Лишь через мгновение мысли у Людвига и Даниеля, хоть в чем-то сошлись: это была не краска, а густая свежая кровь.
Молодой человек остановился, и внимательно посмотрел на Людвига:
Этот мужчина был вашим другом? его величественный голос напоминал звучание колокольчика, разбавленное легкой ноткой хрипотцы. Да, или нет?
Людвиг растеряно посмотрел на незнакомца, и неуверенным, срывающимся голосом пробормотал:
Он был моим боевым товарищем.
Мужчина тихо хмыкнул, а затем кивнул в сторону Даниеля:
А что насчет этого юноши?
Молодой еврей пристально всмотрелся в глаза столь неожиданно возникшего из темноты мужчины. В них читались бесконечные сочувствие, доброта и боль. На секунду Даниелю даже показалось, что он слышит у себя в голове тихий отчетливый шепот:
«Тебе нечего бояться. Я знаю, что ты хороший человек».
Людвиг колебался с ответом, косясь на Даниеля, и смеривая его полным презрения взглядом.
Ну? Я жду! в аристократичном говоре незнакомца послышалось неподдельное недовольство.
Он пропищал Людвиг, словно затравленная мышь, Он просто прохожий.
Мужчину слегка шатало из стороны в сторону, но голос его все равно звучал невероятно уверенно:
Гм, хмыкнул он снова. «Просто прохожий», значит?
Да, просто прохожий глаза Людвига предательски сузились.
А не у него ли вы отняли вот это?
Молодой человек вытянул сжатую в кулак ладонь вперед, а затем резко ее разжал. Вниз скатился круглый медальон Даниеля, и повис на толстой крученой цепочке, зацепившейся за длинные тонкие пальцы незнакомца, и медленно покачивался из стороны в сторону.
Что ты ходишь вокруг да около? вдруг заорал немец. Да, да черт возьми! Ты все правильно понял! Мы избили и ограбили этого еврейского недомерка, ясно?! Неужели ты сам считаешь его за человека?
Даниель, чувствовал на себе взгляд бездонных голубых глаз, но не решался снова обратить на них взора, стесняясь застывшего на собственном лице выражения бессилия и страха.
Не убий снова зазвучал прекрасный баритон. Так гласит одна из десяти заповедей, дарованных Моисею
Не надо еле слышно пробормотал Даниель, чувствуя, как из его глаз начинают течь слезы, Пожалуйста, пощади его! Пусть идет своей дорогой
Но незнакомец, словно не слышал его, продолжая свой тихий монолог, и обращая свой взор к небу:
И, видит Бог, я ее нарушил!!!
Глаза Даниеля скользнули по перепуганному лицу Людвига, а затем снова обратились к незнакомцу.
Глаза молодого мужчины полностью заволокло темной непроглядной пеленой, словно его телом завладел сам дьявол:
Я должен ТЕБЯ УБИТЬ!
В мгновение ока незнакомец резко наскочил на полностью растерявшегося немца.
С удивительной легкостью он отшвырнул в стороны его широкие, пытающиеся оказать жалкое сопротивление руки, и, изогнув шею мужчины, одним мощным движением вонзил в его разгоряченную плоть свои невероятно острые жемчужные зубы.
Из разбухшей вены с силой брызнула кровь. Громкий хрип вырвался из груди Людвига.
Несколько густых капель долетели до Даниеля, и тяжело сползли вниз по его побледневшим щекам. В нос ударил резкий запах металла, к которому примешивался все тот же прогоркловатый аромат шнапса.
Даниель с отвращением стер их с лица, и посмотрел на свои ладони. Они были темными и липкими.
Мир завертелся перед глазами, и он потерял сознание.
Глава первая. Перемены
Громкий писк будильника резко ворвался в мой затуманенный сном разум и молниеносно стер последние остатки ночных грез. Мозг послал телу сигнал о пробуждении, и я нехотя приоткрыла свой правый глаз. Светло-зеленые яркие цифры возвещали о том, что сейчас семь утра.
Только не это недовольно протянула я себе под нос, и со всей силы шлепнула ладонью по кнопке отключения сигнала.
Комната снова погрузилась в ласкающую слух тишину, нарушаемую лишь монотонным гудением воды в радиаторе. Моя голова рефлекторно рухнула обратно на подушку.
Не прошло и минуты, как за дверью послышались шаги. В комнату, словно метеор, влетела мама:
Амелия Гумберт, подъем! Завтрак уже на столе!
Одним резким движением она развела в стороны тяжелые парчовые занавески, и в лицо ударил ослепительный поток света, окончательно пробудивший меня ото сна.
Я приподнялась на локте и смерила маму презрительным взглядом:
Мам, ну что ты со мной делаешь?! Это же просто неприлично, будить свою дочь такими бесчеловечными способами!
Мама рассмеялась, и, подхватив со стоящего рядом с окном кресла небольшую подушечку, с задором запустила ею прямо в меня:
А, по-моему, способ что надо! Нам ведь больше не нужны опоздания, верно?
Я откинула теплое ватное одеяло в сторону, опустила ноги на прохладный дубовый паркет, и громко застонала:
Мам, ну пожалуйста! Прошу тебя, не начинай все заново
Она опустилась на кровать рядом со мной, и, приобняв за плечи, примирительным тоном проговорила:
Девочка моя, я знаю как тебе сейчас тяжело ее горячая ладонь ласково потрепала меня по волосам. Но пора, наконец, уже двигаться дальше! Тебе следует как-то развеяться. Сходи куда-нибудь с друзьями, развлекись, выпусти пар. Так больше продолжаться не может
Да, я была полностью согласна с мамой так продолжаться действительно больше не могло. Нужно срочно переступить через себя, и как можно скорее начать возвращаться к нормальной, наполненной позитивными эмоциями жизни. К тому же, конец семестра был уже на носу, а с оценками у меня было совсем плохо.
Мама глубоко вздохнула, и начала нервно растирать виски своими тонкими длинными пальцами с ногтями, украшенными темно-красным, почти что черным лаком:
Если в ближайшее время не будет никаких улучшений, то мы обратимся к врачу. Твой отец на этом настаивает.
Что?!
Я резко вскочила с кровати, и обреченно схватившись за голову, начала нарезать нервные круги по комнате.
Мам, да я в полном порядке! Мне не нужна помощь психотерапевта, ясно?! Я в состоянии самостоятельно справиться со своими проблемами
Но ведь ты сломала ему нос на прошлой неделе! Мне потом двадцать раз пришлось извиняться перед Еленой Дмитриевной за твой поступок! Ты не в состоянии контролировать свои эмоции! Я даже думать боюсь о том, что будет, если ты снова сломаешься и
И снова попытаюсь вскрыть себе вены? закончила за нее я, нервно теребя пальцем ноги паркетину, по темно-коричневой поверхности которой замысловато «растекся» солнечный луч.
Мама закрыла лицо руками и громко всхлипнула:
Господи, да что же ты с нами делаешь, дочка?!
По ее щекам потекли слезы, а грудь содрогнулась от подошедших к горлу рыданий.
Я тупо стояла в стороне и уже, наверное, в миллионный раз, проклинала себя за свою глупость, и за все то, через что маме с папой пришлось пройти за последние несколько месяцев.
«Мама права. Подумала я про себя. Действительно, пора, уже, браться за голову и переставать быть такой закоренелой эгоисткой!».
Я согнула ногу в колоне, оперлась ей о матрац, и приобняла маму за содрогающиеся от рыданий плечи. Моя щека осторожно легла на ее мягкий золотистый затылок. Ноздри «защекотал» легкий аромат «шанели».
Мам, прости меня тихо прошептала я. Я не хотела снова делать тебе больно.
Мама замерла, а затем тихо вздохнула. Ее голубые глаза покраснели от слез, а дыхание все еще было неровным:
Милая, я просто хочу, чтобы все снова было по-прежнему. Хочу, чтобы ты снова стала той жизнерадостной, веселой девочкой, которая никогда ничего не боялась, которая ни перед чем не останавливалась и всегда во всем стремилась быть первой!
Из-за приоткрытой двери до моего слуха доносилось приглушенное звучание телевизора.
По ногам жутко дуло:
«Наверное, мама открыла балкон в их с папой спальне», подумала я, а вслух произнесла:
Может, во всем я, конечно, первой быть не смогу а вот оценки подтянуть действительно не мешало бы! И чем скорее, тем лучше.
Глаза мамы просветлели. Уголки ее губ дрогнули, и уже через секунду мы обе сотрясались от хохота.
Господи! вскрикнула я, снова взглянув на будильник. Уже двадцать минут восьмого! Если не выдвинусь через двадцать минут, то снова опоздаю
Я со всех ног понеслась в ванную, по пути, чуть не сбив с лап толстячка Марса нашего огромного белого персидского кота, который медленно ковылял на кухню на запах приготовленного мамой бекона.
Ты подготовила доклад? прокричала она мне вслед.
Вода тихо загудела, мерно спускаясь в сливное отверстие. Я вытащила из стаканчика свою ярко-сиреневую щетку, намочила щетину под мощной струей, и прокричала в ответ:
Осталось доделать заключение. В метро этим займусь. Не беспокойся мам, все в норме!
На кухне звонко прогудел чайник, заглушая звук новостей. Мама загремела посудой.
Надеюсь на это! снова выкрикнула она, а через секунду добавила:
Амелия, да еще кое-что Умоляю тебя! Пожалуйста, уберись, наконец, в своей комнате! Там самый настоящий свинарник!
Я выплюнула густую пенящуюся слюну, пропитанную клубнично-мятной пастой в раковину, и, прополоскав рот водой, ответила:
Я постараюсь! Наверное
Примерно в восемь сорок пять я была уже напротив входа в университет. В наушниках грохотали «Metric», а в зеленой пластиковой папке, зажатой в моей правой руке, лежал полностью готовый доклад по зарубежной истории. Высокое здание главного корпуса Московского государственного университета величественно возвышалось над Воробьевыми горами.
Моя бабушка, дед и мама в свое время получили здесь великолепное образование, и я с удовольствием так же поддержала традицию, поступив на филологический факультет почти три года тому назад.
Несмотря на то, что ветер все еще был довольно прохладным, теплое весеннее солнышко ярко освещало площадь. Около памятника Ломоносову начинала собираться шумная молодежь.
Кто-то лихорадочно готовился к предстоящим занятиям, не выпуская из рук всевозможные планшеты и ноутбуки, кто-то неторопясь читал книгу, кто-то, громко смеясь, просто наслаждался общением с друзьями.
Парковка в мгновение ока заполнилась всевозможными автомобилями, из которых резво выбирались подтянутые белозубые парни, прижимающие к себе своих подруг высоких длинноногих красавиц, облаченных в самые последние модные обновки.
Я медленно поднялась по широким ступеням, и юркнула в среднюю дверь главного входа. На ходу стянув с себя свое черное шерстяное пальто, я направилась к раздевалке, где старая добрая Нина Александровна в мгновение ока пристроила его на вешалку. Получив золотистый пластиковый номерок, я нехотя поплелась в сторону лестницы.
Висящие в центре просторного холла часы показывали, что занятия начнутся через несколько минут. Последние студенты расходились по аудиториям, оставляя за собой пустые тихие коридоры.
Я ускорила шаг, и резко повернула за угол.
Моя рука, зажимающая папку с докладом, вдруг встрепенулась, зажим слетел с уголка, и листы бумаги взмыв в воздух, разлетелись в разные стороны.
Какого черта? услышала я низкий, до боли знакомый голос. Смотри, куда
Эдуард замер в нерешительности. Его рука машинально потянулась к заклеенной пластырем переносице, а темно-зеленые глаза смерили меня презрительным взглядом.
А, это ты он выдержал короткую паузу, а затем ехидно добавил, Еще не надумала извиниться? Мне кажется, что после всего того, что ты тут устроила, это будет очень даже уместно.
Сам виноват! Ты прекрасно понимаешь, за что ИМЕННО я тебя ударила!
Опустившись на колени, я начала нервно собирать рассыпавшиеся по мраморным плиткам листы.
Ты хоть представляешь, сколько моим родителям пришлось заплатить за то, чтобы все это не дошло до ректората, а? Ты хоть на секунду задумывалась о том, что чуть не сломала мне всю жизнь? Мало того, что меня чуть не выперли из универа, так еще и Мари чуть не расторгла помолвку из-за твоей выходки
У меня в груди екнуло. Лицо пышногрудой губастой блондинки, уведшей у меня жениха, сразу же проплыло перед мысленным взором.
Я подняла последний листок, снова закрепила листы зажимом, и, подняв на него глаза, горько усмехнулась:
Значит, это Я ЧУТЬ НЕ СЛОМАЛА ТЕБЕ ЖИЗНЬ?! Может быть, и Я бросила тебя после четырех лет отношений ради чужих денег? я специально сделала ударение на это «Я».
Не смей говорить так! Ты ничего не знаешь
Эдуард потупил взор. Его грудь нервно вздымалась.
К моему горлу подступил тугой ком:
Чего я не знаю? прошипела я. Того, что твоя мать все решила за тебя? Того, что она умышленно заставила своего сына переступить через собственные чувства?
Все совсем не так прошептал он в ответ, и медленно, словно приготовившийся к прыжку ягуар, направился ко мне. Я САМ решил, что нам лучше расстаться. Ты не та девушка, что нужна мне сейчас
Я истерически хохотнула, и обратила взор к потолку:
Господи! Ты хоть сам себя слышишь? Мы хотели пожениться следующим летом! Ты же сам сделал мне предложение! И вдруг что-то резко заставило тебя передумать, сразу же вскоре после возвращения из Франции?
Эдуард молчал, буравя меня своими темно-зелеными, похожими на изумруды глазами. В них читалось недовольство, разбавленное ноткой какого-то неведомого мне чувства. Возможно, сожаления.
Он пробормотал:
Амелия, ты же знаешь, я должен был это сделать. По-другому нельзя
Слезы не заставили долго себя ждать. Всхлип, вырвавшийся из моей груди, приглушенным эхом разлетелся по пустым коридорам, а затем затерялся где-то в глубинах здания.
Занятия начались несколько минут назад.
Я знала, что нужно идти, но ноги не слушались. Сил на то, чтобы отвести взгляд от человека, которого я любила больше жизни, и одновременно люто ненавидела, у меня так и не появилось.
Твоя мать не любит тебя еле слышно протянула я. Это она во всем виновата!
Эдуард вздрогнул:
Что?! Что ты сказала?!
Расстояние между нами значительно сократилось. Его сильные руки схватили меня за плечи, и резко прижали к стене. Мне в нос ударил запах его дорогого одеколона:
Повтори то, что сказала!
Твоя мать виновата во всем произошедшем! повторила я, заглядывая ему прямо в глаза. Только она
Левая рука Эдуарда сжалась в кулак, и с силой ударила в стену прямо напротив моей перекошенной от страха физиономии.
Я резко зажмурилась и испуганно вдавила в себя плечи, автоматически защищаясь от опасности.
Не смей обвинять мою мать! Ты не имеешь на это никакого права! его руки соскользнули на мои запястья и силой дернули вверх тонкие рукава кофты, Это не она вскрывала тебе вены! Она не давала тебе в руки лезвия, и не сажала в ту ванную
Такое прекрасное и родное до недавнего времени лицо, прямо на глазах превратилось в искаженную ненавистью гримасу.
Я знала, что он собирается сделать. Бесконечное, всепоглощающее чувство стыда мигом захватило меня.
Отпусти! завопила я, пытаясь выдернуть руки. Не смей
Эдуард сжал меня еще сильнее, и, вытянув вперед (буквально, на всеобщее обозрение) мои испещренные шрамами запястья, разъяренно прошипел:
Ты, и только ТЫ САМА виновата в том, что с тобой произошло, Амелия!
Перестань
Все знают о том, что ты с собой сделала
Нет!!!
Эдуард наклонился. Его прерывистое дыхание обожгло мне шею. Тихий, слегка грубоватый голос, прошептал в самое ухо:
Мы с ней занимались любовью в тот вечер. Наверняка, это происходило в тот самый момент, когда ты
Он не договорил, потому что чья-то тяжелая рука вдруг опустилась на его плечо.
А ну-ка отпусти ее! послышался пронизанный легкой хрипотцой баритон. Иначе, у тебя будут неприятности.