймала насмешливый взгляд Кувалды. Та стояла у самых дверей, полностью одетая и готовая к построению. А Таашша позорно проспала. Судорожно натянув штаны, она попутно попыталась вспомнить, где вчера оставила свои ботинки. Сердце тревожно ёкнуло от мысли, что мстительные соседки могли запрятать обувь. К счастью, фантазии на подобную пакость у Кувалды не хватило.
Пригладив стоящие дыбом ворсинки на шубе и криво замотав пуховый платок, Таашша наскоро зашнуровала ботинки и понеслась по коридору, практически не разбирая дороги.
Встать в строй она успела буквально в последний момент. Нырнула за спину Рраха, поправляя сбившийся платок, когда из соседнего коридора вынырнул строгий, затянутый в идеально отутюженный китель офицер.
Корабельная команда Таашшу поражала. В своей прошлой жизни она не встречала такой дисциплины, чёткости и педантичности. Грань между тощими, измотанными, одетыми в безразмерные шубы и дурацкие пуховые платки людьми, стоящими тремя неровными косыми линеечками вдоль коридора и рослым, чисто выбритым плечистым детиной, с идеальной выправкой была колоссальной.
Здравствуйте, товарищи матросы, густой голос офицера заполнил коридор.
Здравия желаю, товарищ каперанг, недружно проблеяла толпа. Таашша старательно открывала рот, не издавая при этом ни звука. Сбитое бегом дыхание ещё не восстановилось.
Каперанг досадливо поморщился, но требовать повторения приветствия не стал.
Вахты сегодня несём согласно расписанию, но все, кто находится не на смене, должны задержаться после обеда в столовой. Форма одежды свободная. Планируется некое торжественное мероприятие
Офицер продолжал что-то говорить, но возбуждённый женский клекот перекрыл его голос. Каперанг попробовал напрячь голосовые связки, однако перекричать ораву взбудораженных женщин оказался не в состоянии. Офицер пошёл красными пятнами, раздул ноздри и, резко развернувшись на каблуках, покинул коридор.
Новость была и правда занимательной. За всё время путешествия на корабле не устраивали ни единого торжественного мероприятия. Умом Таашша понимала, что их пытаются отвлечь от более серьёзных и важных вещей от пропавших из-под носа трупов охотников и до сих пор молчащего двигателя но сердце всё равно билось быстро и предвкушающе.
Как думаешь, нам дадут мяса? дёрнув Рраха за подол шубы, поинтересовалась она. От мысли об истекающих мясным соком стейках во рту скопилась слюна.
Их кормили не сказать чтобы плохо. Крупами на костном бульоне, изредка разбавляя рацион сушёной рыбой, консервированными овощами или компотами из сухофруктов. Ничего против овсянки, вобравшей в себя ароматный мясной дух от бульона, Таашша не имела, но хотелось мяса. И печенья. И молока. Молока, наверное, больше всего остального.
Думаю, сегодня нас ждёт какой-то праздничный ужин, на лбу Рраха пролегла задумчивая складка. Но на большую щедрость не рассчитывай. Неизвестно, сколько ещё плыть, мясо будут экономить.
Таашша глубоко вздохнула, признавая правоту друга. Но мысли о мясе всё равно грели её душу до самой двери кубрика.
Первая половина дня прошла бестолково. Таашша заступала на вахту в ночь, поэтому, наскоро проверив тайник с керосином, с чистой совестью завалилась досыпать. Перед обедом, разбуженная громким копошением соседок, Таашша с трудом отлипла от койки и наскоро умылась холодной до судорог водой. Короткий дневной сон не восстановил силы. Голова гудела, мысли ворочались в ней тяжёлые, как булыжники.
В кубрике творился хаос. Соседки клекотали, как всполошенные птицы. В воздух взвивались блёстки, перья, облачка белил.
Поддавшись общему настрою, Таашша устроила быструю ревизию своей прикроватной тумбочки. Из парадного в гардеробе обнаружился только длинный свитер грубой вязки. И тот парадным можно было назвать лишь за жизнерадостно-рыжий цвет. Свитер был сотворён мамой в приступе страсти к вязанию. Страсть была мимолётной и поверхностной, поэтому свитер вышел неумелым, зато ярким и тёплым. Таашша потискала свитер в руках, кося на разодетых в нарядные платья соседок и, вздохнув, отложила в сторону.
Пришлось влезать в привычную форму. Уже позже, когда соседки оглушительно цокали по коридорам каблуками и тряслись в своих красивых, но тонких платьицах, Таашша поняла, что не прогадала с выбором наряда. На смену затихшему двигателю пришли котлы, но корабль всё равно медленно терял крохи тепла. Ясное небо за окном намекало на злой, кусачий морозец. Иллюминаторы затянуло резными узорами. Таашша невольно залюбовалась на переплетение белых иневых кружев, но получила тычок в спину от спешащей в столовую соседки.
Ррах ждал в дверях. Он тоже надел форму. На гладко выбритым лице виднелись мелкие порезы, но больше всего Таашшу поразила остриженная почти под ноль голова.
Ты задумался, когда брился? приподняла бровь Таашша выразительно глядя на чёрный ёжик на голове друга.
Перебор? Ррах неловко улыбнулся и провел ладонью по стриженой макушке. Надоело плести косы.
Да пойдёт, пожала плечами Таашша. Сама бы не отказалась отрезать все эти патлы.
Цокающая мимо них каланча на каблуках, услышав Таашшину фразу, ехидно расфыркалась. Она была похожа на тонконогую птицу тонкая, в ореоле колышущихся воланов и юбок. Волосы накручены в причудливый хвост, на руках звенели россыпи браслетов. Таашша поёжилась, представив насколько они должны быть сейчас холодными.
У нас было ограничение по багажу, неужели кто-то потратил место в чемодане на бальные платья и каблуки? провожая девицу взглядом покачал головой Ррах. Даже если мы найдем тёплую землю, вряд ли нас там ждут балы и танцы.
Тебя удар хватит, если ты заглянешь в их чемоданы, весело фыркнула Таашша. Ррах заверил её, что не станет даже рисковать.
Пропустив очередную красотку, прущую вперёд с уверенностью тарана, они наконец вошли в помещение. Выглядело оно непривычно. Столы и лавки отодвинули к стенам, оставив в центре огромное пустое пространство. У раздачи скопилась целая очередь. Люди перешептывались и нервно мотали головами, в поисках кухонных работников. Желудок Таашши протестующе завыл.
Словно подчиняясь людскому недовольству, дверь камбуза распахнулась и двое дежурных по кухне поволокли к раздаче огромный чан.
Все так увлеклись вожделенным созерцанием скорейшего обеда, что даже не обратили внимание, как дверь столовой открылась пропуская странную делегацию.
Таашша настороженно замерла. Потому что вслед за людьми в офицерский форме, в помещение вплыла сестрица Вьюги.
Кругленькая, с пышной копной неубранных волос, в теплом сером платье, сестрица обеими руками держалась за своего провожатого. Плотная повязка скрывающая глаза, слегка съехала набок. Поводырь, заметив это, подтянул повязку наверх. Про слепоту и немоту родичей Вьюги ходило много слухов. Кто-то считал, что на самом деле родичи зрячи и ткань повязок непроницаема только с одной стороны. Другие думали, что повязки мешают Вьюге смотреть глазами своих родичей на людей. Третьи верили сказкам про наказание сестрицам-отступницам, вздумавшим распоряжаться телами мёртвых людей. Таашше было всё равно. После отбора на Искатель она испытывала стойкую ненависть ко всем родичам Вьюги, без скидок на слепоту.
Господа, коротко прочистив горло, произнёс каперанг. Он выглядел таким же чистеньким и выглаженным, как на утреннем разводе. Будто всё это время провёл замерев навытяжку у стены, опасаясь оставить на одежде лишнюю складку, и лишь перед мероприятием позволил себе начать двигаться.
Население столовой моментально обернулось на голос. Глаза у всех были голодными и ожидающими.
Вчера утром из-под пера нашего штатного предсказателя вышло новое изображение. Тёплая земля совсем близко, офицер кивнул на сестрицу Вьюги. Взгляды людей моментально переместились на неё. Сестрица, будто почувствовав внимание, попыталась нырнуть за спину поводыря, но тот грубовато придержал её за локоть, вынуждая остаться на месте.
Словно в подтверждение этому, каперанг будто не заметил устремленных на сестрицу острых взглядов и продолжил, вернулась группа, посланная на охоту. Капитан считает, что это благой знак.
Зал загудел. Все присутствующие знали, что из трёх посланных групп живым вернулся лишь один человек. Насупленные взгляды заметались от каперанга к Рраху. Друга уважали и, возможно, немного побаивались, но Таашша нюхом чуяла, как в воздухе зарождаются мрачные сплетни. Пережить две дюжины охотников и десяток матросов дело похвальное, но дюже подозрительное. Долгий путь, оставшаяся позади цивилизация, прорва воды под корабельным брюхом и ледяная пустошь по всем обозримым сторонам сделали людей суеверными.
Да, вьюга взяла свою плату, повысил голос офицер. Отработанный годами службы командный бас позволил перекрыть гомон толпы. Но главное своё задание охотники выполнили. У нас достаточно мяса, чтобы без проблем пережить ещё некоторое время. И в подтверждение тому, наши повара приготовили для нас сегодня необычный обед. В руки будет выдаваться одна порция, за этим проследит офицерский состав. После обеда наша штатная провидица проведёт ритуал для привлечения удачи и все отправятся по рабочим местам.
Многие перестали слушать уже после объявления о необычном обеде. Очередь у раздачи вытянулась и зазмеилась по помещению. То и дело вспыхивали короткие жёсткие стычки, в которые моментально вмешивалась корабельная команда.
Таашша предпочла пристроиться ближе к хвосту. Если дают порцию в руки, еды хватит на всех, а значит незачем терпеть тычки в спину и оттоптанные ноги. Ррах возвышался за её плечом, молчаливо поддерживая решение подождать.
Щедро наполненные миски им достались уже подостывшими. Те, кто получал еду первыми, успели прикончить свои порции и плотоядно косились в чужие тарелки. Таашшу жадные взгляды не трогали. Офицеры, замершие у стен недвижимыми изваяниями гарантировали, что отбирать чужую порцию никто не посмеет.
Они с Ррахом покружили по залу и прибились к баррикаде из столов. Таашша оперлась поясницей о столешницу и с интересом ковырнула вилкой содержимое своей миски. Порция привычной каши сегодня была больше, как будто дежурный на раздаче вместо одного половника шлёпнул полтора. Поверх каши лежал хороший шмат истекающего жиром мяса. В углу миски скромно приютилась скудная горка консервированного горошка. Овощей не давали уже очень давно, поэтому Таашша моментально склевала горошины, тоскливо мечтая о добавке.