Подумав об этом, Вера усмехнулась. Хотя ей ли ее осуждать? Сама то она что делает? Спит с председателем ради куска хлеба. А иначе то и не скажешь. Жить как-то надо, выживать, ради деток своих на горло совести наступила. Тяжко вздохнув, Вера поднялась и пошла в сторону дома.
Где ты ходишь, окаянная? Нина Павловна грозно сдвинула брови. Аня и Ваня уже давно проголодались, у самой маковой росинки во рту не было, а ты все ходишь где-то, ходишь
Так в чем же дело, мама? Щи в печке, разлили бы по тарелкам
Вместо того, чтобы пререкаться, приходила бы домой вовремя и кормила свою семью. У меня ноги болят, дышать тяжело, от каждого шага задыхаюсь, а ты понять не можешь.
"От злобы ты задыхаешься", подумала Вера и, взяв тарелки с полки, поставила их на стол, вытащила чугунок из печи с помощью ухвата и положила его на дощечку на столе.
Выйдя во двор, она позвала детей к столу. Несмотря на то, что Вера была голодна, ей кусок в горло не лез под пристальным и осуждающим взглядом свекрови.
Опять с Михалычем миловалась?
Нет. На работе была.
Врешь, окаянная! Знаю я тебя. Был бы жив мой сын, вот уж научил бы тебя уму-разуму. Стыд и позор какой.
Мама, давайте не при детях, сто раз просила уже об этом!
А пущай знают, взвилась свекровь, что мамка то у них гулящая!
Вера рассердилась. Глупая и сварливая баба. Ведь все знает прекрасно, но язык что помело. В этот раз она не сдержалась.
Аня, Ваня, вы поели? Идите покормите козочку, я вас позову в дом.
Дети, переглянувшись, вышли из-за стола. Они не раз слышали как мама и бабушка ругаются и не хотели присутствовать при этом.
Послушайте меня, Нина Павловна. Не вам меня осуждать, в то время когда ваша дочь Татьяна ноги задирает в танцах на подмостках театра.
Это искусство, а то, чем занимаешься ты распутство.