Ангел продолжал разговаривать со мной невозмутимо спокойным голосом, сдерживая мои порывы куда-нибудь сбежать или послать двусмысленное приглашение переночевать в номере очередному поклоннику, казавшемуся мне образцом мужественности. Позже, когда мне удавалось пережить еще одну ночь, я вспоминала об этом и была очень благодарна ангелу за то, что он уберег меня от мучительного стыда и идиотских объяснений перед ничего не подозревавшими молодыми людьми.
С каждым днем, а точнее, с каждой ночью в номере становилось теснее и страшнее. Это было похоже на клаустрофобию, которая была у меня в детстве, но с некоторыми особенностями. Я находилась в центре противостояния двух сил: одна меня защищала, а другая пугала своим присутствием.
На рассвете пятницы, в последний раз проснувшись (как я надеялась) в этом кошмарном месте, я радовалась, как везучий кролик, выпускаемый из клетки удава, в которой ему удалось просидеть в целости несколько дней. К концу пятого дня командировки, когда стало известно, что мой отъезд откладывается на понедельник, а значит, в этой гостинице мне предстоит провести еще три ночи, я испытала ни с чем не сравнимый, тихий ужас обреченной жертвы. Чутье говорило мне, что шансов почти нет: все мои силы были уже растрачены в минувшие пять ночей.
К тому же в ту пятницу произошли перемены. Я ощутила чью-то вкрадчивую и злорадную уверенность, что в этом поединке мне не выиграть.
Никого рядом не было. Я находилась одна в большом пустом кабинете на малообитаемом втором этаже нашего офиса.
Вокруг было непривычно тихо. Лишь дважды за три часа я слышала шаги снаружи, в длинном и широком коридоре. Один раз это был быстрый стук женских каблучков, во второй чей-то неясный, легкий топот. Большинство комнат по соседству пустовало. Офис был новый и необжитый. Вся основная масса сотрудников заселила первый этаж, а на втором почему-то обосновался только юридический департамент, к которому я и была прикреплена.
Кабинет здесь был что надо: удобные кожаные кресла, в которых можно было откидываться назад и вращаться во все стороны, ноутбуки последней модели на всех четырех столах, куча всякой исправной оргтехники, а в довесок красочные наборы канцтоваров для каждого сотрудника. Вся мебель была дорогая, красивая и новая под стать помещению. Не рабочие, а райские места рядовых сотрудников нашего департамента.
Однако в последний рабочий день в этом корпоративном Эдеме было всего два сотрудника из четырех. Один накануне был командирован в Алматы, а другой, с истинным казахским именем Байжан, что означает «богатая душа», уже вторую неделю прожигал трудовой отпуск в Капшагае17.
И хотя честно заработанные доходы позволили бы Байжану десять дней провести в свое удовольствие где-нибудь в привычной Турции или в Таиланде, он предпочел им полутемные душные помещения капшагайских казино, в которых теряется счет времени. Залы без окон и часов заменяли ему пляжи, солнце и любимую девушку, которая была бы рада побыть вместе с ним где-нибудь на анатолийском побережье.
В маленьком Капшагае денег порой тратится куда больше, чем зарабатывается всеми его жителями. Здесь охотно привечают тех, в ком азарта больше, чем здравого смысла и силы воли.
В прошлый приезд мы с ним как-то легко сдружились, и поэтому он не возражал, чтобы на время отпуска его рабочий стол был в моем распоряжении. Хоть это радовало меня всю неделю.
Длинный пятничный день подходил к концу. Я вдохновенно доделывала работу, уверенная, что вечером лечу домой. Ближе к вечеру куда-то запропастились оставшиеся обитатели моего временного кабинета. Вроде ушли на совещание. Окинув взглядом стопку документов, которую мне предстояло изучить и рассортировать, я решила сделать передышку.
Вскоре я держала в руке чашку горячего чая и шоколадный батончик. Прямо как в той рекламе: «Сделай паузу, скушай» Расслабившись в кресле под старый хит Уитни Хьюстон I will always love you, который в зависимости от обстоятельств настраивал меня либо на мечтательно-нежный, либо на грустно-сентиментальный лад, я и представить не могла, что еще немного и кошмар возобновится с новой силой.
Зазвонил телефон. Шеф дружелюбно и уверенно сообщил, что мне придется остаться. Осознавая свое бессилие, я все же пролепетала, что в этом нет большой необходимости документ, который будет готов в понедельник, можно будет переслать почтой.
Дело не только в этой бумаге. Тебе нужно будет лично встретиться с человеком. Он будет только в понедельник. Ты разве не помнишь, о чем я тебе говорил?
Я все помню. Однако эти чертовы переговоры не стоят трех ночей, которые я должна здесь провести!.. Я не выдержу. Я умру.
Мне захотелось разрыдаться. Шеф, конечно, решил бы, что я истеричка, и я бы ничего не добилась. Мое молчание он принял за согласие.
Я понимаю, у тебя были планы, но ничего не поделаешь это важно для нас. К тому же посмотришь столицу (я ее видела уже пятьсот раз), погуляешь. Удачи и хороших выходных!
Он положил трубку. Две слезинки выкатились у меня из глаз, но панику слезами не погасишь. Дана, как назло, не ответила на мой звонок. Она была единственным человеком, который мог меня успокоить.
Уитни Хьюстон пару минут назад замолкла на полуслове, замерла на полузвуке своего сильного голоса. В этот раз мечта закончилась, не начавшись. Пауза, автоматически нажатая мной во время разговора с шефом, все еще не давала чарующему голосу Уитни прорваться из колонок ноутбука. А других голосов и звуков рядом не было. Обычных голосов, привычно наполняющих офисные кабинеты.
Пластиковые окна надежно охраняли тишину внутри комнаты. В коридоре царило безмолвие. В общем, в следующее мгновение я поняла, что уже долгое время вокруг меня ни души и ни звука.
Часы на ноутбуке показывали 17:30. Окна в кабинете выходили на восток, поэтому солнце на этой стороне показывалось лишь с утра и до обеда, а затем в комнате с каждым часом становилось все тусклее и тусклее. К концу дня в этом помещении было почти темно, и к этому времени всегда включались яркие потолочные лампы. В тот день, оставшись одна, я не успела этого сделать.
Впервые я наблюдала, как стремительно наступают здесь мрачные сумерки. Безропотно сдавался свет, исчезая под натиском лиловых, густеющих теней. Все привычные предметы сливались, теряя ясные очертания и удивляя незнакомым и загадочным обликом. Спинки кожаных кресел высились за столами, будто истуканы, тайно наделенные душой. Вся остальная техника и мебель также выглядели странно. Словно в каждом из этих предметов были заключены неведомые монстры, отчего они казались зловеще-спокойными. Ужаса всей этой нереальной, колдовской обстановке добавляла тишина. Я слышала лишь собственное дыхание, да едва различимое гудение работающего ноутбука. Мне стало не по себе.
Темновато. Где у нас тут свет? нарочито небрежно пробормотала я себе под нос, осторожно вставая с кресла.
«Да-а» сначала мне показалось, что кто-то рядом вкрадчиво и нараспев произнес это слово. Я машинально повертела головой по сторонам и тут же поняла, что это было в моих мыслях, но исходило не от меня!
Здесь я хотела бы кое-что пояснить. Я никогда не страдала нервными или психическими болезнями. Я знаю, что в таких случаях пациенты могут слышать у себя в голове голоса. Я же никогда не слышала ничьих голосов. Общение с Гришкой было чем-то вроде телепатии. К тому же эта способность у меня проявлялась только с ним и очень редко, из чего я сделала вывод, что это просто исключительный случай, а не мои сверхспособности.
Уже не заботясь о внешнем спокойствии, я в панике бросилась к выключателю. Загудели потолочные лампы, и в ту же секунду комната озарилась слепящим светом, от которого мне пришлось зажмуриться.
«А теперь светло» неприятно мурлыкая, кто-то вновь вторгся в мои мысли. Я открыла глаза и в ужасе оглядела помещение. Кто-то хотел со мной общаться. Тут же я ощутила на себе ЭТОТ взгляд. Он смотрел на меня из глубины кабинета, в котором было пусто. Мои губы начали шептать молитву.
Я чувствовала, как он опасливо замер, сдерживаемый неведомой силой. Как только я начала произносить спасительные слова, он потерял возможность со мной контактировать. Между нами словно возникла глухая стена. Но до последней секунды я ощущала его желание донести до моего понимания что-то важное для него. Также он не скрывал насмешки и непонятного злорадства.
Наконец подал голос мой ангел-хранитель. «Все будет хорошо, произнес он. Бери вещи и иди в гостиницу». Ему не пришлось повторять дважды. Собравшись за несколько секунд, я выскочила из кабинета со скоростью китайской хлопушки, взмывающей в темное небо.
Накануне на берегу вечернего Ишима я наблюдала, как студенты развлекались с немудреной иллюминацией, вероятно, в честь празднования Дня Конституции18. Меня изумило то, как быстро уносились вверх огни, словно стремясь к какому-то безумному самопожертвованию. Каждый раз я провожала их удивленным взглядом. Я и не догадывалась, что следующим вечером страх и стремительное бегство сроднят меня с неодушевленной петардой.
Всего за несколько минут мои ноги в изящных туфлях на шпильках унесли меня за целых три квартала от офиса. Плитку за плиткой торопливо и осторожно мне удалось без передышек одолеть километра два безупречного тротуара в центре Астаны. Временами мне приходилось вздрагивать и оглядываться, но, к счастью, никто меня больше не преследовал.
6
Через час я уже сидела в jazz time маленьком кафе на левом берегу. Мне принесли фисташковое мороженое со взбитыми сливками, которое я заказала для успокоения нервов. Иногда о нервах приходится заботиться в ущерб стройности, хотя у меня с этим нет особых проблем: всего-то поправлюсь на пару сантиметров. Денек на разгрузке, пару на диете, и я снова в норме. «Повезло», порой констатирует Дана таким тоном, будто уличает меня в какой-то гадости. На мгновение мне становится стыдно, словно я в чем-то провинилась. Значит, Дана достигла цели. И все равно я люблю ее и терплю все эти невинные женские штучки подумаешь, мелочь какая.
Последний нежный кусочек все еще таял во рту, продлевая мое заслуженное сладкое удовольствие, как запел сотовый, высветив на дисплее странный номер. Незнакомый оператор, множество нулей все это не предвещало ничего хорошего. Отчего-то сразу вспомнились интернетовские байки про звонки с того света. Звонивший был настойчив телефон не умолкал, распевал и вибрировал как проклятый. Поколебавшись, я опасливо приняла звонок.
Да? ответствовала в трубку, ожидая чего угодно. Например, зловещего молчания по аналогии с невидимым взглядом.
Сана? Это я, Алча!
Боже мой, я тебя не узнала! воскликнула я с облегчением.
Алча моя старая школьная подруга. Ее редкое имя обозначает обыкновенную алычу ягодное дерево, которое всегда росло в нашем саду. Алча хорошая, смешливая и умная девчонка, в школе мы сидели за одной партой, поступили в один институт, а после третьего курса она уехала учиться в Россию. Получив диплом, Алча устроилась там же, в Омске, на хорошую работу. Сейчас мы поддерживаем общение в соцсетях и мессенджерах.
Откуда звонишь?
Это мой российский номер с роумингом. Я только прилетела в Астану, звоню из аэропорта.
В Астане? Я тоже здесь
Супер! Ты как сюда попала?
У меня командировка, я буду тут до понедельника
А я по семейным делам. Точнее, по делам квартиры, нужно встретиться с застройщиком на следующей неделе. Ладно, сейчас перезвоню тебе.
Я вспомнила про долевое строительство и перспективы приобрести шикарную трешку на левом берегу по минимальной цене. Любопытно, как у них там все продвигается? Судя по тому, что прошло уже полтора года вместо обещанных шести месяцев, а новой квартиры еще нет, значит, все не так замечательно.
Меня волновал один вопрос: где моя подруга собирается остановиться? Мозг, измученный страхами и бессонницей, тут же придумал себе надежду и крепко за нее уцепился.
Не прошло и часа, как мы с Алчой стояли возле ресепшен в моей гостинице. Подруга выглядела веселой. Она же не знала, что комната страха в парке возле алматинского цирка это забава для младенцев по сравнению с тем, что происходило у меня в номере. Ничего не подозревающая Алча за несколько секунд оценила обстановку в холле и уверенно произнесла:
А здесь ничего.
Это был сигнал к началу хитроумных действий по заселению. Говорят, везение благоволит дуракам. Свободных номеров не было и в помине, а мы рассчитывали на Не знаю, на что мы рассчитывали. Тем не менее мы ухватили удачу за хвост.
Вдвоем с хорошим другом или подругой гораздо интересней проворачивать какие-то дела. Все полезные навыки, присущие лишь одному, в такой паре имеют свойство непостижимым образом умножаться и удваиваться.
Воспитанная Алча умела меняться и становиться напористой, даже слегка нахальной, если того требовали обстоятельства. Сколько помню, с ней всегда было комфортно ходить на базар. Она умела торговаться, настаивать на своем, и мы всегда получали то, что нам нужно, по приемлемой цене.
В этот раз у нас с ней на двоих была наглость, помноженная на два, и такая же целеустремленность. Лишь обладая этими качествами, можно было рассчитывать получить желаемое после того, как три раза администраторша повторила, глядя в наши сияющие оптимизмом лица, что «мест нет и не будет в ближайшие три дня».
Конечно, я не меньше Алчи (если не в сто раз больше) желала, чтобы затея удалась, и готова была приложить все усилия. Но, честное слово, я не представляла, как мы этого добьемся.
Десять минут прошли попусту: администраторша была непреклонна.
Мымра, шепотом прокомментировала мне в ухо Алча, когда эта холодная, белокурая девица, отчего-то напоминавшая мне красивую и безжалостную эсэсовку, отвернулась на секунду. Но я кое-что придумала. Отойди-ка ненадолго. Сядь в кресло. Подумай о чем-нибудь, можешь о грустном. По ее губам скользнула и тут же пропала хитрая улыбка.
Без лишних вопросов я направилась к огромным кожаным креслам, расставленным в глубине лобби. Утопая в чрезмерно мягком сиденье, мое тело начало расслабляться, а мозг засыпать. Немного откинувшись назад, я прикрыла уставшие очи, понимая, что это ненадолго и мне даже не удастся подремать.
Прошло минуты две, и я разомкнула веки, чтобы посмотреть в сторону ресепшен. Они были там же, моя настырная подруга и непреклонная блондинка. У последней теперь вместо безразличия на лице была смесь недоверия и легкой тревоги. Алча же приобрела очень серьезный вид. Я бы даже сказала, выражение ее милой физиономии стало каким-то полутрагическим. О чем они беседовали, я не могла услышать, поэтому снова закрыла глаза, гадая, чем все это закончится.
Через несколько минут Алча уселась возле меня и заботливо взяла меня под локоток, явно намереваясь помочь мне подняться. Ее глаза смотрели на меня с какой-то странной печалью, на всем лице читалась глубокая озабоченность. Ни черта не было ясно. Интуиция рекомендовала скрыть недоумение. Я молча встала и прошла туда, куда меня незаметно подталкивала Алча: к лестнице, ведущей на мой этаж.