Получается, мы не можем рассчитывать на защиту в Селларии, говорит Леопольд. Мы не можем оставаться в Темарине, и в Бессемии нас ждет не меньшая опасность. Может, мы отправимся во Фрив? Сестра Софронии, Дафна, поможет там.
Виоли сдерживается, чтобы не поморщиться, но все, что она знает о принцессе Дафне, подсказывает ей, что девушка вряд ли пойдет против императрицы. Но Леопольд прав больше ему негде искать защиты. Однако Виоли в защите не нуждается.
Вам троим следует отправиться во Фрив, говорит она, прижимая палец к деревянному столу, чтобы собрать все до последней крошки. В конце концов, кто знает, когда получится поесть в следующий раз. Я буду искать Беатрис в Селларии.
Все трое потрясенно смотрят на нее, но Виоли этот план кажется идеальным. Если о Леопольде будет заботиться лорд Савель, ей больше не придется нянчиться с ним самой, и отчасти ее долг перед Софронией будет погашен. Если она сможет спасти и Беатрис, то они с Софронией будут квиты.
Лорд Савель первым нарушает молчание, прочищая горло:
Когда мы пришвартовались в Темарине, то от нескольких моряков узнали, что ходят слухи, будто бы принцессу Беатрис и принца Паскаля отправили в Сестринство и Братство в Ольховых горах, говорит он. Мы надеялись заручиться поддержкой темаринских сил и попытаться их освободить. Пытаться сделать это без армии это ну
смертный приговор, заканчивает Леопольд. Ольховые горы сами по себе уносят по меньшей мере дюжину жизней в год, а селларианские Сестринства и Братства это почти что тюрьмы. Нельзя просто так прийти туда или уйти оттуда.
Я пойду с тобой, говорит Эмброуз, застав Виоли врасплох. Но, встретив его пристальный взгляд, она понимает, что его не переубедить. Девушка кивает.
Без обид, Эмброуз, но это не очень обнадеживает, говорит Леопольд.
Эмброуз пожимает плечами.
Я бы развернулся и вернулся за ними в тот же день, когда до нас дошел слух, но мне нужно было доставить лорда Савеля в безопасное место, как я и обещал. Виоли права вам двоим следует отправиться во Фрив. Мы вернемся в Селларию.
И что именно вы предпримете? спрашивает Леопольд.
Виоли бросает взгляд на Эмброуза.
Я не знаю, но туда по меньшей мере несколько дней пути. Уйма времени, чтобы разработать план.
Леопольд смотрит на Виоли, нахмурив брови. Через мгновение он быстро кивает:
Хорошо, я тоже с вами.
Виоли фыркает.
Ты, должно быть, шутишь, говорит она.
Я так же серьезен, как и ты, говорит он. Ты не единственная, кем движет долг.
В глубине души Виоли знает, что он прав и что она не единственная, кого мучает чувство вины и преследуют мысли о смерти Софронии. Несмотря на все многочисленные недостатки Леопольда, он и правда любил свою жену.
У тебя много долгов, возражает она, отбрасывая всякое сочувствие. Тебе не кажется, что их было бы лучше вернуть монетами?
Леопольд выдерживает ее взгляд, но не начинает спорить, как она того ожидает. Вместо этого он тяжело вздыхает.
Нет, говорит он. Я не знаю. Софрония хотела, чтобы мы отправились в Селларию и нашли Беатрис и Паскаля. Нынешние обстоятельства не изменили бы ее мнения, и я не изменю своего.
Он поворачивается к лорду Савелю, задумчиво нахмурившему лоб.
Вы сможете добраться до Фрива в одиночку?
Меня не разыскивают, и раз я поеду один, будет несложно избегать лишнего внимания, но во Фриве меня никто не ждет. У меня есть дальний родственник на Сильванских островах. В Альтии, добавляет лорд Савель, называя один из небольших островов. Я буду там, и если кому-нибудь из вас понадобится помощь или убежище, приходите и найдите меня.
На какие деньги? спрашивает Виоли. Я думала, вы сказали, что потратили все до последней астры.
Лорд Савель одаривает ее полуулыбкой.
Я не настолько стар, чтобы быть не в состоянии отработать за проезд, моя дорогая, говорит он. Если понадобится, я помою палубы или почищу рыбу.
Вот, говорит Леопольд, роясь в кармане пальто и доставая украшенную драгоценными камнями булавку ту, что он носил в ночь, когда захватили дворец. Это одна из немногих вещей, которые у него остались. Еще были перстень с печаткой, бриллиантовые запонки и бархатный плащ с рубиновой пряжкой. Все это стоило достаточно, чтобы они могли прокормить себя в течение года или и того больше, но продавать их в Темарине слишком рискованно. И все же лорд Савель прав его самого никто не разыскивает, а путешествие, которое он совершил, так изменило его облик, что никто не догадается о его принадлежности к знатному роду. Они решат, что он украл булавку, и навряд ли осудят за это.
Лорд Савель берет булавку и кладет ее в карман.
А вы трое? спрашивает он.
Если вы можете работать, то и мы сможем, говорит Леопольд, пожимая плечами.
По пути сюда мы останавливались в гостинице у подножия гор, говорит Эмброуз. Хозяйка разрешила нам мыть посуду и убирать конюшни в обмен на ужин и постель.
По-моему, звучит неплохо, говорит Леопольд, и Виоли не может не фыркнуть. Она сомневается, что Леопольд вообще знает, что значит убирать конюшню. Ему нечего делать в этом путешествии. Он только замедлит их и, скорее всего, все время будет жаловаться. Она открывает рот, чтобы снова запротестовать, но так же быстро закрывает его.
Она пообещала Софронии, что будет охранять этого человека. Чем дольше он остается с лордом Савелем в Темарине стране, где его разыскивают, тем в большей опасности он находится. Селлария лучший вариант.
Тогда нам не стоит задерживаться, говорит она, отодвигаясь от стола и вставая. Дом, может, и заброшен, но я не хочу рисковать встречей с кем-либо еще сомневаюсь, что они будут такими же дружелюбными, какими оказались вы двое.
Беатрис
Беатрис вернулась в свою келью и теперь сидит на кровати, скрестив ноги и закрыв глаза. Юбка ее длинного серого платья раскинута по одеялу. У Найджелуса было не так много времени, чтобы рассказать ей все, что нужно было знать об этой новой, пробуждающейся в ней силе, но он подчеркнул важность концентрации и терпения двух вещей, в которых Беатрис никогда не была сильна.
Но, по крайней мере, если она сидит совершенно неподвижно и держит глаза закрытыми, у нее мало шансов пропустить сигнал Найджелуса. В одной руке она сжимает флакон со звездной пылью, который он передал ей перед уходом, стекло теплое, она почти не выпускала его из рук.
В любой момент Найджелус подаст сигнал. Когда он это сделает, она должна быть готова.
В любой момент.
В любой момент.
Она открывает глаза ровно настолько, чтобы, прищурившись, иметь возможность мельком оглядеть комнату. Что, если она пропустила сигнал? Может быть, он был слишком тихим, чтобы проникнуть сквозь каменные стены ее камеры. Может быть
Прежде чем она успевает закончить собственную мысль, раздается столь сильный раскат грома, что кувшин с водой падает с края ее стола и разбивается о каменный пол.
Беатрис вскакивает на ноги, откупоривает флакон со звездной пылью и высыпает ее на руку, вспоминая желание, которое Найджелус заставил ее запомнить слово в слово, чтобы исключить возможность ошибки.
Желания штука хитрая, сказал он ей, хоть и знал, что в детстве она не раз пользовалась звездной пылью. Беатрис понимает, что ключ к успешному исполнению желания правильная формулировка. Магия подобна воде в ведре: если в нем есть дыры, магия выльется через них.
Я бы хотела, чтобы молния ударила в стену моей камеры и проделала дыру размером с мой кулак, говорит она в спешке. Как только слова слетают с ее губ, снаружи раздается еще один раскат грома и на пол в облаке пыли падает отломившийся от стены камень.
С бешено колотящимся сердцем Беатрис спешит к образовавшемуся проему. Она уже слышит удивленные возгласы сестер, и ее наверняка скоро придут проверить это только вопрос времени. Она вглядывается в дыру в стене, быстро перечисляя созвездия, которые видит Одинокое Сердце, Вороново Крыло и Фальшивая Луна. Одинокое сердце символизирует жертву, Вороново Крыло символизирует смерть ни одно из этих созвездий она не хотела бы использовать ни сегодня, ни когда-либо еще. Фальшивая Луна символизирует двуличие может, это в чем-то сходится с ее целями? Она уверена, что сестры сочли бы ее поведение двуличным.
Однако прежде, чем она успевает принять это решение, с севера появляется другое созвездие, и Беатрис с облегчением вздыхает это символизирующая удачу Чаша Королевы. Она видит очертания бокала слегка наклоненного, как будто его содержимое рискует пролиться.
Что ж, ей, конечно, сейчас нужна вся удача, какая только может выпасть на ее долю. Она находит звезду в центре созвездия маленькое мерцание света, которое исчезает, если смотреть прямо на него. Найджелус заверил ее, что мало кто заметит пропажу, но так как это маленькая звезда, желание тоже будет слабее.
Она была удивлена, что Найджелус позволил ей намеренно снять звезду с неба даже за пределами Селларии это считается кощунственным, и к таким методам прибегают только в самых крайних случаях. Но Найджелус заверил, что это чрезвычайная ситуация: она заперта в Сестринстве в Селларии, в то время как мать полна решимости ее убить. Беатрис не собиралась с ним спорить. Однако часть ее подозревала, что Найджелус, вероятно, мог бы освободить ее куда более простым способом. Например, дав ей больше звездной пыли. Также она думала о том, что в какой-то мере все это служит для нее испытанием.
Если это так, Беатрис может только надеяться, что она его пройдет. Те несколько раз, когда она использовала звездную магию, все происходило само собой из-за переполняющих ее эмоций. Найджелус заверил ее, что со временем она сможет лучше контролировать свою силу, но сейчас проще всего будет сделать все, как прежде, и направить свои эмоции в нужное русло. На этот раз она не чувствует ни тоски по дому, ни вожделения. На этот раз она испытывает лишь гнев.
Он вспыхивает внутри нее в одно мгновение, горячий на ощупь и готовый разгораться еще сильнее. Она думает о Софронии, казненной за сотни миль отсюда; она думает о Жизелле и Николо, которым она доверилась и которые предали их с Паскалем; она думает о Дафне, которая отказалась помочь ей и Софронии и оставила их на произвол судьбы. Гнев приходит легко, но этого недостаточно. Беатрис уже почти чувствует силу на кончиках пальцев, но не может дотянуться.
Ее сердце бешено колотится в груди не время для полумер, не время сдерживаться.
Не отрывая взгляда от созвездия, Беатрис представляет, что произойдет, когда она снова увидит свою мать. После двух месяцев в Селларии воспоминания о Бессемии уже стали размытыми, но она так ясно видит лицо матери в своем сознании, как будто та стоит перед ней идеально причесанная и напудренная и с той самодовольной улыбкой, которая не сходит с ее лица.
Улыбалась ли она так же, когда замышляла убить Софронию? Когда она пыталась сделать то же самое с Беатрис? Девушка сжимает руки в кулаки. Она представляет, как предстанет перед своей матерью с этим знанием и кинет к ее ногам все ее грехи. Императрице, конечно, будет все равно, Беатрис прекрасно это понимает. Но она заставит ее ответить. Она заставит ее пожалеть.
Сила поднимается в ней, наполняя грудь жаром, который кажется смутно знакомым. Но это первый раз, когда она осознает его природу. Беатрис делает глубокий вдох.
Очисти свой разум от всего, кроме своего желания, сказал ей Найджелус, и Беатрис пытается сделать именно это. Она цепляется за свое желание, крепко держит его и забывает обо всем остальном.
Я бы хотела, чтобы Найджелус, Паскаль и я оказались вместе в Ольховых горах, далеко отсюда.
Она снова и снова прокручивает это желание в уме, бормочет его себе под нос. Она закрывает глаза и видит слова на внутренней стороне своих век. Они словно выжжены в ее душе.
В лицо вдруг дует холодный ветер, и она снова открывает глаза, но видит вовсе не келью в Сестринстве. Вместо этого она стоит под открытым, усыпанным звездами небом. Ее босые ноги утопают в свежем снегу, а шерстяное платье развевается по ветру.
Ей очень холодно, но она свободна.
Триз, произносит голос позади нее.
Едва сдерживая подступающий к горлу смех, она оборачивается, и вот ее уже крепко обнимают и прижимают к себе знакомые руки руки Паскаля.
Пас, говорит она, обнимая его в ответ. Это сработало! Это действительно сработало!
Что начинает Пас, но прежде, чем он успевает сказать что-нибудь еще, их прерывает другой голос:
Да, молодец, говорит Найджелус, поднимая два плаща. Но если ты замерзнешь до смерти, это будет пустой тратой звезды.
Он передает каждому из них по тяжелому, подбитому мехом плащу, а затем лезет в сумку и вытаскивает две пары ботинок, которые, кажется, вполне подойдут по размеру.
Поторопитесь, у нас впереди большое путешествие. Я все объясню по дороге, принц Паскаль.
Паскаль натягивает плащ, но смотрит прямо Беатрис в глаза. Его брови нахмурены, как это часто бывало прежде. Только сейчас Беатрис понимает, насколько сильно она скучала по нему и его нахмуренному лбу.
Кто?.. спрашивает ее Паскаль.
Найджелус, говорит она ему. Эмпирей моей матери.
Он раскрывает рот от удивления не то чтобы Беатрис могла винить его за это. В Селларии звездная магия запрещена, и, скорее всего, он никогда раньше не встречал эмпирея. Ну, кроме нее, думает она, хотя этот статус все еще кажется ей неподходящим. Она сомневается, что когда-нибудь это изменится.
Он помог нам сбежать, говорит она.
Ты доверяешь ему? спрашивает он, и Беатрис знает, что Найджелус все прекрасно слышит, хоть и притворятся безучастным.
Нет, говорит она совершенно отчетливо. Но у нас нет выбора, правда?
Дафна
Дафна представляла свою свадьбу столько, сколько себя помнит. Ее фантазии начинались как грезы наяву, которые с годами становились все более осязаемыми особенно после того, как она сама посетила несколько свадеб, и приобретали еще больше цветов и оттенков по мере того, как девушка больше узнавала о Фриве и его обычаях. Она представляла себе свое свадебное платье, и его облик менялся вместе со сменой моды от сезона к сезону. Она представляла церемонию под звездами, толпу незнакомцев и принца, ждущего ее в конце длинного прохода. Лицо принца тоже изменилось с годами неузнаваемое пятно приобрело черты принца Киллиана с тех самых пор, как они начали обмениваться портретами.
Однако, сколько бы она ни думала о своей свадьбе, столько же времени она проводила, размышляя обо всем, что будет после. О планах ее матери. О ее приказах. О триумфальном возвращении в Бессемию, доказывающем, что она достойна стать следующей императрицей Вестерии. Дафна думает о своем будущем обо всем, не только о свадьбе, но сейчас, когда она стоит здесь, в часовне дворца, сквозь стеклянную крышу которой видны звезды, чувствует себя совершенно неподготовленной.
Ее платье совсем не похоже на те пышные бессемианские платья, которые она видела у портних и в модных журналах. Ее платье бархатное, светло-зеленое, без украшений и в целом довольно простое, за исключением отделки из серого горностая на подоле и рукавах. Без нижних юбок и кринолина, оно облегает ее фигуру. Толпа не незнакомцы, по крайней мере не все. Она видит короля Варфоломея и стоящего рядом с ним отца Клионы. Сама Клиона сидит прямо за ними, рядом с Хеймишем, которого она старательно игнорирует. Друг Байра, Руфус, тоже сидит там со своими пятью братьями и сестрами. Она узнает и других гостей. Некоторые из них даже успели ей понравиться.
А еще есть Байр, который ждет ее в конце длинного прохода не безликое лицо и уж точно не Киллиан. Когда его глаза находят ее, он слегка улыбается, и она улыбается в ответ, еще крепче сжимая букет из лилий и маргариток, который несет, пока медленно, шаг за шагом, подходит к нему.
Она лишь на мгновение отводит взгляд от Байра, чтобы снова посмотреть на Клиону, но девушка ничем себя не выдает. У Дафны скручивает живот.