«Ещё недавно» я прерываю свою речь, заметив что-то похожее на то, что я искал.
День девяносто восьмой.
«ещё недавно я был в психушке, а сейчас кхм эть ну-ка давай! ага А сейчас я буду пробовать прожевать старую кожаную подошву». Я подношу к глазам то, что смог добыть, отобрав у мертвого. Я просматриваю протектор. По потёртости вижу то, что на правую ногу человек прихрамывал. Не осмелившись попробовать начать жевать, принимаю решение о том, чтобы добыть вторую подошву и положить её про запас. Спустя примерно полминуты я вновь жадно изучаю стоптанный протектор и пытаюсь заставить себя начать есть это
«Деваться некуда».
«Жить хочешь, нет?»
«Давай, не тяни уже»
Голоса моего психоза пытаются подбодрить. Не помогает не помогает, но выхода нет. Я пытаюсь сделать укус, и вместе с соленой горечью мой желудок сводит судорога. Вместе с жестким характерным звуком меня отклоняет в сторону и скручивает от рвотного импульса, но рвать нечем. Во рту остаётся лишь мерзкий привкус моего выживания, смешанного с
«Давай уже!»
Со своими ладонями в границы моего сознания в попытках расширить его. От безысходности я делаю второй укус. Теперь единственное, что я ощущаю и что меня смущает, черствость ссохшейся кожи, которую просто так не откусить.
«Придётся долго грызть».
«Слышь, накрутил себя и теперь страдаешь!»
«Жить я, мы все, хотим жить!»
«Психоз упирается, долго придётся ждать, прежде чем удастся отделить кусок для дальнейшего пережёвывания», думаю я, приступая к работе и возвращаясь на путь из этого пустынного ада.
День девяносто девятый.
«А ведь не так плохо если ничего не остаётся если хочется жить и не хочется свернуться калачиком от голода и так сдохнуть, думаю я, потихоньку переступая старые, ржавые, брошенные велосипеды и попутно высматривая то, что можно будет съесть. Ещё бы воды обезвоживание в скором времени либо сведёт меня с ума, и я буду вынужден либо заставит меня прекратить мои попытки наесться высохшими кусками кожи».
«Интересно, когда закончится это кладбище? думаю я, просматривая окружающий бесконечно вширь и так же далеко вдаль пейзаж. Ведь оно должно окончиться. У всего есть точка у отношений, у работы, у ремонта, у дачного сезона»
Я уже несколько часов просто иду. Ехать невозможно, из-за отсутствия достаточного пространства. А потом ко мне приходит гениальная мысль о том, что здесь мне велосипед не нужен. Его нужно бросить и идти налегке. А там, у одного из последних, взять, пускай поскрипывающий, пускай старый и пыльный любой велосипед!.. и искать хоть какую-нибудь трассу, дорогу или что-то похожее на тропу, по которой хоть иногда проходит транспорт.
«Наконец стоящая идея».
«Молодец!»
«А че так долго ждал до снисхождения просветления?!»
«Тормоз»
«Да выброси ты его уже!» в полный голос вопит мой психоз, взорвавшись в моей голове от сильного негодования.
День сотый.
«Видимо, я все же не смогу выбраться отсюда», мерзкий, соленый привкус кожи окончательно высушил меня. Даже дышать теперь больно. Я хочу пить и, к своему стыду, готов прибегнуть к самым крайним методам, но такой возможности у меня уже нет из-за практически полного отсутствия жидкости в организме не считая собственной крови, пить которую крайне неудачная идея.
Мои ноги гудят после нескольких суток беспрерывного передвижения. И это несмотря на некоторую продолжительность моего путешествия, и это несмотря на опыт из пары недель работы халдеем!..
Я должен выжить, несмотря ни на что! еле-еле выдыхаю я.
Больше нет сил. Хорошо, что полоса кладбища подошла к концу и уже некоторое время остаётся позади. Изредка, конечно, встречаются одинокие велосипеды или же то, что когда-то было человеком, а ныне лишь останки.
«Сколько я ещё смогу протянуть? Сколько мне осталось?» я так устал от этих вопросов. Это не мантра нет! Это саморазрушение через мысль!
«Я достиг края Земли?» сердце подскакивает к глотке. Руки вздымаются к небу. Под ногами мягкая, бесцветная, всеобъемлющая пустота сердца его бывшей или её бывшего под моими ногами внезапно возникшая пустота.
День сто первый.
Холодное, мокрое, нескончаемо темное тонким слоем на горизонтальной поверхности раскинулось вокруг меня. Я лежу и подыхаю от боли в спине. Она пришла ко мне вместе с вернувшейся стервой по имени Рассудок.
«Эй! эхом голосов моего психоза прозвучал приглушённый зов. Эй! Вставай! Вставай-вставай-вставай! Это вода!» психоз обнаружил это раньше меня в то время, когда я думал о том, что не могу понять, стою я, лежу или парю в пространстве окружившей меня квинтэссенции сердца политикана.
Руки, ноги и голова тоже болят, проговариваю я, обращаясь к своему психозу. Так, будто бы меня жестко били ногами, или будто бы мое размякшее тело долго, беспорядочно скатывалось откуда-то сюда.
Мои размышления вслух перебивают гомон психоза.
Внимание, вопрос!.. голоса, наполняющие мое сознание, замолкают в преддверии того, что я скажу. Как. Я. Живой. Остался?
Наконец мои мысли принадлежат только мне.
Набираю в руку той жидкости, в которой сижу. Подношу ко рту, но сначала обнюхиваю, чтобы убедиться об отсутствии серного, нашатырного или наличии любого другого запаха. Эта проверка пройдена.
«Чисто»
Вновь подношу к губам. Слегка касаюсь, после чего языком слизываю те несколько капель, чтобы убедиться в отсутствии вкуса.
«Чисто»
Через минуту мой желудок разрывает боль от наполнившей его жидкости не смог удержаться выпил слишком много.
День сто второй.
Здесь темно. Здесь практически космос. И в этом пространстве, где нет света, вода раскрылась мне с новой стороны. Оказалось, она имеет вкус. Оказалось, вода вкусная! А кусок кожи, слегка размякший от воды, тоже очень вкусный. Пускай его чудовищно мало, но, это лучше, чем ничего.
«Интересно, куда двигаться?» думаю я там, где не видно ни зги.
«Какая разница? мой психоз зашевелился. Какая разница куда, если этого «куда» не существует?»
«И действительно, разницы нет, думаю я и начинаю переставлять ноги, которые сводит адская боль, явившаяся после непреднамеренного сна, следовавшего после прогулки длинною в несколько дней. Нужно просто идти, думаю я. Странное чувство когда в любом случае необходимо куда-то идти. Даже когда пути как такового нет все равно надо куда-то идти как заведенный солдатик, я просто должен двигаться в направлении «перед собой».
«Руки выстави вперед»
«Да, не забывай, что пределы в виде жестких стен никто не отменял».
«Ищи край ищи край ищи край перед тем, как ступить вперед, ищи край»
Мой психоз пробудил паранойю. Она тихими, мерными вбросами пытается подсадить мне идею о том, что я упаду вниз. Но мне не страшно, потому что я ничего не смогу увидеть.
День сто третий.
Наконец я нашёл нечто похожее на то, что мне необходимо. Место тотальной изоляции, мой персональный склеп без звуков, без слов, без света. Здесь я сам могу сотворить собственный рай и раскрасить его тусклыми красками из-под сердца. Здесь я могу быть и собой, и кем-то другим все потому, что в этом месте все показатели не имеют никакого смысла. Единственное, что портит это место жидкость. Прохладная и всеобъемлющая. Обволакивающая. Упругая. Вездесущая жидкость, разделяющая пространство на две горизонтали. Из-за этого теряется космос, пропадает эффект девственности до мироздания и не построить мне Венецию до того момента, пока я не научусь ходить по воде и видеть в темноте то, что вновь разрушит мнимую идеальность этого места.
«Недочеты»
«Ты во всем видишь недостатки».
«Ты сам недостаток».
«Ущербный кусок недовольного мяса».
Психоз недовольно ворчит и причитает.
«Чувствую, выход из темноты ближе, чем мы все думаем, голос рассудка, столь редкий, но столь едкий, разъедает голоса моего диагноза, подобно щёлочи или кислоте. Прислушайся, кто-то идёт позади. И не один», это заставляет меня развернуться и увидеть несколько бледно-голубых огоньков.
День сто четвёртый.
Мой психоз вынудил меня направиться к огонькам. Он смог побороть страх, смешавшийся с моей всеобъемлющей нерешительностью, и повёл тело в сторону нового, странного
Несколько минут я шёл и думал о том, что эти огоньки нереальны, так как они и не отдалялись и не приближались. Это было похоже на галлюцинацию, придуманную моим заскучавшим мозгом, но, в какой-то момент, я начал слышать шелест воды, возникающий от плавных и аккуратных шагов. Ещё через пару минут огоньки внезапно сдвинулись и стали ближе. Теперь я даже смог расслышать голоса. Далекие, глухие голоса кажется, они выдавали всего один вопрос: «Где?» и звучал он отрывисто, будто бы с сильным акцентом.
«Ну, что ж, посмотрим, что это значит» многозначительно произносит мой психоз.
Эй! Я здесь! выкрикиваю я, привлекая к себе внимание.
Где?
Где?
Где?
Где?
Раздается множество голосов неизвестных мне мужчин.
Где ты? общий гул разрезает единственный звонкий женский голос.
Идите на мой голос! не я, мой психоз правит моими губами и голосовыми связками, а я испытываю то самое неловкое чувство, когда даже мое психическое заболевание устало от меня. Э-хэй!
Дистанция между нами вызвала у меня непонимание, удивление и восторг. Сложилось такое впечатление, словно здесь вообще отсутствуют законы физики. Мы встретились почти через полчаса или мне просто показалось, что прошло так много времени.
День сто пятый.
Диггер, сюда, обратилась ко мне девушка, а её слова были подхвачены мужчинами, окружившими её.
Я не диггер, ответил я, стараясь сохранить спокойствие. Я был в городе Женщин я копал но я не диггер.
Такие тоже есть с нами, кивнула девушка и улыбнулась мне. В тусклом, голубовато-белом свете это смотрелось нереально. Будто бы мир превратился в мультипликацию с высочайшим расширением словно само существо в миг стало фальшивым.
Есть с нами! практически в один голос произнесли мужчины.
Ты, идти с нами! один из сопровождающих сделал шаг вперёд и обратился ко мне, как старший к младшему. Еда, пить, спать, есть у нас. Ты, идти с нами!
Его рваная манера речи говорила о происхождении.
«Человека из деревни можно да а деревню из человека, к сожалению, нет», подумал я, вежливо кивнув одному из диггеров.
Что это за место? спросил я, обращаясь к девушке. Я знал, что она сможет дать мне вразумительный ответ.
Это место для изгнанных из города диггеров и женщин. Сюда попадают по разным причинам но не все изгнанники думаю, ты видел и поле, и последующую пустыню с кладбищем велосипедов, где покоятся и диггеры, и женщины из города добираются сюда только самые стойкие, сказала она с грустью в голосе. Вот когда-то давно, такими же, как и мы, было основано это место Впрочем, скоро ты сам увидишь наш маленький рай.
Рай? с недоверием спросил я, почему-то заранее зная о том, что ад единственное, чем может быть удостоен человек.
Ты все поймёшь
Она подмигнула мне, но грусть в её глазах была на самой поверхности зеркал, и я уже понимал, что это место познакомит меня с новыми видами апатии.
День сто шестой.
Мы шли в редко прерываемой тишиной беседе. Она рассказывала мне о городе Женщин, но ничего нового я не узнал. Единственное, над чем она смеялась, так это над тем, что тот трансгендер это не случайная ирония это повседневность города. Это осознанный выбор, в котором раз в определенный временной интервал из общего инкубатора выбирается один из диггеров. Его обучают, ему дают сознание, подобно тому, как змей первым людям мальчика сажают на жесткие гормоны, ему меняют пол и ставят во главе города Женщин. Что самое парадоксальное: и диггер остаётся простым диггером, и женщинам нужен правящий мужчина, даже если это нечто среднее Это странно, это непонятно, но это факт. Такой же, как и наличие инкубатора. Об этом, кстати, я тоже не знал, и это стало для меня откровением. Ведь за проведённое время я не задумывался о сексе, о размножении хоть и оказался в подобии пластикового рая.
То есть подавляющее число населения выходцы инкубатора? спросил я и посмотрел на диггеров и на девушку.
Да, сказала она и подвернула рукав своей кофты. Вот, смотри, на её руке было клеймо в форме зеркала Венеры. Покажите, она обратилась к мужчинам, и те, последовав её примеру, подвернули рукава и показали символы копья Марса.
Город Диггеров
День сто седьмой.
Мой рот открылся от удивления. Такого я никогда раньше не видел. Это огромный пластиковый пузырь, который каким-то образом не только надут под водой, но еще и поддерживался кислородом снаружи. Мало того, цвета, которыми наполнена полость, предназначенная для жизни женщин и диггеров, играла лучами света, пробивающимися сквозь водные толщи. Такое впечатление, будто бы меня поместили в дорогую декорацию, посвященную научно-фантастическому приключению в подводный мир.
Откуда и как все это я развёл руками.
Мы. Работать. Диггин. Есть руда, рвано сказал диггер.
Что за руда? спросил я, обращаясь к девушке, ответ которой должен был быть чуть более развернутым.
Бриллианты плюс редкие металлы в общем, это не так важно, сказала она, пожав плечами и отмахнувшись от меня.
Но как?! спросил я Откуда вы все это!
Я вновь развел руками, указывая на пускай небольшой, но все-таки подводный город.
Торговля, девушка улыбнулась и беззаботно подмигнула мне. Здесь неподалеку есть промышленные населенные пункты. Туда мы все и продаем и оттуда у нас средства на создание нашего небольшого рая.
До этого веселая девушка внезапно стала грустной, и я вновь подумал о том, что в скором времени я ознакомлюсь с новыми типами, с новыми вариациями тоски. Это вызвало прострел в сердце.
«Будь осторожен в своих желаниях», подумал я, вспоминая о том, как страстно желал вновь начать чувствовать хоть что-нибудь.
День сто восьмой.
Вы все из города Женщин? спросил я.
Большинство из нас оттуда, ответила девушка, медленно кивнув. Но есть и такие, как ты. Те, кто попадал в проблемы в городе, населенном дамами. Есть и приезжие из близлежащих населённых пунктов.
А что это за «близлежащие»? спросил я, интонационно выделяя зацепившее меня слово.
Есть тут несколько она туманно махнула рукой. В основном, это разные торговые представители, которые приезжают сюда для торговли. Так было и так есть по сей день. Но рано или поздно отсюда уезжают
«Вот оно как! подумал я Вновь я вижу эту тоску в её глазах! Я вновь чувствую меланхолию в голосе!»
А так нам везет! сказала она. Благодаря жизни в воздушном подводном пузыре мы всегда обеспечены рыбой! и пожала плечами, переводя тему в другое русло.
Еда! Еда! кивнул диггер. Нам тут хорошо. Мы работать. Они помогать работать! он стукнул себя кулаком в грудь. Мы диггин. Они продавать! другие мужчины, сопровождающие нас, весело загалдели. Мы вместе!
Да! Вместе! девушка, словно повинуясь общему импульсу единения, подняла руку, сжатую в кулак, над головой, и тут же эскорт поддержал этот жест. В этом чувствовалась колоссальная сила. Мы все были изгоями, мы были мусором нашего мира! девушка продолжила говорить, а от её голоса исходила аура печали. Теперь мы строим свой собственный мир!
Я слышал её попытки сказать что-то красивое, но почему-то слышал следующее: «Мы были мусором!.. а теперь мы мусор другого типа».
День сто девятый.
Меня привели в место под названием «Центр временного пристанища». Это было небольшое здание, своим видом напоминающее огромный нарост плесени или мха. Не было ни таблички, ни указателя, лишь только слова. Вообще, мой психоз уже давно подметил отсутствие письменности в этом городе, а над этим местом была надпись Видимо, отсутствие табличек было необходимой условностью, связанной с неграмотностью диггеров.