Всё описанное выше было, так сказать, теоретическим созреванием революции, латентной её фазой, россыпью флуктуаций ещё не ставших критическими. Но эта фаза не могла продолжаться долго. И вскоре первые гражданские лица незаконно собирают свои первые машины времени и создают первые в истории человечества временные петли. Всё очень просто, никакой политики: берёшь какое-нибудь устройство, отвозишь его в прошлое, патентуешь, возвращаешься очень богатым человеком. Государства пытались предотвратить постройку частных машин времени, заполонили города датчиками, регистрирующими характерные временные искажения. Кого-то удалось поймать. Но машина времени, как инфекция. Если кто-то прорвался, то процесс становится неконтролируемым. А прорвавшихся становилось всё больше, поскольку доморощенные инженеры совершенствовали средства защиты от обнаружения параллельно с совершенствованиями средств обнаружения, производимыми государством. И эта борьба была столь выраженной лишь в развитых государствах. В странах второго и третьего мира машины времени создавались и использовались практически безнаказанно. В результате, имена многих знаменитых учёных и изобретателей не имеют в своём активе ни черновиков изобретения, ни долгой истории своей исследовательской деятельности, а весь их след в истории состоит из одного или нескольких гениальных изобретений, взятых ими «с потолка», то есть всё больше их оказывается проходимцами. И если первые из них хотя бы меняли прошлое «экономно» и «экологично», перехватывая изобретение буквально за год до его обнародования в матричном мире, внедряя устройство в одной из первоначальных его версий, то тем, кто следовал за ними, приходилось идти ещё дальше в прошлое и внедрять более продвинутую версию устройства. Мир менялся беспрестанно. Точнее, все знали, что он должен меняться беспрестанно. Это воздействие было, как радиация, невидимо, не ощущаемо. Но, в отличие от радиации, от этого было не укрыться ни за какими свинцовыми стенами, не ощутить воздействия этого даже в будущем. Люди просто продолжали жить в ином мире, зная только его. Ситуация, наконец, полностью вышла из-под контроля. Но где-то в прошлом, пока не разразилась атомная война или эпидемия вируса из будущего, человечество не исчезло вместе со своими машинами времени, значит, жизнь продолжается, хотя и не для всех, изменяя прошлое, пираты путешественники изменяли личные истории миллионов людей, кто-то появлялся, кто-то исчезал из истории бесследно навсегда вместе со своими родами. В мире, возникшем de novo, появляются новые проблемы и решения, новые устройства и направления технического развития, как правило, более продвинутые, чем были в матричном мире, поскольку прошлое засыпано ноу-хау, импортированными из будущего. А как же правительственные лаборатории, временные капсулы? Этим уже мало кто интересуется. Возможно, кто-то забаррикадировался во временных капсулах и сидит, пережидает, пока всё устаканится, а может никаких временных капсул ещё вообще не существует. В народе ходит фантастическая идея глобального отката в матричное состояние мира, но все понимают, что это вряд ли осуществимо.
Вскоре машины времени дошли до рук крупных и мелких торговцев. Началась прямая поставка товаров в прошлое. За ней последовала покупка территории для сброса мусора и радиоактивных отходов, территории для постройки особняков и заведения охотничьих угодий. Технологии внедрялись уже на заре цивилизации, бизнес готовил почву для продажи и внедрения технологий, являясь людям прошлого в виде богов, обучая их, навязывая нужную идеологию, формируя рынок с нуля. Разработка ископаемых, добыча природных ресурсов и сброс отходов сместились в доисторические времена, в эпохи до появления на земле человека. Это уже угрожало всему ходу эволюции, создавшей человека разумного. Единственное, что ограничивало вмешательство довольно дорогая энергетическая составляющая переброски больших масс во времени, но машины времени продолжали быстро совершенствоваться и становиться всё более экономичными.
Мировое сообщество подписало новый пакет договоров и законов совместного контроля над прошлым. Гигантские ресурсы человечества брошены на тотальный контроль над прошлым. Огромное количество агентов пытаются стабилизировать ситуацию в её теперешнем состоянии, они есть в каждом городе, в каждом времени, они пресекают любое несанкционированное перемещение из будущего, они уничтожают саму незарегистрированную машину времени, и все живые и неживые объекты, которые машина в себе несёт, уничтожают без предупреждения, уничтожают всё, что предположительно было незаконно привезено с использованием машины времени из будущего ранее, они вычисляют точку перемещения в прошлом и ждут преступников, чтоб уничтожить их в момент перемещения. Постоянных агентов хватает только на исторические эпохи. Треть агентов беспрестанно путешествуют по миллиардам лет доисторической эволюции, выслеживая незаконные следы присутствия человека. Но в матричное состояние уже не вернуться. Менталитет людей прошлого изменён необратимо, знания и технологии не уничтожить. Даже если прекратить все контакты с будущим, мы оставим в прошлом совсем другую культуру.
К сожалению, на этом революция не закончилась, впереди нас ждали не менее великие открытия. Дело в том, что хотя теоретически перемещение в будущее из точки настоящего представлялось более возможным, чем перемещение в прошлое, искажения геометрии Alcubierre, которую использовали машины времени известной конструкции, были ассиметричны и позволяли перемещаться именно в прошлое и только в прошлое, возвращаясь затем назад в точку отправления. Следующим шагом развития «машиностроения» была постройка машины с симметричным типом искажений, машины, которая могла перемещаться как в прошлое, так и в будущее. Сама постройка такой машины стала очередным фазовым переходом в состоянии реальности. Не знаю, что сдерживало их раньше, но в момент постройки машины агенты будущего заполнили мир. Инженер, построивший машину, не успел даже обнародовать своё открытие (оно было обнародовано позже). Мощные силы будущего влились в систему сдерживания и контроля. Принесли свои человеческие ресурсы, своё оборудование и свои знания. Оказывается, будущее долго и активно работало, чтоб отсрочить этот момент, но это было неизбежно. Несмотря на совершенные системы контроля, повсеместно появляются нелегальные технологии будущего. Наука и технологические исследования входят в трудно формализуемое состояние смеси перманентной революции, стагнации и судороги. Зачем тратить ресурсы и время на исследования, если завтра какой-нибудь гастарбайтер привезёт из будущего готовую технологию более совершенной конструкции или прямо контейнер готовой продукции. Единственным источником прогресса стал нелегальный импорт из будущего, временные петли протянулись теперь из будущего в наше время.
Почему же будущее не стабилизировало ситуацию «ещё в прошлом» и мгновенно для нас в каком-либо устойчивом, конечном состоянии? Для объяснения этого возникла идея промежуточных состояний. Когда-нибудь память об этих состояниях сотрётся из памяти нашего мира, но всё-таки они существуют, так же, как когда-то существовало матричное состояние. Настоящее и прошлое ещё неоднократно изменится. Мы существуем в версиях реальности промежуточного типа, которых не станет вместе с их историей. Мы переживаем момент хаоса перед полной перестройкой реальности. Всё закончится достижением точки временной сингулярности. Прошлое, настоящее, будущее станет единым пространством, живущим и развивающимся по трудно представимым сейчас законам. Возможно, точка сингулярности выльется в полный контроль с участием более могучих сил будущего, контроль, прерываемый катастрофами, которые будут исправляться впоследствии, возможно, ещё до их наступления, или мир стабилизируется силами естественной самоорганизации, навсегда оставшись в режиме постоянной межвременной эволюции и представляя собой проходящую через все времена единую цивилизацию «вечного города». Похоже, мы идём именно ко второму варианту.
Что же представляла из себя теперь культура нашего времени? Что станет с культурой будущего? Духовная культура более тонкая материя, чем неизбежная поступь цивилизации. Культура очень чутко реагирует на среду, в которой возникает и развивается. Первые исследователи стояли перед важнейшим вопросом: остаётся ли связан со своим временем путешественник, отправившийся в далёкое прошлое, так что при изменении мира в точке отправления затронут ли изменения путешественника, находящегося в прошлом? Если нет, можно было бы обойтись спасением артефактов матричного мира в прошлом, к примеру, книги, картины, музыкальные произведения переправляются в прошлое и продолжают существовать всегда в своих петлях, порождённые миром, которого уже не существует. Эти писатели, художники, музыканты как бы никогда не существовали, но в книгах, переданных из будущего, когда оно было ещё в матричном состоянии, их произведения, как и описания матричного мира, будут существовать всегда. Оказалось, природа мира реализует худший для нас вариант при изменении мира в точке отправления изменения отражаются на путешественнике в прошлом мгновенно. Видимо между путешественником и миром, из которого он прибыл, сохраняются какие-то нелинейные причинно-следственные связи. Поэтому, при изменении прошлого, великие имена следующих эпох и поколений меняются. Постепенно прошлое становится вечным единым городом, грязным и неустроенным, потому что менталитет людей прошлого ещё не позволяет создать эффективную социальную систему, для этого нужны столетия естественной эволюции, хотя силы будущего помогают, как могут, начиная работу по навязыванию космополитического интернационального цивилизованного менталитета во всё более ранних эпохах. Чистый город быстро распространяется в прошлое, вплоть до границ социального развития человека, до предков, которых ещё почти невозможно ничему научить. Для них разрабатываются психосоциальные технологии воспитания, обучения и контроля. Одновременно на всём протяжении существования человечества восстанавливается окружающая среда. Когда цивилизация окончательно убивает традиционную культуру, великие имена исчезают навсегда. Кстати, нелегалы, меняющие прошлое, так же рискуют, как и все, не редки были случаи, когда будущее от их действий менялось так, что они исчезали в прошлом вместе со своими нелегальными товарами. Это одно из удивительнейших парадоксов времени самосхлопывающиеся петли, нелегалы исчезали, исчезало то, что они привезли и чем изменили реальность, но будущее уже не менялось обратно, поскольку их отсутствие есть продукт уже изменённого будущего. Некоторые сравнивают этот парадокс с квантовым парадоксом Кота Шрёдингера, в том смысле, что они существуют, меняя прошлое, и не существуют одновременно. Но вернёмся к культуре: все или почти все жанры искусства остаются и представлены многими прекраснейшими примерами локального масштаба, видимо жанровая и техническая эволюция искусства надперсональна и подчиняется неким естественным законам, так что, даже без Леонардо да Винчи, рано или поздно человечество своими силами сделает стилистические творческие открытия, подобные тем, которыми мы были обязаны изначально ему. Трудно описать, что представляет из себя культура сейчас, можно сказать лишь, что это абсолютно другая культура, абсолютно иное человечество, абсолютно иной мир. Мир универсальной вечной цивилизации сверхтехнологического настоящего.
Хотя матричный мир утерян навсегда, временные изоляты всё-таки были созданы человечеством. Первые шаги принадлежат миссии из будущего, привёзшей уже существующую технологию. Артефакты и природные объекты настоящего помещают в пространственно-временную капсулу, в которой они существуют как бы вне пространства и времени, так что могут храниться там вечно, вне пространственно-временных процессов, происходящих в нашей Вселенной. Капсулы отвозят в далёкое прошлое и на космическую орбиту. Правда и они уязвимы. Если изменения, приводящие к не-созданию и не-отправлению капсул, произойдут в будущем, капсулы исчезнут в прошлом, материя же, заключённая в капсуле, навсегда останется и бесследно исчезнет вне пространства и времени. Поэтому проект по консервации элементов существующего мира начнёт действовать, только когда мир войдёт в эпоху временной сингулярности. Главное, начинает появляться надежда. Надежда, что стабильное будущее наступит, пусть и не такое, как мы представляем, пусть нас в нём не будет и даже память о нас сотрётся из структуры Вселенной, но мир и человечество всё-таки будет существовать. А пока, засыпая, каждый из нас просто надеется, что для него тоже наступит утро.
Сталкер
Зачем было встречаться именно здесь? Почему здесь? То тут, то там сверху спускаются ржавые металлические столбы. Иногда крыша мира сотрясается, прогибается, и столбы чудовищно скрипят, раскаты громового скрипа невыносимо режут слух, а сверху просачивается пыль. Неудержимо хочется убежать, я каждый раз срываюсь, но потом возвращаюсь назад. Может это проверка? Группа начинает сходиться. Все четверо на месте. Один без лапы и с половиной правого уса, другой совсем молодой, ещё половинного размера, третий сталкер с треснувшим крылом и я четвёртый. Все, кроме сталкера, идут, не зная куда, не зная зачем. У каждого свое представление о пути и его цели. Но ведь в конце что-то одно? Значит большинство, а то и все, будут разочарованы. Или мы найдём там каждый своё? Или, найдя что-то одно, все поймём, что это и было изначально нашей целью, просто мы этого не понимали? Когда-то, говорят, не было никаких опасностей, и на всём протяжении пути жили племена, которые свободно ходили, куда им вздумается. Но потом мир изменился. Теперь те, кто уходят без сталкера, надеясь лишь на собственные силы, не возвращаются. Никто из тех, кого мы знаем, ни разу не видели тот мир. Его видел только сталкер. Как он нашёл путь туда мы не знаем. Он странный, другой.
Мы вышли. Рядком друг за другом мы идём в дальний край нашего мира, сверху льются тонкие полосы света, ведь я всегда задумывался о том, что там, и теперь мне суждено увидеть изнанку мира, войти в этот свет. Мы ступаем на вертикальную поверхность и идём дальше. Я не раз ходил по ней, но так близко к крыше нашего мира никогда не поднимался. Сталкер идёт впереди. Часто останавливается и шевелит усами. Но здесь мир не сильно отличается от того, что внизу. Наконец мы подходим к щели. В этом месте щель особенно широка, и можно свободно выйти на свет. По сути, это не щель, а пещера, залитая светом. Пока мы идём по ней, становится всё светлее, но мои глаза успевают привыкать к свету. Я волнуюсь. Наконец-то я увижу крышу мира с обратной стороны. Сталкер стал двигаться медленно, короткими перебежками, надолго замирая. Замедлились и мы за ним. Так, не спеша, мы вышли на свет. У меня захватило дыхание. Мир, открывшийся мне, потрясал и пугал одновременно. Инстинктивно мне захотелось тут же сбежать назад, в уютный замкнутый тёмный мир. Неудержимо захотелось отступить в тень. Мне казалось, что весь мир наблюдает за мной, что смерть растворена в свете, что сейчас, сию минуту, что-то произойдёт. Но я сдержался. Хотя и не мог уже шевелиться так свободно, как внизу.
Сталкер сказал, что задерживаться тут очень опасно, и что наше желание уйти в тень инстинктивно правильно. Что мы будем держаться тени везде, где только это будет возможно. Мы пошли короткими перебежками по границе между горизонтальным миром внизу и вертикальным миром справа. Слева была бесконечность открытого пространства, я ещё никогда не видел таких далей. Откуда-то из беспредельности доносились звуки, и лился свет, заливающий этот мир, тот самый свет, что проникал через щели крыши мира в наш мир. В небесах шевелились, время от времени, гигантские массы. Сталкер сказал, что это такие формы жизни, и они очень опасны. По сути, это боги. Они сотворили этот мир, но не саму материю. Они непознаваемы, безжалостны и жестоки. Они несут смерть. Но они же и дают нам кров и пищу. Главная наша задача в открытом мире держаться тени, держаться углов, держаться пещер и щелей, куда можно спрятаться, и всеми силами стараться, чтобы шевелящиеся горы нас не заметили. А они очень чутки. В этом мире перемещаются только короткими перебежками шевелящиеся горы особенно хорошо замечают движение. В этом мире никогда не возвращаются тем путём, каким пришли, потому что шевелящиеся горы постоянно меняют верхний мир. Верхний мир это их мир. Отклоняться от пути, прокладываемого сталкером, крайне опасно. Обгонять его опасно, задерживаться опасно. Сталкер учил нас поведению в верхнем мире. Это лишь самые элементарные правила, без которых тут не выжить однозначно. Но знание базовых правил совсем не гарантирует выживание. Наш компаньон без уса считает себя самодостаточным со своими жизненным опытом, ухмыляясь «мистифицирующему» сталкеру и показывая свою независимость, молодой не выдерживает медленного передвижения, и всё время порывается перемахнуть долину за пару минут. Сталкеру еле получается их сдерживать. Через всю долину протянулась белая меловая черта. Уже при приближении мы почувствовали что-то неладное. Сталкер запретил всем даже ощупывать черту усиками, и повёл искать место, где черта заканчивается или хотя бы прерывается. Это возмутило и рассмешило молодого и безусого. Почему бы просто не перемахнуть через неё, зачем тратить неизвестно сколько времени на бессмысленные поиски конца линии, подвергая себя реальной опасности открытого мира? Молодой решил перемахнуть через черту, не говоря никому ни слова и показав всем дурость сталкера. Когда мы шли воль черты, поодаль от неё, молодой, пристроившись последним, неожиданно свернул и, набирая скорость, побежал к черте. Но при приближении собственный его страх и болезненное ощущение, распространяющееся от черты, его остановили. Он лишь коснулся усиками черты и остановился, как бы прислушиваясь к своим ощущениям. Потом он повернулся к нам, безмолвно ждущим, чем же это всё закончится, и посматривающих то на Молодого, то на сталкера. Несколько секунд нам казалось, что ничего не происходит, Молодой, казалось, готов был крикнуть сталкеру что-нибудь насмешливое и продолжить путь, но на собственное удивление, не издал ни звука. Его насмешливая полуулыбка застыла на лице на неестественно долгое время. Нет, все-таки, что-то здесь не так. Черты лица Молодого начали подёргиваться, полуулыбка уже не казалась полуулыбкой, она скорее воспринималась лицевой судорогой, искажением, от которого Молодой не в состоянии был избавиться. Молодой начал подёргиваться всё сильнее, потом упал на спину, пытаясь перевернуться, стал дёргаться в судорогах. Сталкер успел подбежать и оттащил его назад. Целый час мы ждали, пока молодой придёт в себя. Сталкер говорил, что принадлежи он к старому поколению, он бы умер. В новых генерациях развивается резистентность к черте. Через час молодой стал способен идти, но какие-то повреждения остались, при движении он дёргался, а когда мы шли по вертикальной поверхности, казалось, что он вот- вот сорвётся и упадёт. Сталкер продолжал говорить.