Но и такая вечность кончается. Оказывается, я медленно и незаметно всё же опускался, пока не достиг дна раскалённой субстанции. Под ним была пустота. Постепенно, опускаясь в пустоту, я обнаружил, что у меня снова есть тело, оно отделялось от субстанции моря очень медленно, миллиметр за миллиметром и повисало в пустоте. Видимо, в центре было что-то вроде гигантского пузыря, не пускавшего вниз массу океана. На каком-то этапе я почувствовал, что могу шевелить теми частями тела, которые свешиваются вниз. Я опускался и высвобождался так медленно, будто я не опускаюсь, а вырастаю из затвердевших низших слоев океана. Я с удивлением обнаружил, что у меня появились конечности, потом стал ощущать форму всего тела. Наконец, я упал вниз. Я приземлился на какую-то покатую поверхность и заскользил вниз по узкому тоннелю. Когда крутизна тоннеля уменьшилась, моё падение остановилось. Тогда я сам направился ползком дальше и полз, пока не упал в небольшое помещение. Я ощупал себя: теперь у меня не было рук, я был грубо высеченным из какой-то плоти животным с четырьмя ногами, заканчивающихся ступнями, как у слонов, и головой, но без носа и рта, только с глазами и отверстиями на месте ушей. Я осмотрел помещение, в которое попал. Из него шли во все стороны несколько ходов, пол был неровный, похоже, помещение было лишь расширением тоннеля в месте его развилки. Всё вокруг было залито сумрачным алым светом, который излучали сами стены, окружавшие меня. Я решил пробраться в один из самых горизонтальных тоннелей, чтоб можно было, при необходимости, потом вернуться. Тоннель оказался не длинным, другой формы, и тоже заканчивающийся развилкой. По дороге я заметил множество отверстий и впадин разного размера и формы. Побродив так некоторое время, я понял, что попал в большое пещеристое тело, оно всё состояло из множества больших и маленьких отверстий, ходов, тупичков, впадин и выступов. Что же мне тут делать? Я решил выбрать направление и двигаться преимущественно туда, даже если тоннели будут заканчиваться тупиками или сворачивать, тогда только буду искать другой проход. Но задуманное оказалось не так-то просто выполнить, системы тоннелей, которыми приходилось обходить тупики, тянулись долго и извилисто в совершенно произвольных направлениях, тупиком часто заканчивался с таким трудом найденный путь, я понял в этом хаосе нельзя двигаться в каком-либо одном направлении. К тому же, я довольно быстро потерял ориентацию и несколько раз выбирал её заново. Через довольно большой промежуток времени, заполненный бессмысленным блужданием, я начал замечать вдали будто какие-то звуки и улавливать краем глаза иллюзорные движения, которые пропадали, когда я сосредотачивал взгляд. Забавно, когда у меня появилось какое-то очередное тело, я приобрёл способность сходить с ума от одиночества. Хорошо, что в этом теле мне не нужно спать. Постепенно пространство оживало всё больше. Я стал чувствовать нарастающее беспокойство, переходившее в явный страх. Я заметил, что в этом теле я стал более чувствительным, эмоции обострились, если это испуг, то испуг в полнейшем осознании, яркий, режущий, пронизывающий, если жалость и скорбь, то мировые, если безразличие, то какое-то трансцендентное, мировое молчание. Ещё я заметил, чем больше я тревожусь, тем сильнее оживает пространство. Наконец, я решил перестать блуждать и забился в какую-то небольшую нишу, плоскую и вытянутую, но высокую настолько, что там можно было и сидеть и лежать. Там я был ограждён с трёх сторон, сверху и снизу стенами и мог видеть всё свободное пространство перед собой. Я сидел там довольно долго, наблюдая, что происходит вокруг. Пока я прямо и пристально смотрел на какое-то место, оно оставалось спокойным. Только звуки, доносящиеся из щелей и тоннелей, становились всё громче: безумный шёпот, вой, стон, лай и визг, смех и крики слышались со всех сторон, но тоже как-то призрачно, не было ни одного звука, не остающегося под вопросом, я так и не пришёл к заключению реальны эти звуки или это я схожу с ума всё сильнее.
Укладываясь в своей нише поудобнее, я ворочался, вертелся на месте, пытался лечь на спину или на бок, и, повернувшись в очередной раз лицом к стене возле которой лежал, я заметил краем глаза что-то выступающее из стены, чего раньше не замечал, резко повернулся туда и взвыл, в ужасе выпучив глаза, подпрыгнув, так что ударился о потолок ниши, заскользил ногами, потеряв координацию, визжал, не в состоянии отвести глаз от увиденного. Из стены ниши на меня бесстрастно смотрели неподвижные животные глаза посреди наполовину влитой в стену животной морды, что-то среднее между мордой волка и кабана. Голова завыла
Замок
Величественные, головокружительно гигантские своды, арки, колонны, витиеватые резные украшения, узкие тёмные лесенки, вьющиеся внутри стен и выходящие на балкончики, расположенные на разной высоте, маленькие дверцы, ведущие с площадочек этих лесенок внутри толстых стен замка, за которыми маленькие, но уютные, потайные комнатки, с деревянными тяжеловесными кроватями, застеленными пуховыми перинами, большими столами из тёмного дерева, кожаными высокими креслами, с каминами, погребами, выходами в другие потайные комнатки. Смешение неясных стилей объединяет мощные каменные стены и лес изящных подпорных конструкций, переходящих одно в другое, пространства округлых сводов, уходящих в поднебесье, и огромные, но кажущиеся невесомыми, колонны с витиеватыми капителями. Всё объединено какими-то опирающимися на внутреннее совершенство законами, гармония которых проявляется во всём. Я единственный житель замка. Я так же вечен, как и он. Окна замка темны. Они замурованы небытиём. Из хаоса небытия по законам, которых, возможно, вообще не существует, по анти-законам непознаваемого хаоса, порождающего иллюзию воплощённого бытия, быть может, был создан этот мир. Не знаю, единственный ли это существующий мир, или существуют другие, и смогу ли я их существование признать за существование, но мой замок это всё что существует в моей Вселенной. Кто сотворил этот мир? Был ли его творцом случай, творящий бесконечность различных миров, среди которых случайно возникла и такая конфигурация мира, или творец был разумен и целенаправлен? А может, и то, и другое одновременно? Конечно, глядя на мой мир и на меня самого со стороны, приходит в голову идея о разумности творца. Но мало ли какие идеи могут приходить при взгляде со стороны, я не знаю никаких средств проверки этой теории.
Я не помню своего прошлого, своего возникновения. Моё существование длится в неизменности немыслимо, непредставимо долго, если у него есть начало, оно скрыто в тумане забвения, так же, как начало моего мира. Возможно, начала вообще не было, в смысле бесконечности временного существования меня и моего мира в прошлом, или в смысле его мгновенного появления, как мгновенно появляется всё видимое, когда включается свет, в таком виде, будто это уже серединная точка существования. Я давно облазил все уголки замка, но изредка всё же продолжаю находить какие-то неизведанные области, делать маленькие открытия. Такое открытие образует новую эпоху. В глубоких нишах и на полках, изящно вписанных в интерьер, покрытые слоем пыли лежат толстые фолианты, исписанные какими-то непонятными мне письменами, шкатулки с какими-то странными и красивыми предметами, рукописи, карты. Если у всего этого была какая-то история, её можно проследить. Найти следы инструмента каменотеса, которых нет сейчас в замке, определить характер писавшего книги, по особенностям почерка и опечаткам. Всё это находится, но не могло ли оно появиться одномоментно вместе с замком? Откуда, прежде всего, я обладаю теми представлениями, которыми обладаю? Откуда в моей голове эти слова, обороты, сравнения, в том числе касающиеся явлений, которых я никогда не видел? У моего «я» есть история? Похоже, что нет. Должна быть. Но я и мир вокруг меня будто вырезан из какого-то большего мира и помещён отдельно, так что всё, что оказалось внутри, поставлено под вопрос и существует теперь в виде чуда, но всё же существует. Быть может, есть миры, где существующее более объяснимо и исторично, где всё, что существует, есть лишь звено в бесконечной или замкнутой цепи созиданий и разрушений. Где-то. Но не здесь.
Если мой мир был создан из ниоткуда и из ничего, создан, как кружевная маленькая салфетка из ткани небытия, то что же ещё могло сплести небытиё в своём воображении, сколько миров в нём вспыхивают, никогда не пересекаясь, потому что каждый из них окружён только небытиём. Я представил себе маленькую капсулу, в которой, свернувшись в неудобной позе, лежит человек. И это весь созданный мир. Человек задыхается, потеет, его конечности немеют, ему страшно хочется выпрямиться, но это невозможно, существует только эта капсула, иного пространства нет. Капсула с человеком была рождена вне причин и логики из пустоты, и нет вокруг ничего, кроме пустоты. И ничего человек не чувствует, кроме страданий, и умирает очень быстро в страданиях. Злой мир? Нет. Понятие страдания внутримирно, это часть бытия, которое в сумме своей нейтрально, потому что его не с чем сравнивать, вокруг небытиё. Так что если в этом маленьком мире нет ничего кроме агонии, значит это уже не агония, это просто факт бытия, описание бытия в себе.
Мои мысли не вылетают далеко за пределы этого мира, я не представляю, что реально могло бы ещё существовать, но в фантазиях я могу представить что угодно. Например, могут ли существовать миры, в которых не одно разумное существо, а два или больше? Разум это что-то столь абстрактное и нематериальное, всеохватное и не имеющее границ, что я не уверен, могли ли бы существовать два обособленных носителя разума, которые не сливались бы в общее поле единого разума. С другой стороны, я чувствую, что разум, способный взглянуть на весь мир со стороны, выйти за его пределы это что-то слишком невероятное и уникальное, чтоб повториться дважды в одном и том же мире, а, скорее всего и во всех иных мирах, если только они существуют. Очень может быть, что я абсолютно уникален и внутри этого бытия, и за его границами. Да и даже если представить себе бесконечность различных существующих миров, само понятие обитаемости бесконечно малая часть бесконечности иных понятий. Найти среди этих миров тот, в котором присутствовал бы разум в форме, которую я смог бы воспринять, практически невозможно.
А быть может, на самом деле мир иной существует, и он совсем другой, может он беспредельно, нескончаемо велик. Может, мой мир это лишь часть того мира, специально отколотый кусочек, помещённый для чего-нибудь в небытиё. Быть может я и такие, как я это капсулы, помещённые большим миром как бы в хранилища, защищённые небытиём, помещённые про запас, на случай катастрофы большого мира, например. Или, может, я отверженный, сосланный сюда большим миром, стёршим мою память, чтоб я не искал или искал, но не смог найти выход отсюда.
А может, я часть какого-то гигантского эксперимента, и нас таких нет числа. Может, я должен каким-то образом изменить этот мир, раздвинуть его границы или вообще отменить их. Может, избранные из этих миров развиваются во что-то иное? Быть может, скоро грядёт трансформация. Или, наоборот, мой мир навсегда откинут в безразличное, и впереди у меня неизменная вечность, такая же, как и позади. Возможно, если мой мир, не имея истории, содержит явные её следы в своём устройстве, то и вечность его лишь иллюзия, быть может, он существует лишь мгновение, но в это мгновение он существует как бы с историей, с прошлым и будущим, с памятью. Создавшись на мгновение вместе со своей временной шкалой, через мгновение снова растворяется в небытие. Возможно, каждое мгновение где-то вне пространства и времени создаются и тут же исчезают бесчисленные мириады миров, и та сила, что выше сущего и не сущего, тестирует, таким образом, разные варианты существующего. Значит и этого продолжающегося времени нет. Оно есть в моей памяти как бы тянущееся из прошлого и как бы продолжающееся в будущее. Хотя, всё это лишь иллюзия, я появился мгновение назад уже с этой «памятью» о моём как бы предшествующем прошлом и через мгновение меня не станет. Кто знает, кто знает Неоспоримо только одно сейчас я существую.
Падение
Это вершина нашей жизни. Жизнь только в этот момент обретает смысл, только в этот момент преодолевается одиночество бытия, только в этот момент мы способны увидеть небо и землю. Если бы не было этого момента в нашей жизни, то какой смысл вообще? Когда приходит срок, мы находим её, она удивительно красива и источает такой аромат, что всё меняется, навсегда, только мы попали под её власть, мы уже никогда не сможем так просто отвернуться, уйти и жить дальше. Она ведёт нас на дерево, там мы висим на самой высокой ветке вниз головой, обмотав хвост вокруг ветки, я смотрю на неё, а она на меня. И нет для меня ничего кроме неё, и она так смотрит на меня, так Меня тянет слиться с ней в одно целое, я выпускаю хоботок, которым хочу коснуться её, и тут, о чудо, она выпускает такой же хоботок мне на встречу, мы соприкасаемся хоботками, и я понимаю, как устроен мир, я понимаю, что такое жизнь, я вдруг прозреваю и вижу всю гармонию мира, мне кажется я во всём, в деревьях, в воздухе, в ней, в самом течении времени, я облака надо мной, я план мира от самого его основания, и она висит со мной рядом, нежно сплетая мой хоботок со своим, и мы само воплощение гармонии мира. Я понимаю, что основа существования всякого существа в этом мире блаженство растворения в гармонии мира, и по-другому не может быть, ведь мы создания этого мира, мы пылинки, кружащиеся в водовороте его совершенных законов, мы вдвоём, как одно целое
И вот она втягивает свой хоботок, свершилось. И я как-то слабею в блаженстве, мне хочется раскрутить свой хвостик, и ощутить полёт, и она всё так смотрит на меня, ласково-ласково: ну давай, лети, раскрути хвостик, это нормально, это естественно, так надо, верь мне, верь всему миру, разве мы можем сделать что-то плохое, ты же чувствуешь, как тебе этого хочется. Тебе хочется стать слабым-слабым, тебе хочется послушаться моего прекрасного взгляда, тебе хочется закрыть глаза и сделать то, что я говорю, к чему бы это не привело, ты не можешь этому сопротивляться, ты всего лишь беспомощное радостное дитя в руках взрастившей тебя жизни, ты не знаешь грядущего, ты не знаешь, кто создал тебя и всё, что вокруг тебя, ты робко и радостно делаешь свои шажки вперёд по этой неведомой жизни, не отпускай руку тебя ведущую, никогда, куда бы она тебя не привела. Будешь ты грустен или весел ты всегда прекрасен и прекрасна жизнь, ведущая тебя, ты всегда беззащитен и никто никогда не сделает тебе ничего плохого, всё, что будет с тобой так надо, всё это забота о тебе. И нет у тебя иного пути. Она смотрит, смотрит на меня, и я исполнен этого взгляда, и я счастлив, и у меня кружится голова, и хочется, хочется, хочется стать маленьким, слабым и беспомощным, и хочется, не отрывая от неё взгляда, ослабить хвостик, вот он уже сам ослабляется, и полететь, полететь, и, летя, смотреть на неё, всё так же весящую, светлую, нереальную, такую божественную и земную Хвостик мой раскручивается, я начинаю опускаться, и это прекрасно
Но если я упаду, а она останется, я её больше не увижу, конечно, так тоже хочется, но может все-таки постараться удержаться, и продолжить это блаженство дальше, до бесконечности, висеть и смотреть, смотреть, смотреть, только трудно держаться, я весь расслаблен, и как-то это противоестественно, но я стараюсь, надо ещё ухватиться за веточку лапкой, так, уже крепче, зачем я это делаю, это так странно, хвостик мой почти совсем обессилил, я должен был упасть, плохо, что-то мне плохо, что это за шум? А, это лес шумит, сырой лес, сыро, сумерки, где-то капает вода, я цепляюсь за тёмную шершавую кору дерева, холодно её взгляд мой дом, но она не смотрит на меня, она цепляется лапками за ветку, поворачивается и начинает медленно уползать от меня, куда же она, как же я, что же значил этот её взгляд Цветные пятна вокруг, среди листвы, это такие же, как мы, одно пятно из пары то там, то здесь вдруг отцепляется и летит вниз, и где-то далеко внизу глухой стук с треском ломающихся косточек, и мёртвое обмякшее тельце распластывается по камням, медленно в агонии съезжаются лапки, выгибается головка, я покрыт потом, я судорожно вцепился в ветку, залез на верхнюю сторону ветки, чтоб случайно не упасть, мрак вокруг, мне уже нет места в этом мироздании, я не знаю, что мне теперь делать, я должен был лежать внизу и агонизировать, а что сейчас? Меня съедят? Я сгнию заживо? Я умру от голода или от холода? Шестерни мироздания проворачиваются и скоро меня перемелют, для меня больше места нет, этим шестерням даже не интересно, как они меня перемелют, быстро или долго и мучительно, случайно отрывая лапку за лапкой. Меня для мира уже нет, я призрак, я лежу внизу Когда одно цветное пятно из каждой пары, висящей вокруг меня, срывается, второе распластывается по нижней стороне ветки и медленно уползает Я попробую ещё немного выжить в этом холоде. Или может лучше было бы всё же оказаться там внизу? Вряд ли я проживу слишком долго, если я по плану должен был уже умереть, и надежды уже нет. Мир мой враг. Где найти силы и знания выжить? Поздно, поздно