Вольский кайфанул, неожиданно уловив легкость юности, включившуюся в нем при виде закадычного друга детства и юности. Зачем он его потерял? Ах да, он же все перечеркнул, уезжая все, что было с ним здесь когда-то, словно и сам факт своего рождения. А потом воссоздал себя, нового, как птица Феникс из пепла. И вот теперь неожиданно обнаружил, что в этом «всем» было сокровище, и, возможно, даже не одно? В памяти промелькнул знакомый образ за окном такси, и он снова почувствовал мгновенный ожог. Уже не такой сильный, но достаточный, чтобы признать его категорическую реальность. Черт знает почему, Вольского вдруг накрыла пьянящая радость. Словно у него появилась какая-то тайна, придающая ему веса и значимости. И это не имело никакого отношения к тому весу и значимости, которые демонстрировали часы на его руке в эту самую минуту их, восхищенно причмокивая, разглядывал Соболь.
Вольскому хватило пяти минут, чтобы упаковать в словесную форму все 18 лет жизни вне Энска, а заодно объяснить, почему он снова здесь. Соболь ловил на лету, поскольку был совсем не таким простаком, как могло показаться с первого взгляда. Оказалось, что по долгу службы, да и просто как местный житель, он прекрасно знал, кто такие Власовы. Игорь Соболенко служил следователем в местных органах и не раз лично задерживал пасынка Ульяны.
Он на всю голову отмороженный. Я капитально тебе сочувствую и сам лично встану перед тобой на колени, если ты, как мозгоправ, реально промоешь ему извилины. Ибо если так и дальше пойдет, то в лучшем случае он сам погибнет, в худшем кого-то собьет или переедет. Вот зря она его то и дело отмазывает, посидел бы годик-другой глядишь, одумался бы! Но, видать, совесть мучает перед мужем-покойничком Наверное, обещала присматривать. Мачеха ж, как-никак!
У Вольского зазвонил мобильный.
Легка на помине! посмотрев на экран, отозвался Сергей. Алло! Да, Ульяна.
Соболенко, подняв руки, отстранился, мол, «меня нет», «не мешаю!»
Сергей, тут такое дело Впрочем, ничего нового. Я еще утром с ним говорила насчет вас. Вы, конечно, понимаете, он не в восторге, точнее сказать, в диком скепсисе А сейчас Словом, мы не можем его найти. Но, думаю, к ночи он объявится. Можно вас попросить быть у нас завтра в шесть утра? Думаю, он еще будет спать, но тогда я наверняка смогу вас свести взволнованно тараторила Ульяна. Судя по тону, которым она разговаривала с нанятым сотрудником, она была скорее предпринимателем современной формации. Когда работодатель не рабовладелец, и, несмотря на то что он платит тебе деньги, он уважает тебя, и от него исходят не приказы, а словно бы уважительные просьбы. Это было приятно и вызывало желание выкладываться по полной. А поскольку Сергей собирался вернуться в Москву завтра же ночным рейсом, то он готов буквально поселиться в комнате этого неуемного пасынка.
Конечно, Ульяна, нет проблем. Ведь я здесь только ради этого, пресекая необходимость дальнейших объяснений и уговоров, ответил Вольский. На том и порешили: завтра без пятнадцати шесть за ним заедет ее водитель.
Они попрощались, Вольский дал отбой и повернулся к Соболенко. Глаза того светились счастьем. Он поднял руку, растопырив пятерню.
Значит, до пяти тридцати ты полностью в моем распоряжении!
Друзья ударили по рукам и засмеялись. Вольский не стал возражать, но глянул на циферблат с намерением свалить отсюда через часик, максимум через два
Таксист, сволочь, обманул. Через час в ресторане завыла под фанеру местная певичка. Пергидролем выбелены волосы, пара клочков короткой стрижки опалены голубым. Вероятно, под цвет глаз. Ее бьющая ослепительным блеском зеленая туника напомнила Вольскому зеркальный шар на школьных дискотеках. Дополняли сценический образ кожаные лосины и каблуки на платформе сантиметров пятнадцать, не меньше. Пела она средне, но от души, чем цепляла.
Соболь почему-то переводил взгляд с певички на Сергея и хитро посмеивался. Вольский недоумевал.
Ты чего?
Соболенко не успел ответить. Закончив песню, певичка пошла на них прямой наводкой. Хотя Вольскому очень хотелось, чтобы она прошла мимо, он даже оглянулся назад, чтобы перепроверить, куда она могла бы прилуниться. Но за спиной никого не было. Они сидели на углу барной стойки.
Мадам подошла, по-хозяйски закинулась коньяком из рюмки Соболя. И, покосившись на Вольского, гораздо более низким голосом, чем только что пела, спросила:
Ну и кто это с тобой?
А угадай! потирая руки, устроил викторину уже изрядно пьяненький Соболь.
Игорь Соболенко был запутавшимся «двоеженцем», но при этом отличным следаком, распутывавшим самые безнадежные дела. Он давно мог бы служить в Москве, если бы не жены, перетягивающие его как спортивный канат. Когда «канату» жизненно необходима была передышка, он приходил сюда. К ней бывшей однокласснице первой красавице школы, о которой тогда и мечтать не смел. Как не смеет и теперь, обвешанный женами и детьми. При этом Соболенко прекрасно понимал, что сейчас для нее он как раз и есть тот самый «рак», что на безрыбье рыба. Обоих это устраивало: «без обязательств», «по старой дружбе», «для взаимного здоровья и отдохновения».
Заинтригованная, певичка внимательно посмотрела на Вольского. Он тоже уставился на нее с дурацкой улыбкой.
Не может быть! воскликнула она и просияла знакомой улыбкой, от которой слегка полоснуло в груди, как уже дважды сегодня.
* * *
Вольский с трудом проснулся. События минувшей ночи навязчиво крутились во сне, как заевшая пластинка:
А угадай?
Не может быть!
А угадай?
Не может быть!..
Глава 5
Тайна Ульяны
Вольский долго стоял под душем. Пусть формально, но все-таки сделал утренние асаны. Пытался медитировать Но ничто не могло остановить поток воспоминаний вчерашнего дня, закончившегося лишь два часа назад в компании Соболя и певички: фраз, объятий, пьяных поцелуев, признаний Все его техники по самовосстановлению, саморазбору и, как итог, изменению состояния не работали в этом чертовом городе. Здесь словно все стремилось снять с него кожу, вывернуть наизнанку и поднять всю муть со дна его души, куда он много лет не заглядывал, объявив это зоной «вне действия сети», и жил прекрасно.
Решив наплевать на все, он спустился в ресторан выпить кофе: надо было срочно собрать мозги в кучу. Двухчасовой сон после бурно проведенного «ночера» сил не прибавил, скорее наоборот. Вольский посмотрел на часы: через тридцать минут приедет водитель Ульяны. Надо быть в рабочей форме.
Итак, сегодня ему предстоит встреча с Прохором. Уже ясно как божий день, что легко не будет. Но и усложнять ситуацию раньше времени, завышая ее значимость, пожалуй, тоже не стоит.
В углу гостиничного ресторана беззвучно работал телик. Судя по дизайну телестудии, шпарили новости местного масштаба. Очередное ДТП Бегущая строка заставила Вольского судорожно схватиться за мобильный.
Черт! Он за каким-то лешим вчера отключил звук.
Три пропущенных от Ольги и десять (!) от Ульяны. И еще с нескольких незнакомых номеров. Вольский набрал Ульяну, извинился за беззвучный режим, но она сразу его остановила.
Просто приезжайте! Машина ждет у входа. Водитель вам уже знаком.
По дороге он написал сообщение Оле, для звонка было еще очень рано. Что ситуация неожиданно усложнилась. Насколько он поймет в ближайшие пару часов и сразу позвонит ей. Попросил раньше времени не расстраиваться. Все-таки свадьба раз в жизни, и лучше ничего не усложнять, а ловить кайф, ведь как «зачнешь», так и родится.
Приехали!
«Недурно», рассеянно подумал Сергей, идя за медсестрой по коридору частной ухоженной больницы. Не ожидал он от Энска такой прыти. У входа в палату сидел Ульянин охранник. Узнав Вольского, он открыл ему дверь. В центре просторной, наверняка по прейскуранту значащейся как ВИП, палаты, напичканной современными медицинскими приборами, стояла такая же «заряженная» кушетка. Ульяна выглядела неплохо, если не считать синяка в пол-лица и пары отсутствующих зубов кажется, пятого и шестого. Заметив его взгляд, Ульяна махнула рукой.
Коронки, ничего страшного.
Оба улыбнулись и подозвала его ближе. Он передвинул стул и подался вперед, предупредительно прикрыв рот рукой, боясь обжечь ее, и без того пострадавшую, запахом перегара. Хотя с утра он трижды чистил зубы, а по дороге жевал самую термоядерную жвачку, что была у него с собой для подобных случаев.
Я не все вам вчера рассказала
Вот оно, понял Вольский, начинается самое интересное. Он знал, что пациенты зачастую вставали на путь исцеления самостоятельно, еще до встречи с психологом. Для этого достаточно было принять решение. Вольский называл это: «запустить процесс намерением». С человеком тут же начинали происходить всевозможные события, ведущие к встряске, перестройке или озарению, в котором тот жизненно нуждался. Заниматься профилактикой русский человек не любит. Будет терпеть до последнего, пока петух жареный не клюнет. Все мы любители крайностей и экстрима, что бы там о нас ни говорили. Есть, конечно, исключения, но их слишком мало, чтобы влиять на статистику разгильдяйского отношения к гигиене своего подсознания. Да что там говорить он сам из числа таких! Словом, «сапожник без сапог».
Я никогда никому этого не рассказывала. Даже мужу, царство ему небесное. Вы знаете, я даже рада, что это все случилось вчера. Я вдруг как в отпуске оказалась и рыдала всю ночь. Сегодня аж дышать легче стало. Понимаете?
Вольский прекрасно все понимал, как и то, что эту аварию Ульяна «создала» себе сама неосознанно, разумеется. Просто ни ее тело, ни психика больше не могли выносить того напряжения, в которое она себя вогнала. А вчера, когда она впервые кому-то (то есть ему, «неместному») выговорилась, ее броня словно дала трещину. И ей захотелось большего. Того самого отпуска, чтобы наконец расслабиться. Для человека, одержимого работой и связанного огромной ответственностью, болезнь это, пожалуй, единственное «законное» основание, чтобы получить отдых. Точнее, разрешить его себе.
Бессознательное всегда за нас. Оно идет на поводу, но только до тех пор, пока мы не начинаем угрожать своей же системе. Как невидимая нянька, оно умеет усыпить, успокоить или, наоборот, подкинуть воспоминание, растревожить, чтобы обострить осознанность, заставить мобилизоваться. Вольский не понаслышке знал, насколько важно водить крепкую дружбу с подсознанием. Примеры его клиентов, как и его собственный, не раз доказывали, как важно вести работу над тем, чтобы сохранять контакт между сознанием и этой «всемогущей и всезнающей тьмой». Когда его клиент говорил, что не знает, чего хочет, не слышит себя, не понимает, кто он и куда ему дальше двигаться, Вольский понимал: речь шла именно о разрыве этого контакта. И, как «слесарь Потапов», он закатывал рукава и на ощупь, задавая вопросы, искал момент разрыва. Пока не находил.
Тогда, на лестнице это был Прохор. Я действительно держала в руке мобильный. Но не говорила, а листала фотографии. Уже подходила к лестнице, когда вдруг раздался этот шепот: «Сдохни!» В нем было столько затаенной злости. Я до сих пор слышу его во сне Прохор толкнул скейт с такой силой, что он сбил меня, я потеряла равновесие и по-ка-ти-лась
Ульяна замерла на мгновение, возможно, задумавшись о потерянном малыше, и слезы полились из ее глаз. Впервые за долгое время она не сопротивлялась им, не таила, не прятала. Она даже не торопилась их вытирать они просто текли-текли
Я его прикрыла. Думала, он будет благодарен, что избежал наказания и гнева отца. Даже не представляю, что бы тогда было и представлять не хочу Думала, эта тайна сделает нас как бы заговорщиками, сблизит, что ли. Ему ж было тогда тринадцать. Все эти фильмы про шпионов, ну, вы понимаете?
Ульяна глубоко вздохнула. Еще бы! носить в себе тайну почти пять лет. Для женщин это непросто, они экстраверты, им важно выговариваться. Особенно о том, что причиняет боль.
Вольский прекрасно это понимал. Последствия загульно-бессонной ночи как рукой сняло. Он был сейчас в отличной рабочей форме. Помечал в блокноте ключевые моменты рассказа и свои наблюдения за ней самой. То, как она рассказывает, куда и на что смотрит. Во всем этом было не меньше информации о ней и той ситуации, чем в ее словах.
Расскажите о матери Прохора. Ее отношениях с сыном. Все, что знаете
Ульяна задумалась.
Знаю я немного. Андрей, муж, к моему переезду убрал все их совместные фото и альбомы на чердак. Я узнала об этом случайно. Как-то Прохор обмолвился в очередном своем выпаде в мой адрес, что, мол, отец из-за меня вычеркнул мать даже из памяти. Потом я как-то решила прибраться на чердаке. Выкинуть старье или что-то еще и нашла их. Что я могу сказать? Милая женщина ничего особенного. На фото мы все милые и счастливые. Обычные фото, как у всех. Свадьба, путешествия, дни рождения. Ребенок родился, первые шаги
Чем она занималась?
Не знаю. Думаю, как и я до смерти Андрея, была просто его женой, домохозяйкой, мамой просто ответила она.
Перед встречей с Прохором я хотел бы взглянуть на этот фотоархив на вашем чердаке, не возражаете? осторожно спросил Вольский.
Если это поможет, конечно. Я позвоню Гульнаре, домработнице, она вам покажет. Она взяла мобильный с тумбочки.
А что случилось вчера, что за ДТП? Сергей наконец задал вопрос, с которого собирался начать. По местным новостям даже показали.
Им только повод дай! неожиданно в голосе Ульяны появились металлические ноты. Она замолчала, с ненавистью глядя в одну в точку.
За дверью послышался шум, мужские голоса, один из них показался Сергею знакомым. Дверь открылась: на пороге стоял Соболь взъерошенный, суетливый и при погонах. Хотел было по форме представиться Ульяне, хотя они прекрасно были знакомы. Но замер при виде Вольского.
Ты как тут? удивился он, увидев Сергея в дверях.
Работаю, а ты?
И я! еще сильнее удивился Соболь. Звоню, трубку не берешь.
Да, на беззвучку вчера случайно поставил. Сергей оглянулся на Ульяну, словно и ей еще раз дал понять: мол, видите, не вру! Но тут же спохватился, поймав ее удивленный взгляд.
Да вот знакомого вчера случайно встретил, показывая на Соболенко, стал торопливо объяснять Вольский, представляете?! Познакомились как-то в Москве.
Ты на стажировку, кажется, тогда приезжал? обратился, выразительно глядя на Соболя, Вольский. Тот, не дурак, подхватил тему, хоть и не понимал, что к чему.
Да, точно. На стажировку, подтвердил Соболенко.
И вот сейчас опять встретились. Хотя что тут удивляться город маленький! засмеялся Вольский.
Что правда, то правда, оценив состояние Ульяны, проговорил Соболенко и бегло осмотрел палату.
Ульяну, кажется, убедила эта мизансцена. Она улыбнулась, попросила пятиминутный перерыв и вызвала санитарку. В дверях Вольский жестом показал ей: позвоню. Она кивнула в ответ.
Вся эта современная палата, Ульяна, его, такое привычное, рабочее состояние создавали ощущение, что вот он сейчас выйдет, а там бурлит Москва город людей без прошлого. Часто создающих себя с нуля или даже из минуса. Выстраивающих личный бренд, планирующих свое будущее на год, на пять, десять лет, а некоторые и на «жизнь после смерти» того дела, которое они развивают сейчас, готовых работать со своими детскими травмами, чтобы расти, становиться успешнее. Но с появлением Соболенко эта приятная иллюзия вмиг улетучилась.
В коридоре Вольский с облегчением выдохнул. Благодарно пожал Соболенко руку. Тот неодобрительно покачал головой. Вольский развел руками.
Так вышло. Я не специально!
Пойдем-ка покурим, безапелляционным тоном приказал Соболенко. И это был уже совсем другой Соболенко, совсем не тот, с которым он вчера пил и клялся в вечной дружбе «до гроба». Что погоны с людьми делают!