Михаил Теверовский
Я знаю, где она
Пролог
«Где она? Где же она?» этот вопрос отчаянно пульсировал в моем сознании, срываясь на крик в сердце. Разрывая его. Я пытался бежать, еле переставляя свои непослушные, подкашивающиеся ноги. Где-то глубоко внутри меня ещё теплилась последняя надежда, что я ошибаюсь. И лишь она помогала мне сделать ещё один шаг, а после него ещё один. И ещё, и ещё шаг за шагом. Надежда подкрепляла мои последние силы, готовые оборваться в любую секунду. Предгрозовой раскаленный тяжелый воздух давил на мои легкие, дышать становилось всё сложнее и сложнее, усиливающийся ветер терзал кожу, натянутую и вспухшую в местах синяков и ссадин.
В изнеможении я со всего маха налетел на дерево, разбив скулу, и едва удержался на ногах, обхватив руками ствол, обросший мхом и царапающий ладони корой. «Я уже близко» разящим ударом промелькнула в сознании мысль, отдаваясь буквально прорезавшими мозг пульсациями. Голова гудела и, казалось, готова была разорваться на части.
Я поднял глаза на темнеющее небо, затянутое чёрными кружевами облаков. Несколько капель, разбиваясь на мириады осколков, упали на лоб и зашуршали по пожухлым листьям. Деревья вокруг шумели всё громче, раскачиваясь всё сильнее и сильнее. Я нащупал рукоять револьвера в кармане. Мертвый холод железа придал мне немного сил, и я неимоверным усилием продолжил свой путь. Во мне укреплялось чувство, что с каждой минутой, каждой секундой я все ближе и ближе, и страх того, что меня ждет, пожирал душу всё сильнее. Ветки хлестали по рукам, шее, лицу но я продолжал, изо всех сил напрягая слабеющие мышцы, упорно двигаться вперёд. Дальше и дальше.
Наконец, я выбрался на небольшую поляну, на которую сквозь тучи ещё падали последние лучи солнца, слабо освещая её в наступающем мраке. Тёмные стволы деревьев окружали поляну плотным кольцом, с каждым новым порывом ветра всё усиливая и убыстряя свой безумный танец, сопровождаемый визжащим скрипом и шелестом веток и листьев, срываемых и падающих круговоротом вниз. А почти в самом центре поляны одиноко лежал замшелый, высотой с человека, с редкими выступами матово-серый валун. Её любимое место. Без сил я упал на землю рядом с камнем, опершись об него спиной.
Я знаю, где она тихо прошептал я, закрыв лицо руками.
Последние дни связались в единое целое, я как будто пережил каждый из них ещё раз, вспомнил все мельчайшие подробности. В одно мгновение. И я знал, что мне делать дальше. Это знание одновременно страшило и притягивало к себе непреодолимой силой. У меня нет выбора. Но с другой стороны, только теперь я сам был творцом своей судьбы.
За четыре дня до
Теверовская Е.Г.Дейв
Опять спите на рабочем месте, мистер Дейв?
Я моментально проснулся, дернувшись так сильно, что чуть не разбил коленку о край своего громоздкого деревянного стола, который сразу же убедил меня в том, что я на самом деле нахожусь в офисе, а не дома в уютной постели под мягким тёплым одеялом или хотя бы на диванчике в гостиной. Самым же страшным был тот факт, что больше никто не мог заорать таким ворчливо-визгливым голосом мне прямо на ухо, да ещё с этой дурацкой приставкой «мистер», кроме как моя стервозная начальница, Бетти Строудфорд. Ей совсем недавно перевалило за пятьдесят но из-за довольно удручающего внешнего вида, отсутствия маломальского умения держать себя, да и просто-напросто отсутствия понимания того, как надо вести себя с другими, чужими тебе, людьми, почти все в офисе называли её не иначе, как «старая грымза». Исключая небольшую горстку лизоблюдов. И за спиной, разумеется. Чтобы продолжать чувствовать себя молодой, наполненной влияния и даже всемогущества, она кружила по всему офису, когда ей заблагорассудится и выискивала нарушителей: не заправленная рубашка, чрезмерно долгий кофе-брейк, расстёгнутая верхняя пуговица, разговор по мобильному телефону в течение рабочего дня. У пойманных Строудфорд выпивала всю кровь и последние силы. Сон на рабочем месте, по многочисленным предположениям и слухам, карался же смертной казнью но на деле пока что, по крайней мере, опровержения или подтверждения данной гипотезы произведено не было в связи с отсутствием добровольцев для проведения подобного эксперимента. Иногда я задумывался о том, в какой же момент из милого доброго ребёнка могла произойти метаморфоза в валькирию, ненавидимую всеми? Хотя, возможно, она была такой с детства, вечно недовольной и невозможно гадкой. И в эту самую секунду это нечеловеческое существо с большой вероятностью могло стоять прямо за готовящимся к небесной каре мной. Ну-у или это могла быть Шерон, которую, на своё счастье, я и увидел прямо рядом с собой, когда зрение всё же сфокусировалось после непродолжительного сна лицом прямо на руке и довольно-таки болезненного удара коленкой об стол.
Боже, Шерон, я подумал, что это сама валькирия снизошла до меня, потирая ушибленную коленку, я посмотрел на часы и увидел самую прекрасную цифру на свете «18.02». Что самое главное шесть часов вечера. Время освобождения всех рабов нашего офиса от непрекращающегося гнёта, который должен был продолжиться завтра и послезавтра, ну и после послезавтра, конечно же. Даже выходные, чёрт возьми, вечно портит мысль о том, что в понедельник с раннего утра надо быть в проклятом офисе!
Ответом мне был заливистый смех Шерон, к которому я привык ещё в самом-самом детстве. Она всегда, когда смеялась искренне, прикладывала руку ко рту и игриво отворачивалась, а её кристально зеленые глаза непременно переливались весёлыми искорками. До чего же мило она выглядела в такие моменты. И чертовски привлекательно, надо заметить.
Давай собирайся, и пойдем. Мне осталось дописать пару отчётов к завтрашнему дню, спасибо сам знаешь кому, а ведь ещё тебя подвезти надо, скорчив рожицу, сказала она, после чего провела рукой по волосам, приводя в порядок растрепавшиеся слегка золотистые белые волосы. Слегка кучерявые, сколько бы Шерон не старалась выпрямлять их по утрам, они мягко опадали ей на плечи, маняще поблёскивая в свете ламп.
Суетясь, я распихал пачку нужных бумаг по своему портфелю и послушно поплёлся за Шерон. Хоть у меня были и права, и даже старенький полуразвалившийся фордик, но водил я редко мне почему-то совершенно это не нравилось, никак и не тянуло сесть за руль. Из пробега порядка двухсот тысяч километров я накатал не более десяти за пять лет. Всё же я предпочитаю ездить только в крайних случаях, в отличие от предыдущего владельца моего фордика. К тому же Шерон часто подвозила меня: из нашего захолустья нам по пути в этот городской офис. И в школу где мы дружили почти с первого класса, нам было всегда по пути. Я простой и никем незамечаемый пацан-неудачник, и она лучшая девочка класса. Да, уверен, и школы. Любимица буквально всех вокруг: и одноклассников, и учителей. Умница, красавица, всегда такая активная и спортивная Я никогда не понимал, как она могла совмещать в себе всё это.
Если хочешь, могу немного помочь. Я сейчас свеж и готов к работе не обращай внимания на мои синяки под глазами, я просто изображаю панд, так что это не более чем декорация, сказал я и неловко улыбнулся. Кровь подступила к щекам, я чувствовал, что они вот-вот готовы запылать.
Она резко повернулась и, игриво оценив меня взглядом своих прекрасных зелёных глаз, запричитала:
Ой, я была бы вам так благодарна, так благодарна! Вы просто не представляете, это было бы просто прекрасно, даже сказала бы, просто великолепно. Мистер Дейв, вы мой спаситель!
Да прекрати ты, не заставляй меня пожалеть о своем предложении. Я могу и передумать, в конце концов.
Ну ладно, прекращаю. Тогда по рукам. У тебя или у меня?
У меня, вздохнув, ответил я и тихонько добавил под нос, конечно же,
Мне вдруг стало как-то грустно. Как будто из мира вокруг исчезли все краски. Он стал тусклым, невзрачным. Даже звуки и запахи стали доноситься словно откуда-то издалека. Из другого мира Такое в последнее время происходило со мной всё чаще и чаще. При этом бывали моменты, когда я не понимал, с чего, по какой причине в моём сознании происходят такие метаморфозы окружающей реальности. Вот у меня прекрасное настроение, всё отлично и вдруг бац! Как по щелчку всё меркнет, погружается в беспросветную тьму Но конкретно в этот момент я прекрасно осознавал что же меня гложет, буквально пожирает изнутри. Если мы с Шерон хотели пообщаться, отдохнуть или помочь друг другу с работой, то собирались исключительно и только лишь в моём доме. Когда-то был период, когда Шерон отчаянно звала меня к себе, но после моих категорических отказов она, наконец, сдалась. А всё потому, что Шерон почти сразу после выпуска из школы начала встречаться с парнем по имени Джейк. Джейк Рэннел. Его я узнал в седьмом классе, но это знакомство было далеко не из приятных. Я сказал бы даже, что меня тянуло блевать, когда я вспоминал, во что превратились школьные деньки после этого «знаменательного» события моей непримечательной жизни. А всё дело заключалось в том, что я никогда не был так называемым «крутым» парнем в школе. А вот Джейк был. Притом, судя по всему, с самого рождения как же иначе. И когда он переехал в наш небольшой городок со своим буквально не просыхавшим ни дня отцом, то начал старательно и даже в чём-то педантично закреплять своё превосходство над всеми. И особенно какого-то чёрта именно надо мной. Не знаю причину такой его жестокости в те годы. Возможно, столь прекрасный характер и отношение к окружающим передались маленькому Джейку от отца вечно хмурого, уже старика в свои тридцать лет, с ледяным пронизывающим взглядом из-под насупленных кустистых бровей. Ходили слухи, что его жена, мать Джейка, ушла от него из-за вечных скандалов и следующих за ними побоев. Не знаю, правда это или нет, но Джейк нередко приходил в школу с подбитым глазом и ссадинами на скулах. Что можно считать почти за железный аргумент, так это то, что когда учителя пытались хоть как-то достучаться до отца Джейка, думая, что эти отметки оставлены улицей, он как-то слишком равнодушно отвечал им излюбленной фразой: «Мужчина должен сам решать свои проблемы». Хотя, имея в виду и зная агрессивность Джейка, возможно было полагать, что это заслуженная плата за его поведение в среде ещё более мерзких подростков, чем он сам. Мне было плевать на его жизнь и проблемы. А вот ему до меня почему-то было дело. В школе я был с самого первого года, но никогда особенно не выделялся, а вот Джейка если не полюбили все сразу, то превозносили, будто героя-плохиша класса. Все кроме Шерон. Боже, как же судьба иногда смеётся над нами. Жестоко, но столь изысканно саркастично, что иногда мне хочется аплодировать ей так долго и громко, пока не собью ладони в кровь.
Вообще очень интересная вещь симпатия окружающих к тебе. Неважно, ребенок ты, подросток или взрослый, красивый или страшный, хотя с первым параметром конечно проще, ведь если ты нравишься людям, то можешь делать всё что угодно хоть быть самым последним мерзавцем на свете с отвратительно-пошлыми банальными шутками, над которыми, тем не менее, будут смеяться все. Если же нет, то даже твоё самое простое, ничем не примечательное действие будет восприниматься не принявшим тебя в свои ряды обществом как нечто жалкое. Оглянитесь вокруг, окунитесь в воспоминания из своего прошлого, и вы поймете, что это действительно так. Харизма интересная штука. Хотя мне не до конца понятен данный аспект человеческой психологии. Вернее даже сказать непонятен вообще. Не знаю, столь ли я отличаюсь от людей, что выхожу за рамки нормальности, или же мир вокруг понемногу катится к чертям, погружаясь во мрак безумия и мракобесия, в котором та же «нормальность» уже нечто чуждое людям. Но ничего не могу с собой поделать, я привык стараться смотреть на людей вокруг не пустыми глазами ничего не понимающими глазами. Я не готов слепо следовать за создаваемыми ими образами, зачастую представляющими собой лишь блёклую и далеко не полную картину реальной души человека, его морали и поступков.
И вот, в последний год обучения наш плохиш Джейк предложил Шерон встречаться. Он и раньше явно проявлял к ней симпатию и любыми способами пытался привлечь её внимание. Он мог схватить почти любую девушку в школе за задницу, и она засмеялась бы, игриво состроив ему глазки. Почти любую, но точно не Шерон. И всё же она почему-то начала встречаться с ним. Как? Почему? Для меня этот переход так и остался непостижимой тайной. Столь же непостижимой, как и сама Шерон.
Конечно, надо признать, что Джейк довольно сильно изменился с тех пор. Он отучился пару лет в юридическом колледже, довольно скоро поняв, что профессия адвоката или прокурора не для него, потому быстро перебрался в полицейскую академию, где и нашёл себя. Своё призвание. И теперь работал в отделении полиции, за несколько лет дослужившись до звания лейтенанта. Неплохая карьера для плохиша из школы, если и подававшего какие надежды, то лишь заключённого, который получит условно-досрочное после отбытого половины срока в тюрьме. К тому же, пару раз, когда я пересекался с ним, в том числе и в их доме пока не перестал вообще появляться там он пытался завести со мной разговор, обменяться хотя бы парой фраз. На удивление, не могу не признать, что в них всегда чувствовалось небольшая толика сожаления за прошлые годы. Появлялось ощущение, что он пытается загладить свою вину, помириться что ли со мной. Но он никогда, ни разу не извинился открыто и не заводил речи о школьной поре напрямую. Чёрная часть его души, подпитываемая его гордостью, скорее всего, никогда не позволит ему так поступить. Но, тем не менее, каждый раз, когда я видел его, перед глазами сразу же проносилось какое-либо малоприятное событие из нашего общего прошлого. И я не мог смотреть на его хоть и уже довольно добрую улыбку, всё равно сохранявшую черты той мерзкой и жестокой ухмылочки, когда он замышлял очередную гадость против меня. И я не мог понять, что же Шерон нашла в нём тогда. И что же видит до сих пор, раз продолжает жить с ним.
Так я плелся понуро за ней до самой стоянки, увлеченный целиком и полностью своими безрадостными мыслями. Им сопутствовала череда серых, уже немного облупившихся стен офиса, противный желтоватый свет люминесцентных ламп, спешащие домой коллеги, чьи лица я уже не различал, погрузившись глубоко в себя. «Пока, Джули! Пока, Рон!» радостно прощалась с попадавшимися на пути Шерон, непременно помахивая каждому рукой на прощание. Я лишь уныло вторил за ней мрачным голосом: «Пока, увидимся завтра. Пока. До свидания. Хорошего вечера». Хорошего вечера твари, готовые сожрать меня с потрохами, если благодаря этому вам будет дана прибавка к зарплате или дополнительный выходной в году.
Опять скачки настроения? Я даже не заметил, как сел на переднее место её красной машины Audi 100, которую она просто обожала. Слегка повернувшись к Шерон, я увидел внимательный и озабоченный мыслями взгляд, посредством которого она пыталась прочесть то, о чём я думаю сквозь мои помутневшие глаза.
Нет, просто слегка устал, безжизненным голосом ответил я, кисло улыбнувшись, чем явно не сумел переубедить подругу.
Ты ещё посещаешь её?