Это довольно интересно, вы не считаете? Валери дОрсе заняла более спокойную и взвешенную позицию. Прочие посмотрели на нее с недоумением. Нет, правда, продолжила Валери, самым непринужденным образом проигнорировав их откровенный скептицизм: Взгляните. И она подняла свою ладонь, сравнивая ее с пятном.
Не трогайте его! прошипела мадам Таблье. Это улика!
Я и не собираюсь его трогать! отбрила Валери тем же свистящим шепотом, не опуская руки.
Да уж, будьте любезны, не трогайте, последовал слегка желчный ответ.
Глядите. Ладонь Валери нависла над красным отпечатком на стене. Видите?
Теперь нет. Ваша рука все закрыла к чертям.
Мадам Таблье, я пытаюсь показать вам размер руки
А какое это имеет значение?
Ричард, накопивший за свою жизнь достаточно опыта, прекрасно знал, когда лучше не вмешиваться. Чуть ранее на неделе он наткнулся на двух своих куриц, Лану Тернер[7] и Джоан Кроуфорд[8], сцепившихся за дохлую мышь, и тогда пришел к такому же выводу, как и сейчас: оставь их в покое и пусть природа возьмет свое. К тому же споры на французском, а по правде сказать, и любое выражение взрывных эмоций казались ему неимоверно сложными с точки зрения языка, требующими огромных усилий. Валери опустила ладонь, уперлась руками в бока и многозначительно обернулась к мадам Таблье.
Я пытаюсь показать вам кое-что. Так что опустите свою швабру и дайте мне объяснить.
Никогда прежде он не видел, чтобы кому-нибудь удавалось одержать верх над мадам Таблье, хотя следовало признать, что он не видел даже, чтобы кто-нибудь пытался. Но, может, что-то мелькнуло во взгляде Валери с того места, где стоял Ричард, было незаметно, а может, дело было в едва заметном изменении тона, однако старшая женщина моргнула первой и опустила швабру. Когда вопросы субординации разрешились, Валери продолжила, подняв правую руку с идеальным маникюром снова.
В этой комнате останавливался мужчина, так?
Да. Ричард слегка опешил, оказавшись внезапно вовлеченным в беседу. Мсье Граншо. Он уже останавливался у нас прежде.
Маленького роста?
Да, полагаю, так.
Что ж, не сомневаюсь. Она настойчиво продолжила. Я не слишком крупная женщина, но наши руки почти одного размера.
Ричард не был уверен, есть ли тут связь с чем-либо, но Валери считала это важным, а он не собирался возражать. Мадам Таблье тем не менее проявила еще меньше уверенности и, наконец-то отставив швабру в сторону, подняла к отпечатку собственную руку: для сравнения. Рука Валери рядом с ее походила на руку ребенка.
Мой почивший супруг, упокой Господь его душу, бывало, говорил, что такими руками я могла бы удавить целую лошадь словно курицу.
С учетом всех обстоятельств это были очень странные слова, и Ричард с Валери решили, что лучше всего их просто проигнорировать. Пусть даже ни один, ни вторая не смогли отвести глаз от мясистой, похожей на окорок конечности пожилой женщины.
Ну, в дверь он стучал, да, произнес Ричард. Он пытался припомнить еще что-нибудь, но старик был не особо запоминающимся, да и сам Ричард, кстати, нечасто утруждал себя болтовней с гостями. Нет, не высокий, точно. Трудно сказать, честно говоря, он был довольно, э-э-э он судорожно пытался подобрать французское слово, сутулый, добавил он по-английски извиняющимся тоном.
Сутулый? Казалось, Валери сердится, причем скорее на себя, за то, что не знает этого слова, чем на готового удариться в панику Ричарда.
Да, ох, что же это за слово? Он почесал затылок. Эрм Он вдруг ощутил невероятное напряжение и даже нагнулся вперед, пытаясь проиллюстрировать позу. Courbe! триумфально заявил он в пол, а затем выпрямился, щелкнул пальцами и указал с видом победителя на Валери. Courbe![9] повторил он с облегчением. Мсье Граншо был courbe.
Ладно. Мадам Таблье была само высокомерие. Это мы поняли.
Этот отпечаток о многом нам говорит, я считаю. Валери снова взяла контроль над ситуацией в свои руки, достав откуда-то карандаш и принявшись указывать им на стену. Здесь масса информации.
Dio mio![10] Возглас раздался у двери, в которой замер синьор Риззоли, ныне судорожно крестившийся.
Это всего лишь детский рисунок, синьор, выпалила Валери по-итальянски практически молниеносно, но молодой итальянец не выглядел убежденным.
Могу я помочь вам, синьор? громко спросил Ричард по-английски.
Piu caffe, per favore, piu caffe[11], ответил тот, не отрывая взгляда от отпечатка.
Мадам Таблье, вы не могли бы обслужить этого джентльмена, пожалуйста?
О, так вот, значит, как, да? Я отправлюсь выполнять всю грязную работу, пока вы двое тут секретничаете. Ха! Я должна была сразу это понять. Она промаршировала мимо синьора Риззоли и, топая, ринулась вниз по лестнице.
И вот они, мои баллы на «ТрипЭдвайзере»[12], мрачно пробормотал Ричард, когда встревоженный итальянец отправился вслед за ней.
Что?
Ничего. Что вы имели в виду под «информацией»? Информацией о чем?
О том, кто такой этот джентльмен, сказала Валери так, словно это было самой очевидной вещью в мире. Взгляните. Она снова подняла карандаш. Вот линия жизни, а вот линия поменьше, параллельная ей, видите? Ричард кивнул. Основная линия жизни прямая, она указывает на силу и энергичность, а меньшая линия это подтверждает. Похоже, ваш мсье Граншо весьма устойчив к болезням. А вот у основания линии жизни, здесь, раздвоение. Это указывает на одиночку, оторванного от семьи. Он всегда был один, вы сказали? Ричард уже перестал следить за карандашом Валери и теперь разглядывал собственные ладони. Как ни прискорбно, но и у него было раздвоение. Линия ума здесь длинная и прямая, значит, он преданный человек, но и упрямый тоже. И снова Ричард посмотрел на собственную ладонь, где линия ума была едва заметна. Однако это интересно: здесь либо нет четкой линии сердца, либо она слилась с линией ума. Это хорошо для мужчины, означает силу, успех.
А для женщины?
Для женщины? Не так хорошо. Разрушительно, вредоносно. Вот здесь должна быть линия брака. Но ее нет. И снова: он целеустремленный человек, не заботящийся ни о браке, ни о противоположном поле лишь о самом себе.
Так он не был женат? предположил Ричард.
Нет, если, конечно, не был слишком юн, чтобы эта линия успела сформироваться. Но мы-то знаем, что это не так.
У меня тоже нет линии брака, печально признался Ричард; утро становилось по-настоящему отвратительным. Только морщины. Валери строго взглянула сначала на него, а затем на его ладонь.
Нет, возразила она, у вас много линий брака, глядите: как минимум три.
Три брака!
Необязательно. Это может означать много браков, один брак и пару любовных историй или даже то, что у вас есть одна настоящая любовь и она в три раза сильнее того, что может испытывать один человек.
Ричард с отвращением сжал ладонь.
Все это чертовски расплывчато, если хотите знать мое мнение!
О да, легкомысленно подтвердила Валери, настоящее мумбо-юмбо. Ему понравилось, как она произнесла «мумбо-юмбо». Но некоторые люди верят в подобное, отчего оно становится интересным.
На верхней ступеньке лестницы с шумом возникла мадам Таблье.
От всего этого итальянцы дали деру, заявила она, едва отдышавшись. Ну? Тело уже нашли?
Тело?
Ричард встревоженно огляделся вокруг; подобная мысль, как ни странно, ему и в голову не приходила. Хотя спрятать тело здесь не представлялось возможным. Шкафа не было, только деревянная вешалка-перекладина. Кровать застелена, словно на ней и не спали, и под ней тоже определенно ничего не было. В углу стоял расписной сундук, как обычно, раскрытый, с высыпавшейся наружу лавандой. Багаж отсутствовал. На самом деле, не считая кровавого отпечатка, комната была абсолютно готова к приему нового постояльца.
Все это очень хорошо, заявила мадам Таблье, но чем дольше кровь остается на стене, тем сложнее ее будет оттереть. Раз тела нет, так, может, все это лишь недоразумение, а этот тип просто смылся, не заплатив.
Возможно и такое: порезался во время бритья. Валери выглядела смущенной.
У него густая борода, заметил Ричард, заходя в ванную. Тут дело не в бритье. Он принялся открывать и закрывать шкафчики под раковиной, проверяя, есть ли здесь хоть какие-нибудь следы жильца.
Может, носом кровь пошла? предположила мадам Таблье. У моего покойного супруга, упокой Господь его душу, как-то кровь из носа шла с такой силой, что ванная походила на бойню.
Он был гемофиликом?[13] Валери вздохнула; в ее голосе слышались отстраненность, даже разочарование, что такое перспективное приключение так банально закончилось.
Нет, коммунистом до последнего вздоха, последовал гордый ответ.
Но я имела в виду
Или Ричард вышел из ванной, держа в руках небольшое ведерко с откидной крышкой, он упал, раздавил свои очки и поэтому был в крови.
Да, что ж, полагаю, вариантов множество.
Валери собралась уходить, но тут Ричард откинул крышку ведерка, а в нем оказались разбитые, окровавленные очки.
Глава третья
Куры глядели на Ричарда с подозрением, склонив головы набок с синхронностью пловчих, только без приклеенных улыбок. Лана Тернер и Джоан Кроуфорд перестали драться и теперь гадали: что происходит, почему их сейчас кормят? Их никогда не кормили в это время суток. Третья в их компании, Ава Гарднер[14], откладывала яйца в курятнике, громко при этом кудахча, действительно в разы громче обычного, так, будто, несмотря на почетную должность лучшей несушки, сожалела о чем-то, проходящем мимо нее.
Значит, здесь ты предаешься размышлениям, Ричард?
Это оказалась Валери, которая неслышно, можно сказать, беззвучно возникла у него за спиной. Странно, подумалось ему, как быстро они перешли к довольно-таки близкому общению: от «мсье» и «мадам» к «Ричарду» и «Валери», от vous к tu[15] в общей сложности меньше чем за час. Чтобы преодолеть минное поле французского разговорного этикета, требовалось обычно намного больше времени. А тут все случилось прямо-таки молниеносно, причем Валери, безусловно, сама выбрала момент. Ричарду это льстило, даже странным образом приободряло его, хотя он не мог понять причину.
Конечно, вероятность совершения насилия, а возможно, даже и убийства, по предположению мадам Таблье, в какой-то степени ломала барьеры. Как в военное время, когда крайние обстоятельства заставляли решать дела быстро, не разводя церемоний. Но, если отбросить в сторону их потеплевшие отношения, оставались еще кровь на стене и пропавший постоялец. Ричард наслаждался тем, что его мозг обозначил как всплеск уверенности, как и только что завязавшейся дружбой с привлекательной женщиной, но в то же время переживал по поводу кровавой составляющей всего этого.
Он собирался было ответить, проявив типичный британский стоицизм и подчеркнув, что, пока он продумывает следующий шаг, жизнь должна продолжаться.
Думаю, на твоем месте мне тоже было бы непросто со всем этим справиться, сказала Валери без намека на жалость.
«Проклятие, она в моей голове! Ричард мысленно переполошился и теперь кидал зерно курам слегка резковато, за что был удостоен сердитого взгляда от Джоан Кроуфорд. Эта женщина телепат!»
Жизнь должна продолжаться, сказал он, а мне просто надо было собраться с мыслями, да и моих дам следовало покормить.
Из курятника раздался резкий крик с отчетливо насмешливыми нотками, но Ричард не заметил легкой улыбки, скользнувшей по губам Валери.
И что же ты решил? спросила она, подыгрывая его образу скупого на слова главного героя.
Ну он медленно закрыл коробку с зерном.
Он останавливался здесь прежде, этот мсье?
Граншо? Да.
Он обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо, но она присела на корточки, собирая разбросанные зерна в раскрытую ладонь, чтобы покормить с нее куриц. Он и сам неоднократно пытался проделать это, пока не отнес эту задачу к разряду нерешаемых, а теперь с ревностью наблюдал, как Лана, Джоан и встрепанная Ава приближались к чужой ладони как ни в чем не бывало.
Этот визит был третьим, а может быть, четвертым; нужно проверить записи. Ему не удалось скрыть раздражение.
Так ты точно не знаешь?
Она поднялась и постучала ладонь о ладонь, стряхивая шелуху от зерна. Курицы застыли у ее ног, как послушные ученики.
Ну, как я и сказал, лучше свериться с записями. Ричард избегал смотреть ей в глаза.
Но, если он бывал так часто, разве ты не успел узнать о нем хоть что-то?
Нет, не успел.
Он хотел было добавить, что у него здесь гостиный дом, а не тюрьма, и, честно говоря, почему гость приезжает это не его собачье дело. Но передумал.
Ну? спросила она после недолгого молчания.
Ну.
Может, пойдем и взглянем на твои записи? Она выделила последние два слова так, словно многого не ждала.
Что, сейчас?
Мсье начала она, и от этой внезапной официальности в голове у Ричарда звякнул тревожный звоночек; так бывает, когда родитель называет ребенка полным именем, и всем понятно, что ничего хорошего не последует. У вас пропал постоялец, пожилой мужчина. Мы обнаружили кровь на стене и разбитые очки. Полагаю, нужно что-то предпринять, не так ли?
Ответа она дожидаться не стала, решительно двинувшись вперед. Плечи оставшегося позади Ричарда уныло опустились. Такого не должно было случиться. Только не с ним. Он был вполне счастлив жить, слегка отстранившись от окружающего мира, не то чтобы прячась, а просто стараясь не лезть на передний план. Запасной, актер второго плана. Однако, увидев, что его постоялица марширует прочь, даже как он внезапно осознал без понятия, где у него находятся записи, Ричард не мог подавить ужасное, неотвязное чувство, что Валери дОрсе не собирается мириться с таким положением дел.
* * *
Если хочешь, можешь подождать тут, пока я схожу за своим ноутбуком.
Валери оглядела гостиную Ричарда, впитывая малейшие детали. Ричард гордился тем, в какой чистоте и порядке им с мадам Таблье удавалось содержать гостиницу; они усердно трудились над этим, замечая каждое пятнышко на стенах и маниакально преследуя любую паутинку. Но то гостиница. В огромном хозяйском доме дела обстояли совсем по-другому. Отчетливо ощущался недостаток той преданности чистоте, что отличала мадам Таблье. Словно его собственное жилище было тщательно скрываемым, как у Дориана Грея, портретом его chambre dhote[16]. На всех поверхностях лежали книги, в разных местах расположились с полдюжины забытых кружек, дивиди-диски без обложек и даже две пустые винные бутылки на маленьком обеденном столе. Можно было предположить, что это комната рассеянного интеллектуала, профессора, находящегося в шаге от прорыва. Но на самом деле здесь все просто кричало, что это «холостяцкая берлога», и Ричарду безо всяких веских причин вдруг стало слегка стыдно за нее. Однако Валери одарила его широкой улыбкой, устроилась за столом, немного расчистив место, и разместила Паспарту, которого захватила с собой из общей гостиной в неизменной переноске, на стуле подле себя. Собака осмотрела окрестности без тени одобрения.
Я на минутку. Думаю, он где-то там, наверху. Ричард скрылся из виду. Я вчера допоздна смотрел фильм.
Ясно, откликнулась она, и Ричард настроился на неизбежный вопрос «Какой фильм?», которого, к его разочарованию, не последовало.
Он спустился обратно через несколько минут, найдя в конце концов искомый девайс на кровати, под левой подушкой, включил его, с облегчением обнаружив, что заряда достаточно, и пристроился за плечом Валери, неловко вбивая данные своего сайта.