Изложение события 3, необработанное: всё ещё до того, как Летний Брэд нашёл документ 10, где-то незадолго до Рождества двадцатого года, я заработалась допоздна. Мой ужасный ноутбук зависал каждый час или около того, так что мне пришлось призвать на помощь айтишника. Айтишником на этот раз оказался Пит-Перезапуск, который ответил на звонок и вскоре уже стоял в моём дверном проёме. Пит-Перезапуск тощий парень с жиденькими патлами, и я не очень люблю с ним общаться, что довольно несправедливо, потому как он виноват лишь тем, что всегда советует перезапустить компьютер. Что бы ни случилось, надо перезапустить компьютер. Несколько месяцев назад Пит-Перезапуск вместе со мной учился проводить криминалистическую экспертизу на жёстком диске имевшегося в продаже беспилотника.
Пит, сказала я, отодвигаясь от компьютера, на ходу меняя очки для чтения на прогрессивные и морально готовясь к фарсу, который мне приходится разыгрывать каждый месяц, ты уже знаешь, Пит, что я собираюсь сказать.
Он улыбнулся в ответ.
Ну что ж, давайте его сюда, ваша честь, произнес он. Это должно сработать.
Сколько раз мне ещё предстоит пережить этот разговор? Мы работаем с серьёзными делами, и нам нужны настоящие, работающие компьютеры, а не игрушки от «Фишер Прайс». Почему они так часто ломаются? И, господи, я уже трижды его перезапустила. Только не говори, что нужно перезапустить ещё.
Вот это речь, Грета. Браво! сказал он, медленно хлопая в ладоши.
Всегда пожалуйста. Но я выброшу в окно этот проклятый компьютер и тебя, мой друг, если ты посоветуешь мне сам знаешь что.
Ханиуэлл тоже мне угрожал, заметил он. Большой босс считает фирменные ноутбуки кучей хлама и настаивает на том, чтобы использовать свой собственный компьютер. Так что, может, вам двоим объединиться и поговорить с тем, кто тут занимается бюджетами. Он подошёл к моему компьютеру, уселся в моё кресло. Но Ханиуэлл ещё дальше пошёл. По-моему, он пользует тот же компьютер, что служил ему, когда он был генпрокурором. Но лично мне, он доверительно наклонился ко мне через стол, кажется, что он не должен использовать персональный компьютер для государственных дел. Он же не Хиллари Клинтон, верно?[3] Это же незаконно?
Хм, ответила я, делая вид, будто меня очень интересует содержимое почты: каталоги, счета поставщиков, юридический бюллетень. Ничего такого, что могло бы оправдать то внимание, которое я этому уделила, не отреагировав на слова Пита о том, что Ханиуэлл использует персональный компьютер для работы в правительстве и фирме. Вопрос о том, законно ли это, я тоже проигнорировала.
Как думаешь, почему он так делал, когда работал в правительстве? невозмутимо поинтересовалась я.
Ну, пока я был на связи, подключив его к сети, я кое-что успел разглядеть, хотя мне не очень-то и хотелось. Просто всякое финансовое дерьмо. Бухгалтерские штучки. Куча архивных писем. По-моему, я видел выписку из банка где-то на Каймановых островах. Может быть, это вообще не его, а какого-нибудь родственника, вот он и не хочет, чтобы кто-то это видел. Мне показалось, папка с какими-то из писем была помечена как «Теодор» или что-то в этом роде.
Выпалив всё это на одном дыхании, он повернулся к моему мёртвому компьютеру. Но это было серьёзное заявление, и он знал, что я всё пойму, и это был Пит довольно сообразительный парень, который своим хитрым способом предупредил меня о возможном риске.
Чтобы развеять впечатление, что я согласна с любой точкой зрения Пита и с тем, какие слухи он распустит, если я прямо не заявлю о своем несогласии, я сказала:
Уверена, что Ханиуэлл не использовал персональный компьютер, для работы в правительстве, Пит.
Ну, я только знаю, что это единственный компьютер, который он намерен использовать, и ему не понравилось, что у нас должен быть к нему административный доступ. Но мы пообещали ему, что никто не будет разглядывать его барахло. У него там много архивных материалов, вот и всё, что я знаю.
Пит-Перезапуск принялся перезагружать мой компьютер, что всегда занимает миллиард лет (и именно поэтому этот в целом славный парень меня и бесит) из-за всех протоколов безопасности, так что я решила свалить отсюда подальше. Мне не хотелось путаницы в отношении того, согласна ли я с его довольно очевидным предупреждением о Ханиуэлле.
Сейчас приду. Мне нужен биологический перерыв, сказала я. А потом, подчёркивая несерьёзность проблемы, остановилась в дверях и спросила:
А Ханиуэлл подписал договор на разрешение использовать собственное цифровое устройство?
Конечно. Без этой подписи никто из моей команды ему ничего бы не подключил. Вы достаточно ясно выразились, госпожа помощник главного юрисконсульта. Мы не лишимся работы.
Спасибо, Пит. И спасибо, что чинишь мой компьютер, хотя ты тупо перегружаешь его в четвёртый раз, боже праведный.
Может, тебе лучше в стендаперы пойти? крикнул он мне вдогонку. Я была уже на полпути по коридору.
По дороге в туалет я думала, что, возможно, причина, по которой я сделала свой ход, стремясь получить должность помощника главного юрисконсульта, становится всё более очевидной. Пункт нашей политики, разрешающий пользоваться собственным устройством, который я недавно обновила ввиду всего, что мне приходится делать с компьютером, раскрывается в следующей части:
Подписывая этот договор, вы соглашаетесь с тем, что уполномоченное лицо может получить доступ к вашему устройству в целях безопасности и соблюдения законов.
Буду ли я считаться должным образом уполномоченным лицом, если получу доступ к ноутбуку Ханиуэлла? Или, может быть, стану настоящей преступницей? Хватит ли у меня мужества это сделать? И как не попасться? И если я попадусь, то что?
Изложение события 4, необработанное: спустя месяц, уже после того, как Летний Брэд показал мне документ 10 и сноску о ежемесячных выплатах в 80 тысяч долларов торговой ассоциации в пользу Т. Ханиуэлла и сопоставив это с моими подозрениями, изложенными выше, за четыре года скопив достаточно ярости по отношению к администрации Дэвиса (приведённые примеры лишь немногие), я решила, что в моей жизни изменилось всё. В их работе не изменилось ничего они всегда были подлыми, гнусными и совершенно неадекватными, но я-то теперь занимала более привилегированное положение. Следовательно, характер изменений означал, что такие люди, как я, движимые хорошими намерениями, но слепые, не могут больше всё это игнорировать.
Я чувствовала, что обязана действовать, обязана сделать хоть что-то, сыграть свою роль. Внезапно я поняла многое из того, о чём говорила тётя Вайолет, когда я была маленькой, и, может быть, поняла причины, по которым она порой совершала радикальные и противозаконные поступки. Но это была её ярость, а теперь была моя.
Тот факт, что новая администрация ещё даже не начала расследования в отношении Дэвиса и его соратников, злил меня вдвое больше. И учитывая всё, что мы видели за годы правления Дэвиса, я не знала, верить ли ФБР. Кипящая, туманная, беспомощная ярость вот всё, что я чувствовала.
Я не совсем представляла, что мне делать, но у меня было достаточно причин подумать о том, чтобы как-нибудь ознакомиться с перепиской Ханиуэлла той, которая, как сообщил мне Пит-Перезапуск, была у него на ноутбуке. Слово «архив», которое он употребил по меньшей мере дважды, давало понять, что там хранилище старых писем. Так что всё зависело от того, хватит ли у меня наглости получить к ним доступ и выяснить, имеют ли смысл моя теория и загадка репортёра Самеры.
То, что я собиралась сделать, могло считаться нарушением закона о компьютерном мошенничестве и злоупотреблениях служебным положением, может быть, нарушением всех видов кодексов, законов и адвокатской этики, но, опять же, всё изменилось, и я стала помощником главного юрисконсульта фирмы. Согласно моим рабочим обязанностям я должна была следить за тем, чтобы фирма и юристы фирмы, даже если они были назначены партнёрами и бывшим генеральным прокурором, соблюдали законы. Никто не сообщал мне ни в устной, ни в письменной форме, что я была «должным образом уполномочена» на доступ к ноутбуку Ханиуэлла, но кто был уполномочен дать мне такие полномочия? Шансов, что Коверкот, Котон или главный юрисконсульт Кэл поддержат расследование этой информации и вообще мою инициативу во всём, что касалось Ханиуэлла, не было никаких. Потому что, опять же, с какой стати Ханиуэлл приземлился в «КоКо»? Не было никакого смысла раскрывать карты, спрашивая разрешения.
Администрация Дэвиса была коррупционной лавиной, и от неё страдали люди. На мой взгляд, старая политика юридических фирм, основанная на студенческом братстве золотой молодёжи, неприменима перед лицом тяжких преступлений и зверств. По общему признанию, я действительно пострадала ввиду решения покинуть вторую мою фирму, «Стоукс & Крейн», которая отличалась строгой этикой и прогрессивной культурой. Если бы я не ушла оттуда, мне не пришлось бы рисковать карьерой. Честно говоря, я предпочла бы продолжать юридическую практику и оставаться в стороне. Спокойная жизнь, сложные поручения, необходимость напрягать интеллект, много работы и удовлетворение от карьеры, даже драма с бывшим коллегой Генри вот чего мне хотелось. Но я выбрала иной путь. Это пилюля, которую я сама решила проглотить. Пилюля, проглотить которую я должна была уже давным-давно.
В итоге мы имеем что имеем.
Не зная, каким конкретно будет мой план, я заложила основу для того, чтобы обеспечить себе некоторую анонимность. Я связалась с доверенным партнером из «Стоукс & Крейн» и с помощью договора, который обязывал его соблюдать строгую конфиденциальность между адвокатом и клиентом, заставила его учредить анонимную офшорную подставную компанию, где моё имя было глубоко скрыто благодаря многочисленным документам, чтобы под именем этой компании я могла получить кредитную карту и сделать заказ на поездку, приобрести телефон и арендовать жильё. Если понадобится. Тогда я ещё не знала, понадобится мне это или нет.
После этого я стала ждать подходящего момента. Как говорила тётя Вайолет незадолго до побега: «Мудрая женщина прокладывает рельсы своей железной дороги, даже не зная пункта назначения. Будь готова, копи наличные, холодные твёрдые доллары в огнеупорных мешках. И никогда не паникуй, девочка».
Изложение события 5, необработанное: две недели назад Кэл Парсел, главный юрисконсульт фирмы, как обычно, готовился провести август в Италии. На еженедельном совещании мы с ним должны были обсудить статус повесток в суд, направляемых фирме (что совершенно рутинно и постоянно происходит со всеми крупными фирмами). Воспользовавшись случаем, я спросила:
Кэл, пока вы в отпуске, я ведь буду вашим заместителем, верно? Я так, на всякий случай.
Да, это логичнее всего, ответил он, не отрываясь от своего айпада. В семьдесят лет Кэл уже мало что видел из-за катаракты, к чему, увы, шла и я. Вы можете мне ещё раз показать ту штуку для редактуры фотографий?
Кэл и я, по сути, были штатными юристами «КоКо», занимались юридическими потребностями фирмы и вопросами соблюдения требований. Юридические фирмы, как и корпорации, также нанимают сторонние фирмы для их представления. Даже, если на то пошло, не фирмы, а корпорации для зарабатывания денег, а вместе с ними судебных исков и рисков.
Я беспокоилась, что Кэл не назначит меня своим заместителем, потому как прослушал мой вопрос, по грузившись в айпад. Но он развернул его ко мне экраном, чтобы я вновь запустила фотошоп, и сказал:
Но всё, что выходит за рамки вашей привычной компьютерной работы, вы должны согласовывать с нашим внешним советником.
Конечно, ответила я. Мне и так хватает работы с клиентами!
А потом я, признаюсь, фальшиво рассмеялась. Ха.
В тот же день, чуть позже, я отправила Кэлу письмо:
Кому: Кэл Парсел
От: Грета Винет Севилл
Дата: 31 июля 2021 г.
Тема: Италия!
Кэл, хорошего отпуска! Не терпится услышать о ваших винных турах по Тоскане. Я обо всём позабочусь. Спасибо, что доверяете мне как заместителю главного юрисконсульта. И не редактируйте фото слишком сильно! Сохраните цвета, иначе они не будут вызывать яркие воспоминания. Грета.
Изложение события 6, необработанное: три дня назад, спустя полтора месяца после того, как Летний Брэд показал мне ключевой документ 10, я дождалась вечера. Мне нужно было, чтобы в мою пользу сложились несколько факторов, чтобы я наконец решилась, и в тот вечер мне показалось, что пора. Как выяснилось, мне следовало продумать всё это получше, потому что опасность была совсем рядом ну вот, собственно, потому-то я и в бегах. Мои действия изменили план. По сути, я сама себя катапультировала в хаос.
Перед этим, днём, в обеденный перерыв, я стояла в фирменном кафе (сороковой этаж) и ждала, пока шеф-повар смешает мне гуакамоле, когда мимо меня прошёл Ханиуэлл. Адвокаты с подносами засуетились и расступились в стороны, словно он был Моисеем в Красном море. Он боком подошёл к жаровне, которая находилась неподалёку от меня. Он как ни в чём не бывало стоял там в костюме из культового ателье на Сэвиль-Роу, заказывал фирменное жаркое и смеялся, ха-ха-ха, несмешному рассказу партнёра с галстуком-бабочкой о налоговом законодательстве. Вот он, Ханиуэлл из администрации Дэвиса, изображающий безудержное веселье, нарядный, свободный и жирный, а вот моя клиентка в поисках убежища, у которой на границе отняли ребёнка в соответствии с политикой Ханиуэлла, позволяющей разлучать грудных детей с матерями, одной из которых я в то утро звонила, и всё, что от неё услышала рыдания. Тяжёлые, глухие болезненные рыдания, тщетная надежда облегчить боль. Она со своей маленькой девочкой бежала из Сальвадора, потому что полицейский расстрелял её мужа, не позволившего изнасиловать её в их собственном доме, и пустился за ними в погоню, обещая всё-таки изнасиловать и её, и их маленькую девочку, потому что они только для этой цели и годятся. У них не было другого выбора, кроме как искать убежища, и администрация Ханиуэлла посчитала их за это преступниками. На границе у неё вырвали ребёнка из рук, она потеряла с ним связь и теперь не знала, что делать дальше. Наблюдая, как Ханиуэлл, этот архитектор боли, смеётся над шутками о налогах и как официант подаёт ему на фарфоровой тарелке жаркое, приготовленное на заказ, я едва не лишилась рассудка. Я пообещала себе в эту же ночь сделать то, что задумала.
Второе, что побудило меня действовать без промедлений, слова того горе-комика с галстуком-бабочкой. Он сказал Ханиуэллу:
Рэймонд, ты же придёшь сегодня вечером на Фенуэй? Все детишки мечтают на тебя посмотреть.
Почти целое лето большая часть «КоКо» и все без исключения стажёры торчат на бейсбольном стадионе Фенуэй Парк.
Конечно, приду, сказал Ханиуэлл, только время напомни.
Матч начинается ровно в семь. Ложа у нас, разумеется, есть.
В моей голове тут же выстроилась схема. На Фенуэй Парк нельзя проносить чемоданы, и значит, Ханиуэллу придётся оставить свой прекрасный ноутбук в кабинете.
Я взяла свою тарелку с гуакамоле и чипсы из тортильи с лаймом, вернулась в кабинет. Я обещала Тоби соблюдать кето-диету, но облажалась. Я не такая целеустремлённая, как мой брат. Пробую, лажаю, пробую снова. Я съела целую пачку чипсов.
Тем вечером, поскольку большинство партнёров и коллег, а также все летние стажёры ушли смотреть, как играет «Ред Сокс», я посчитала достаточно безопасным отправиться в кабинет Ханиуэлла. Коридоры Сторожевого этажа гудели от шума пылесосов. Я посмотрела направо, посмотрела налево и по внутреннему коридору двинулась в зал напротив. На пути мне не встретился никто. Лишь стены сияли космической белой эмалью. Мне вспомнилась любимая коллега по «Стоукс & Крейн», помешанная на «Звёздных войнах», и подумалось, что внутри «КоКо» похож на футуристический звездолёт.
В кабинете Рэймонда Ханиуэлла было темно и пусто. В противоположном конце зала жужжала пылесосом уборщица в наушниках, не обращая на меня внимания. Я увидела, что в нескольких кабинетах отсюда, где сидел старший помощник, горел свет, но вместе с тем услышала громкую музыку и стук клавиатуры. В общем, я решила, что мне ничего не угрожает.