Руки Матери это созвездие, напоминающее пару рук, держащих младенца.
Но главные желания должны были быть загаданы в тот момент, когда каждая из вас сделала свой первый вдох. Нужно было связать ваши судьбы с судьбами стран, которые однажды станут вашим домом.
Беатрис моргает.
Если эмпиреи могут так легко завоевывать страны, почему никто другой не делал этого раньше? спрашивает она.
Найджелус качает головой.
Все не так просто, одних желаний недостаточно, говорит он. Но твоя мать не полагалась лишь на звезды, чтобы достигнуть своих целей. В течение семнадцати лет она тщательно планировала и следила за тем, чтобы каждая деталь встала на свое место. Желания, которые мы загадали в день, когда вы с сестрами родились, не могут воплотить эти планы в жизнь, они лишь дают больше шансов на успех.
Какое-то время Беатрис молчит, обдумывая его слова.
Однако это не сработало. Не в моем случае. И, по-видимому, не в случае Дафны.
Потому что желания требуют жертв, а ваши жертвы еще не принесены, говорит Найджелус. Но, как я уже говорил, для каждой из вас при рождении была загадана отдельная звезда. Чтобы желание вашей матери сбылось, мне пришлось вытащить по звезде из нескольких созвездий. В Дафне есть частичка Голодного Ястреба, а в Софронии была частичка Одинокого Сердца. Это маленькие звездочки наподобие тех, какие я учил тебя искать. Мало кто заметил бы их отсутствие, а те, кто заметил, не стали бы задавать вопросов.
Так из какого созвездия ты взял мою звезду? спрашивает она. Из Шипастой Розы?
Это открытие разочаровывает. Хоть красота Беатрис это первое, на что обращают внимание при встрече с ней, самой девушке кажется, что это наименее интересная ее черта.
Найджелус откидывается на спинку стула, складывает руки на коленях и разглядывает ее.
Нет, говорит он через мгновение. Из другого созвездия, которое проходило по небу, когда ты родилась. Его тогда было едва заметно, к тому же оно исчезло прежде, чем родились твои сестры.
Сердце Беатрис замирает.
И что это было за созвездие? спрашивает она.
Найджелус улыбается.
Посох Эмпирея.
Посох Эмпирея, магическое созвездие.
У Беатрис внезапно пересыхает во рту.
Значит, ты все знал с самого начала, медленно произносит она. Ты сам все и спланировал.
Да, просто говорит он.
Почему? спрашивает Беатрис.
Какое-то мгновение он не отвечает.
Звезды не просто благословляют и рушат судьбы, Беатрис, говорит он наконец. Им нужен баланс. Как эмпирей, ты и сама сможешь понять это, когда придет время. Ты услышишь их требование так же ясно, как сейчас слышишь мой голос. И ты поймешь, о чем они тебе говорят. Когда в миг твоего рождения на небе появился Посох Эмпирея, я понял, что звезды послали мне требование.
По коже Беатрис бегут мурашки. Ей хочется рассмеяться над тем, как драматично это прозвучало, над самой мыслью о том, что звезды чего-то могут требовать, но во рту у нее все еще сухо. Она не сразу находит в себе силы говорить и в конце концов произносит лишь одно слово:
Почему?
Потому что звездам нужен баланс в мире. Вот почему желания сопровождаются жертвами, вот почему ты чувствуешь себя так плохо после того, как снимаешь с неба звезды. Есть древнее пророчество, его оставил эмпирей, имя которого давно забыто. Вывести мир из равновесия значит погасить звезды.
Нахмурившись, Беатрис повторяет эти слова себе под нос.
Что-то не похоже на пророчество, говорит она.
Учитывая, сколько раз слова переводились с одного языка на другой и обратно, это неудивительно. Но смысл остается прежним. Звезды добры к нам, но они требуют равновесия. Ваше с сестрами появление на свет вывело звезды из равновесия я должен был тогда понимать, что твоя мать просила чересчур многого, а я был молод, глуп и слишком любопытен. Но когда звезды предъявили свое требование, я понял, что мы зашли слишком далеко. Твоя мать создавала оружие, чтобы использовать его против всего мира, и поэтому звезды тоже потребовали оружие.
И этим оружием должна быть я? спрашивает Беатрис, не потрудившись скрыть сомнения в своем голосе.
Найджелус прищуривается.
Эти уроки пойдут намного быстрее, если ты не будешь пытаться оспаривать каждое мое слово, говорит он.
Беатрис хочет возразить, но понимает, что это было бы лишь доказательством его правоты.
Прекрасно, говорит она. Я оружие, созданное звездами. И что я должна сделать? Уничтожить свою мать? Если звезды действительно хотели ее остановить, семнадцать лет назад достичь этого было бы куда проще.
Ах, ты опять не слушаешь, принцесса, говорит он, качая головой. Звезды ни на твоей стороне, ни на ее, и если уж на то пошло, ни на моей. Звезды не солдаты на чьей-то войне они и есть поле битвы, и они стремятся уровнять его настолько, насколько это возможно.
Дафна
Не то чтобы Дафна хотела отравить королеву Евгению, но особого выбора у нее не осталось.
За время чаепития, которое Дафна устроила для них двоих спустя пару дней после приезда Евгении, вдовствующая королева утаила о случившемся в Темарине гораздо больше информации, чем открыла. И то немногое, что она рассказала, было очевидной ложью.
Самое примечательное, что Дафна точно знает Софрония была казнена девять дней назад, и все же королева Евгения утверждала, что путь из Кавелле до Фрива занял у нее неделю.
На самом деле с экипажем такая поездка не должна была занять больше четырех дней, но поскольку большую часть пути им, возможно, приходилось скрываться от посторонних глаз, Дафна допускает, что путешествие и правда могло затянуться дня на три.
Но это не объясняет еще два потерянных дня.
К тому же у Евгении была рана, которую она пыталась скрыть с помощью косметики и пышных темно-каштановых волос. Но в ярком послеполуденном свете, проникающем через высокие окна, Дафна смогла разглядеть кровоподтек на ее левом виске. Судя по размеру и форме раны, Дафна предположила, что удар был нанесен рукояткой пистолета.
Учитывая, как тщательно Евгения пыталась скрыть этот синяк, Дафна готова поспорить, что королева не даст честного ответа о том, как она его получила. Да и сам вопрос об этом едва ли обрадует Евгению, а Дафне нужно убедиться, что женщина на ее стороне по крайней мере пока.
Поэтому, когда королева Евгения повернулась, чтобы попросить слугу принести еще пирожных к чаю, Дафна протянула руку через маленький столик и высыпала Евгении в чай немного порошка из своего «кольца с секретом», а затем взяла стоящие рядом сливки и налила немного себе в чашку.
Этого недостаточно, чтобы причинить Евгении какой-либо вред или даже вызвать у нее подозрения. Такая маленькая доза, какую дала ей Дафна, лишь приведет королеву в изнеможение, что легко можно будет объяснить столь тяжелым путешествием на север.
Через час после чаепития Дафна возвращается во временные покои Евгении и ее сыновей под предлогом того, что принесла книгу об истории Фрива, о которой она вскользь упомянула за чаем. Когда горничная говорит ей, что Евгения спит, Дафна изображает удивление и разочарование.
Ну, я могу оставить книгу здесь. Передай ее королеве, когда она проснется, говорит Дафна, прежде чем демонстративно заглянуть через плечо горничной в гостиную, где принцы Рид и Гидеон играют с деревянными мечами. Горничная даже отодвинула мебель в сторону, чтобы освободить для них место.
Не лучше ли принцам поиграть на улице? спрашивает Дафна достаточно громко, чтобы привлечь их внимание.
А можно? спрашивает старший, Гидеон. Ему четырнадцать, он долговязый, со светлыми волосами и веснушками на носу и щеках. Рид, которому на два года меньше, стоит рядом с братом. Его волосы немного темнее, а кожа чуть бледнее. Оба они похожи на своего брата, короля Леопольда, или, по крайней мере, на картины и иллюстрации, которые Софрония получала от своего жениха.
Ваша мать сказала, что вам следует оставаться внутри, говорит горничная, качая головой, прежде чем снова повернуться к Дафне: Простите, Ваше Высочество, но они еще не привыкли к здешней погоде и легко могут заболеть.
О, еще бы, говорит Дафна, округлив глаза. Когда я только сюда приехала, мне тоже было сложно адаптироваться. Но все не так уж плохо, если должным образом утеплиться. Я уверена, что мы сможем достать что-нибудь из старой одежды принца Байра и одеть мальчиков по погоде.
Даже не знаю говорит горничная, хмурясь.
О, прошу, это не доставит никаких хлопот. Я сама собиралась пойти прогуляться и уверена, что у тебя еще полно дел.
Она снова смотрит на Гидеона и Рида:
Вы когда-нибудь видели снег? Прошлой ночью его выпало столько, что можно играть в снежки.
Глаза Рида становятся круглыми, словно монеты.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Женевьева, умоляет он горничную. Мы будем хорошо себя вести. Правда, Гидеон?
Очень хорошо, обещает Гидеон, прежде чем снова взглянуть на Дафну: А Байр тоже может пойти?
Дафна поморщилась бы, если бы могла. Впрочем, она совсем не удивлена. Конечно, мальчик возраста Гидеона будет равняться на Байра. Возможно, было бы даже лучше, чтобы он пошел с ними. Тогда мальчики чувствовали бы себя комфортнее и легче делились информацией. Но она не видела Байра уже два дня, со времени их последнего чаепития, и, честно говоря, ей страшно снова столкнуться с ним лицом к лицу.
Мы сможем у него спросить, говорит Дафна и снова оглядывается на горничную Женевьеву. Последние несколько дней были для них тяжелыми, так ведь? Они покинули свой дом, потеряли брата. Тебе не кажется, что им нужно немного повеселиться?
Служанка колеблется и через плечо оглядывается на закрытую дверь, которая, должно быть, ведет в спальню королевы.
Хорошо, говорит она, поворачиваясь обратно. Но вы оба должны делать все, что скажет принцесса Дафна, и вернуться к ужину.
Дафна одаривает горничную своей самой милой улыбкой.
Я уверена, что они будут вести себя просто идеально.
Байр соглашается помочь ей показать юным принцам окрестности. В глубине своего гардероба он находит для них несколько теплых пальто и сапог. Они немного великоваты для мальчиков, но, по крайней мере, в них им будет тепло.
Я обещала им поиграть в снежки, говорит Дафна, когда они вчетвером выходят на улицу. Снегопад прекратился ранним утром, когда Дафна проснулась, за окном лежал толстый слой свежего снега.
В сопровождении шести стражников они поднимаются на холм на краю леса, и Гидеон и Рид восхищаются глубокими следами, которые они оставляют за собой в снегу. Рид с особым удовольствием топает что есть сил.
Вы что, никогда раньше не видели снега? спрашивает их Байр, и они оба качают головами.
В Темарине не бывает снега, отвечает Гидеон.
О, вам понравится, говорит им Дафна. В Бессемии снег шел очень редко, но каждый раз, когда он выпадал, мы с сестрами начинали кидаться друг в друга снежками. И я, конечно, всегда была в этом лучшей.
Конечно, вторит Байр, одаривая ее кривой улыбкой.
Вы с Софи играли в снежки? спрашивает Рид, морща нос. Я не могу себе этого представить.
О да, говорит Дафна, улыбаясь воспоминанию о юной Софронии со снежком в руках, с красным лицом и мокрым от холода носом. Я уверена, ты думаешь, что Софи была слишком доброй, чтобы кидаться в меня снежками, но при желании она бывала той еще злюкой.
Гидеон выглядит так, словно не верит ее утверждению, а Рид громко вздыхает.
Я скучаю по ней, признается он.
Дафна прикусывает нижнюю губу.
Я тоже, говорит она, чувствуя на себе взгляд Байра. Она больше не позволит себе поддаться эмоциям у него на глазах, как делала это уже слишком много раз. Она сосредотачивается на своей основной задаче.
Вы, должно быть, скучаете и по своему брату тоже, говорит она, оглядываясь на стражников. Они слишком далеко, чтобы слышать этот разговор, и большая часть их внимания сосредоточена на территории за холмом они выслеживают потенциальную угрозу.
Рид кивает.
Мама сказала, что он мертв, говорит он.
Это не так, резко отвечает ему Гидеон.
Нет? спрашивает Дафна, взглянув на старшего принца. Значит, вы получили от него весточку?
Нет, говорит Гидеон, хмурясь. Я просто знаю, вот и все. Ты поняла, что Софи умерла? Ты это почувствовала?
Дафна хмурится, открывает рот и снова закрывает его, пытаясь подобрать слова. Байр ее опережает.
Я почувствовал, когда умер мой брат, говорит он. Киллиан долго болел, но я до последнего не мог поверить, что он умрет, пока это не произошло.
Дафна бросает на него косой взгляд, и вдруг ее застает врасплох желание взять его руку в свою. Вместо этого она сжимает ладонь в кулак.
Видишь? торжествующе говорит Гидеон. Я бы знал, если бы Леопольд умер. А это не так.
Дафна не думает, что на чувства можно всецело положиться, но она убеждается, что, если даже Леопольд жив, его мать и братья об этом не знают.
Должно быть, это было очень страшно, говорит она через мгновение. Бежать из дворца в разгар мятежа. Я была бы просто в ужасе. Вы очень храбрые.
Гидеон и Рид обмениваются взглядом таким коротким, что Дафна едва его замечает.
Да, говорит Гидеон, поднимая подбородок. Это было ужасно.
Больше он ничего не говорит. Возможно, события той ночи так сильно их потрясли, что о них невозможно вспоминать. Или же
Она останавливается перед Ридом и слегка наклоняется, чтобы поправить воротник его пальто. Дафна встречается с ним взглядом и тепло улыбается.
Ах, если бы вас вообще не было во дворце той ночью, беспечно говорит она. И к тому времени вы уже были бы далеко от опасности. Где-нибудь в совершенно другом месте.
Рид хмурится.
Я
Нет, мы были во дворце, перебивает Гидеон. Как я и сказал, это было ужасно. Мы будем играть в снежки или нет?
Дафна еще секунду изучает глазами лицо Рида, а потом наклоняется, набирает пригоршню снега и с усмешкой бросает ее прямо в плечо Гидеону.
Попался! кричит она, и Рид с Гидеоном уже смеются вместе с ней и наклоняются, чтобы бросить снежки в ответ.
После получаса метания друг в друга снежков Дафна и Байр сдаются, и братья, толкая друг друга, убегают глубже в лес. Их смех эхом отлетает от стволов деревьев. Пятеро из шести охранников остаются с Дафной и Байром, еще один следует за мальчиками.
Держитесь поближе! кричит им вслед Дафна. Когда она снова поворачивается к Байру, то обнаруживает, что он внимательно на нее смотрит.
Ты думаешь, они лгут? спрашивает он ее. Насчет той ночи, когда захватили дворец?
Уверена, что да, говорит Дафна, прислоняясь спиной к стволу огромного дуба. Из них не очень хорошие лгуны. Будь мы с Ридом наедине, я бы его расколола, но Гидеон казался напуганным.
Но зачем лгать? спрашивает Байр. Они что, пытаются защитить Леопольда?
Дафна качает головой:
Нет, я поверила им, когда они сказали, что не получали от него никаких известий. Они лгут, потому что так велела им их мать. Я не имею ни малейшего представления почему. И прежде чем ты спросишь, да, я правда не знаю.
Дафна не уверена, что Байр ей верит, но спустя секунду он быстро и решительно кивает.
Если она подруга твоей матери, разве ты не можешь спросить у нее? говорит он, и хотя на первый взгляд его голос достаточно мягок, это не праздный вопрос.
Я не уверена, что они подруги. Но когда Софи вышла замуж за Леопольда, они стали семьей, говорит Дафна, и это, по крайней мере, правда. И письмо, с которым она прибыла, было написано рукой моей матери. Если подумать, у них есть что-то общее. Обе правили странами, народ которых относился к ним враждебно.
Но ведь власть твоей матери в Бессемии крепка, указывает он.
Дафна кивает.
Так было почти всегда. Но когда я была ребенком, сразу после смерти моего отца, многие не хотели поклоняться женщине, которая родилась дочерью портного. И нашлось немало тех, кто сам хотел занять трон.