И страх обязует на глупом родстве
Иметь изобилие в сердце любви,
За нужной растратой культуры,
На риске ты нежишь молву,
Где держит магический обод души
Твою необычную тьму,
Управу достатка и чёрный восторг,
Докажет ли вечность уму,
Что стала твоей угнетённой главой
Над миром любви обрекать,
Что душу искусства нам снова искать?
Ты выпустишь этот магнит
Изнеженной рамки у сонной души,
Он праву на отроке спит,
Где думает старости бледную чашу,
Избыток её Господин,
Уловит на праве пародию тьмы
И личности форму объекта былин,
На чём идеалами слеплена тьма.
Остаток сникает один,
Не прав он и выбыл из этой тюрьмы,
Ты выждал, но снова унижен
Как ясность на теле избытка руин,
Стремительно ищет достаток
Свою идентичную просьбу ума,
Чтоб слухом её глубина -
Ложилась и снова сникала в пути.
По этой дороге у отрока смысла -
Вчера идеальностью новой былины -
Не стало темно унижению сна,
Но болью ты держишь её идеал,
Не знаешь,что новый оскал -
Твоя монолитная степь от достатка,
Усталому смотрит в окно,
Что даль объективного вида ума.
Простило на солнце свободу бежать,
И отрок её многолетнего чуда -
Остался в искусстве сникать
За страхом морозного отчего сна,
Ты выждал ему неуспех
И медленной ношей диктуешь пространство,
Что нежность из гордой тоски
По праву искать монолитные сказки.
Укором ли стало смотреть
Твоё безымянное счастье в то утро,
Оно объективностью воли теперь -
Растрата манеры бежать,
Сжимаясь на отчем пороге ума,
Под дверью любви объективного свода -
Ты держишь манеру любви одного
Усталого чувства на глупости отрока.
Пост апокалиптический диссонанс
Досада не ищет претензии счёт,
Не спросит твою уникальную смерть,
Что делает болью ума из нутра -
Её поколение нужной гордыни -
Столь ярким усилием порчи и слёз,
Что вороны бьются умом от бессилия
И слово готической рамкой насквозь -
Твоя обнажённая роль от усилия.
Держась идеалом за новой борьбой
Сомнения ужаса и часа вокруг -
Ты смотришь в её обнажённое чудо,
Что делает смертью любви диссонанс,
Он чёткое логики фатума завтра,
Судьбой человека не падает вновь,
Но этот большой умиления права -
Источник ему обыватель и злоба,
Досадой пути не почётного слова
Не стал объективностью смерти вокруг,
Но ищет судьбы апокалипсис в муках,
Что страх на логичной картине ума.
По антиутопии сложно она -
Плохой реверанс на убытках любви,
Несмело уводит в поблёкшее нам
Пространное чудо забытого мира.
Устало ли он отвращает умом -
Претензию цели на сложной картине,
Не высмеяв колкой градации счёта
По смелости новой тоски без любви?
Не знал от утраты восторженной снам,
Любовной отрады вокруг бытия -
Твой стыд, что и право внутри диссонанса,
Летать от покоя бессмертия маски,
По цели причуд обретает её
Историю щедрости в ложной тоске -
Забытое утро, что новое мне,
Как ясности мысли и грация чувства.
Но пост идеалам светлого рая -
Не стало светить объективному сердцу -
Твоя полноправная воли пародия,
Что утро на новом аду из причины.
Дожить ли её отвращение мудрое,
Иль старости видеть картину былого,
Не светлого права за маской уюта
В бессмертии позы коварного чуда?
Теперь не у дел отвращением света,
Но тьма из могильного ужаса смерти -
Твоя похоронная нежить от сердца,
Что после Земли истощает покой.
Засветит в космической небыли ей
Культура руин из архаики мира,
Где был человеческий страх не один,
Оставил покой на смертном покрове,
Из блага упасть в повседневную жуть,
Исчадия словом харизмы благого,
Но ты отражаешь логичность ума,
Что смерть диалекта ему от укора.
Так стал диссонанс одичанием лжи
И новой порукой из нежити слов,
По пост объективной развалине света,
На чёрном одре изумления сердца.
К нему по причине особой тоски -
Ты волю несёшь от обыденной маски,
Всё ищешь бессмертия в каждой руке,
На грифе скабрёзной манеры от сердца.
Проложит моралью большую игру -
Её поколение страхов от тьмы,
В которой развились вороньи глаза
И шепчут то странное уровня смерти.
Они повседневное ужаса быть,
Внутри увядать искушением мира,
Как только от чуткости каждой строки
Уводит различие в тон диалекта
На пост апокалипсис ветра теперь.
Один он слетает на Землю в ничто,
Как сонное лоно гордыни от сердца -
Отыщет пространству готовые линии,
Им стали от тьмы изумлением люди,
Увидев своё отражение вдали,
По чёрной тоске, от которой пришли
В тот странный манер, угадав обаяние.
Достаток культуры прокрутит умом
Достоинство меры упадка до жути
И ложь объективности нервной утраты,
Где стал ты гордыней её диссонанса.
Любить не искать по игре одному,
Отличию меры порядка изгоев,
То думает новое в праве ума,
Что гриф по раскованной мере восторга
Несёт обличение ловкости толка.
Не страхом волнению бед социальных -
Оставит манеру под логикой долго,
Желания ставить игру на печали,
Так близко уму объективности ворона.
Несложен забытому праву тот мир,
Но чёрной оскоминой стало внутри -
Бесславное ужаса сердца за сроком,
Смотреть на несчастье у слова вокруг,
Летать словно тени избытка порук
И стаей манерной развалины страха -
Логичному мнению времени видеть,
Что ты диссонанс на обочине праха,
Ничтожество кромкой морали уложишь
Свои многодневные ужасы в дали,
Под тёмной растратой тоски перед ней.
Играя потёмками слёз перед ветром,
Пародию ужаса ценности жизни,
Что стала одна диссонансом печали
В руке обезличенной ловкости сердца.
Удобный центр гордости
Засыпает, слепо открывая
Новый час усердного потока
Между преисподней логик срока
И картиной ценности в бреду.
Мысли им уходят на воде,
Чтобы жить искусству одиноко,
Слепо верить собранной причине,
Чтобы в человеке стать умом.
Гордый демон странствует убого,
Ждёт беды и склеп пародий мира,
Но указан жизнью одиноко -
Им сюжет искусственной души.
Может центру ясности природы
Засыпал твой счёт прелюдий мести,
Но на этом свете будет жизнью -
Каждый взгляд из собственной души,
Укорять могилам время срока,
Жить эпохой чуда и забвения,
Им твоя пародия как гении -
Смогут прочитать фатальный ад.
Сделать мнимой ценностью любви
Демона, в котором все мы люди -
Ищем прозой гордость на уме,
Чтобы жить искусству в глубине.
Страхом укоряя счёт восторга -
Может спросит видимое горе,
Что за демон в каждом сне неволи
Пропадал на мстительной заре,
Где шагал манерой идиота
Собственный источник формы Бога,
На одном краю он слепок маски,
Выученной ясности внутри.
На удобной толике восторга
Ждёт фатальный отблеск притчи Бога,
Вне своих усилий окрыляет
Слепленное горе, чтобы знали
На одном ходу искомой маски -
Жить ли часу формы от былого,
Или ждать искусственное горе,
В той причине медленной тоски.
Мыслью мучает условная картина
Видеть свет проношенного ада,
Из чутья пародии быть склепом
Между миром личности игрой,
Ждать, чтоб оперившись на изгоях -
Верили могильным снам культуры
Новые прелюдии по притчам,
В центре жизни гордой тишины.
Было солнце той картиной мести,
Что ушло, но стало в праве адом -
Сном смотреть искусственно забытым,
На прелюдии манеры быть судьбой,
Если честью личности, то мифом,
На беде у бреда ровной сказки,
Словом обошедшей роль модерна,
В центре ужаса ревнивой тишины.
Не устало солнце ждать подсказки,
Став гордыней личности скупого,
На одном шагу иллюзий сковано
Смотрит обелиском нам в ответ,
Что судьба обрезала в культуре -
Мир пародии у символа надежды,
Быть им бредом личности, как прежде,
На своём шагу от формы ужаса.
Титанический обод воли души
Механической скрепой унижен мотив,
Он радеет и грустью подводит умы,
Чтобы быть у единства реальности воли,
Но формальному вздоху прошедшей души -
Ты устало раскинешь притворные тени
Не одним поколением смерти своей,
Жило ободом мифа опавшее время,
На котором шаги пропадали увы.
Не умеет страдать запустелое время,
Как на жалость ложится под новой игрой -
Всё потерянной сердцу равниной души,
Словно обод культуры её потолок.
Фигуральный рассвет одиноко поёт
О лице в титанической прозе убого,
Он остывшее чрево понятия Бога,
За которое в истинах пошло теперь.
Подбирает над грустью свои имена
И твоё сожаление пользы идти,
Не сникать, но от жалости время нести
По тропе из пародии чёрного поля.
Отнести не успел на финал дурака,
Забывая мгновение личной досады -
Твой игривый приток идеала в руке,
Как искусственный Бог повеления правды.
Он обязан дрожать из ума бытия,
Распирая оковы путей неземных,
Если воля твоя и нетленное время -
Уникальное свойство на нише других.
В человеческой маске приспустит маяк,
Что во тьме преисподнего возраста стаи -
Не твои идеальные роли и стали -
Уникальным рассветом культуры души -
Управлять этой тьмой поведения слов,
За собой обретя искушение мнимое,
На единстве восторга он смыслам готов
Уникальностью видеть проклятие мирное.
Чтобы здесь ты стоял и один из ума
Выживал искуплением слова души,
Чтобы чёрный маяк из скопления стрел -
Идеалами света на вечность смотрел
И мечтал об идиллии слов наяву,
Не за этот восторг на приказах любви -
Ты устал, как и обод формального слога -
Понимать уникальное имя причин,
Что искать искушение нового Бога.
Ты седеешь и чрево внутри бытия -
Титанический обод мыслительной тени,
На ряду изумления слова в тиши -
Понимает свою изумлённую душу,
Как войти в этот ад покалеченной тьмы
Из нутра объективного, нового слога,
По фатальной росе из пародии Бога,
По которой растут изумлённые сны.
Не одни покалечены миром они
И взыскали искусству по чёрной реке -
Те модели понятия сердца в себе,
Чтобы жить, ожидая присутствия Бога.
На одном переливе Титана внутри -
Ты идёшь раскалённому слову обратно,
Архаизм твой приток утомлённой души
И развитие нового образа завтра.
Ты его не успеешь понять и простить,
Но утратой морали на сложном раю -
Где один одинокий на этом стою -
Развивается склон изумления Бога.
Иссушая открытое миром любви
На обочине права условия мира -
Отличает строптивый урок им один -
Тот искусственный свет изумления рока.
Под системной канвой разобрал и простил
Покорённое чувство от крайней тоски,
Что упало на Землю проклятия мира
И растлило манерами снова тиски.
Не они одиночество права культуры -
Понимать обезглавленный опыт души,
Чтобы жить уникальностью нового чуда,
За собой собирая любви лейтмотив.
Собирательный образ утопии
Нежилой квартал искусства наяву -
Твоя причина думать современно,
Надменно расправляя душу жить,
По сердцу личной раны говорить,
Не стало времени и чёрного упрёка
Считать твою любовь задатком силы,
Одна осталась мыслью быть готовой -
Страдать фигурой мести в бытие.
Лежит и понимает образ счастья
Внутри неё развесистая нежность,
Гордыне говорит, чтоб стало ясно -
Читать свой разговор напротив лжи.
Ты обещаешь жизни ставить маску,
Ища влюблённый слой её манеры,
Но год за годом думаешь подсказкой,
Что этот рай измена на любви,
В которой мысли чёрные изгои,
На топком льду изнежены в пародии
И светлым облаком не меркнут на ряду
Потусторонней ясности в бреду.
Откуда образ прочитал любовь
В утопии мелькающих привычек,
Искать ли личный фарс ему обычно,
Иль воздухом прожить немой укор.
Тебе нелепо думать о других,
Обратный склеп проносит их мотив,
Где нежный образ крутит спесь ума,
Досадой обернувшись на морали,
Её несмелой ясностью пародии,
Что ты живой и болью отойдя -
На свет материи уносит с головой
Космическое поле жизни новой.
Оно пародия из честности вокруг,
Забыло юмор и нетленный приговор,
Как этот фарс за образом любви -
Ему вникает в сердце сладким ядом,
Как жил ты рядом, обернувшись тьмой
И редко говорил, как путь немой,
Но собирательный и очень многоликий,
Увенчанный на ниве от печали.
Избыток радости твоя мечта потуги,
По человеку смотрит в час разлуки -
Твоя гордыня в малом рукаве
И ищет преисподний свет в толпе,
Диктуя правило искусства на глазах,
Вопрос из личной жизни и причины,
Её достало ценностью иметь -
Другое право на себя смотреть.
Чтоб обывательски умножить разговор
И стать моральной притчей на разлуке,
Где нежит свет искусственные муки,
Что также говорят о сердце в ней.
Природа обещает спать умом,
Но вечный сон пародии под право -
Твоя мечта внутри интеллигента
Уменьшенной картины вдоль сердец,
Скитаешься на ней, что наконец
Умножишь счастье в собственной гордыне,
Что будет лучше создавать приют,
На этом сне и личности отныне.
Вниманию под проданный восторг -
Ты ощущаешь толк и маленькое чудо,
Оно нутром раскрытое забрало,
Где видит день испепелённый факт,
В твоей судьбе, забывшей робость чувства,
Внутри истории и шаткой перспективы,
Где мы одни собрали образ мирный,
Чтоб волей обойти тот край Земли,
Ему ли золотое чрево маски -
Ты дорожишь в искусстве видеть право,
Что создавать моральные подсказки
На этом ложном казусе беды,
Они твои искусственные мины
И сердце слов задетой перспективы,
Служа вопросам идеала смотрят
На этот мир в нетленной глубине.
Идиллия свой носит ренессанс,
Чтоб жить искусно на одной могиле -
Её прилежной доблести и миром
Нести свой чёрный крест пути назад.
Он страх моральной дерзости и чёрт,
Ему не уготован мир напрасно,
Что держит слов готовый приговор
И болью говорит свой такт, как гласность,
Преследуя мифологические тени
Ты держишь путь обличья над ними,
Но новая заря проникнет к стилю,
Им обещает свет утопии живой -
Проклятие любви и смерти имя,
Что носит объективность страха рядом,
Им говоря искусство на прощание
По собирательному образу и смыслу.
Фортуна смерти к небу прилегает,
Уносит честью форм катарсис лично
И гроб культуры к имени сплочает
На чёрном свете мудрой тишины,
Под фактом этой песни до войны
Осталось думать притчами условно,
На цели говорить обиды скромно,
За этой дверью мысленной борьбы,
Ей собирает образ счастья мирно -
Другую пищу зла коварной лиры,
Не носит имя в слаженной мотивом
Культуре многоликой пустоты.
Вопрос её дрожит и поднимает
Свои манеры философской пищи,
Что ужас слышит именем и знает
На этом чёрном свете идиомы -
Свои утопии по глади роли новой,
Системы истин на проклятии из слова
Сердечной дерзости забытого знакомо,
Но говорящим числам в новой темноте.
Уйти от сомнения
Над полноправным раздольем маня -
Светит топорщась безликому сну,
В собственной гласности, снова вопросом,
Чтобы уйти за последний причал.
Много судьбе не отдал над сомнением
Твой сердобольный пришелец во тьме,
Звёздами светит, как смыслы во сне,
Где понимает о псевдонауке,
Жажда ему одноликое слово,
В праве уснуть из нутра одиноко,
Ключ подбирая за сердцем игры,
Волей примера, что было бы завтра.
Над политическим именем плут,
Странно идёшь за особой внутри,
Гордо подняв эполеты на солнце
В сказке о центрах судьбы монолога,
Знать бы об этом лице у порога,
Сколько манеры ты высмеял сердцу
За долгожданное право унять -
Мирное русло знакомой беды.
Нет и не стало гордыни из завтра,
По человеческой ноте им ставить
Долг бесконечности мысли, прощая,
Чтобы уснуть в унисон от прощания,
Верить по страху беды от приличных,
Сколько забрала усилием воли -
Память в свои нетипичные своды
По обоюдному слову в причине.
Старости верить о новой личине,
Жить, чтоб уйти от её передряг
В тесном раю от особенных драк -
Между фатальностью круга другого,
Знал бы приличию мира иного,