Человек в капюшоне и плаще продолжает свой путь, идя по разбитой, покрытой свежевыпавшим снегом, улочке. Его окружают со всех сторон самые различные представители низового пролетариата города. Нищие, просящие подаяния у зданий, устроившись в коробках; наркоманы, одуревавшие от принятой дозы или уже дрожащие в конвульсиях и с пеной во рту; жрицы любви, заманивающие всех подряд отдаться за пару звонких монет, и обещающих доставить массу самых «возвышенных» ощущений, манипулируя инстинктом.
Спустя какое-то время пятиэтажки отступили, и улочка столкнулась с полноценной дорогой, по которой разъезжают эпохальные машины. Рёв мотора, гул дикости, исходящий от глушителя, скрежет металла об асфальт и свист тормозного пути: смешение этих машинных звуков напоминает об ушедших временах, когда автомобиль не был предметом шика для самых богатых. Теперь же, некогда обычное средство передвижения, обернулось в предмет неписанной роскоши.
Фигура в капюшоне вынимает руку из-под плаща и в пальцах промелькнул медно-золотистый блеск латунных монеток. Нищий, который мог только слышать, уловил чутким ухом звон и дрожь металла и прежде чем в коробочке раздастся бренчание. Бедняк заранее говорит:
Спасибо.
Человек в чёрном спокойно пошёл сквозь дорогу. Последнее авто тут пронеслось минут десять назад, задавив двух кошек и поранив опрометчивого мальчугана из местного приюта. Учитывая статус машины и его символику, никто не осмелится сказать хоть что-нибудь водителю. Ни полиция, ни суды, ни подобие прокуратуры никто не смеет выступать против воли самых зажиточных или управляющих, ибо в Сиракузы-Сан-Флорен воля соразмерна кошельку и чем он больше, тем весомее власть.
Впереди открываются виды самого примечательного в сие мире огромный разросшийся базар, уходящий прямиком в разрушенные кварталы, ставшие руинами и упираясь в пятиметровую стенку завода.
Перед человеком стелется целый трущобный рынок, раскинувшийся на многие километры и внушающий трепет своими габаритами. Представленный крытыми палатками и лавочками, накрытыми тканью, брезентом или сшитыми пакетами, торжище представляет широкое «одеяло», пёстрое и сшитое из тысяч разноцветных лоскутов. На подобных базарах, где кипит вся городская жизнь, можно найти и купить что и кого угодно. Хотите оружие, или предпочтёте древние реликвии, а может быть нечто поэкзотичнее? Всё даст за свою цену. Подобные коммерческие узлы могут достать всё, что душа пожелает. Шаг на рынок шаг в отдельный мир, где царят иные законы, основанные на сращивание догматов подлости и законов союзов, правил хитрости и науки торговли. За красочными вывесками и торговыми объявлениями крылась истина денег, а точнее истинная цена вещей.
Человек в капюшоне как можно быстрее стал продвигаться сквозь узкие базарные улочки. Ото всюду несутся в уши заманчивые призывы купить какую-нибудь штуку. Торговцы с особенным рвением, присущим только для них, спешат заманить покупателя в лавку и сбыть ему товар. Крики зазываний, шум переговоров покупателей и говоры всех со всеми по мере углубления в недра рынка превращаются в один протяжный гул. Тысячи ароматов спешат забиться в ноздри. Запахи, источаемые от диковинных специй, различных химических веществ, наркотических масел, амбре табачных изделий и едких токсинов, смешивались в единую вонючую симфонию рыночного смрада.
Каблуки сапог таинственного человека стучали об отчищенный от снега асфальт, но стук слаб и ореол красивого цоканья не доходил до ушей. Внезапно смуглая рука касается чёрной ткани плаща и нащупывает нечто похожее на конечность.
Молодой человек! Извольте взглянуть на товар!
Капюшон спал сам собой, от неожиданности голова мотнулась и скинула кусок ткани, закрывающий лик. На обзор явились черты лица: это длинный чёрный волос, снисходивший до плеч, аккуратный нос, тонкие холодные губы, и глубокие очи, в которых сияет изумрудный блеск, излучавший свет и задор самой души. А на вид парнишка кажется только подростком, лет девятнадцати.
И что же вы хотите мне предложить? игривая, но удерживаемая в строгости интонация, для чернокожего торговца послужила сигналом.
Ох, позвольте, высокий мужчина, одетый в серые утеплённые, набитые мехом и войлоком «убранства», повёл к своей лавке, посмотрите, какие у меня есть кинжалы. Рука незнакомого торговца касается покрывала и отверзает его и сию секунду в тусклом свете блеснул металл.
А откуда товар?
Чернокожий торговец широко растянул рот, да так, что аж зубы зловеще блеснули, и стало непонятно, он улыбается или оскаливается в злобе.
Коммерческая тайна.
Ага ага.
Рука паренька водит по металлу и буквально щупает ручки и ножны оружия. Парень мельком заметил, что за прилавком у него стоит пара мешков с размельчённой и сушёной коноплёй. «Торговля наркотиком как отвод для глаз? Но от чего?»
Всё тихо и мирно, пока пальцы юноши не учувствовали на алой, вырезанной из дерева рукояти, значок, выплавленный из серебра, в виде папского креста. Как только зрительные и тактильные нервы донесли до мозга образ значка, руки и мышцы парня налились энергией, идущей от глубинного чувства злобы.
Несмотря на солидное количество людей, шныряющих средь торговых лавок, магазинчиков и киосков, юноша без смущений схватил руку торговца и за пару секунд её заломал. Визг чернокожего парня никого не привлёк, ибо рыночные разборки стали более чем обыденностью и нормой. Зеваки уставились на картину и чуть менее сонно наблюдали за потасовкой.
Откуда у тебя этот кинжал!? в гневе кричит парень, заламывая продавца всё сильнее. Откуда ты его взял, гнида!?
Я его купил по поставке! стонет и оправдывается торговец и, ощутив хруст, и болезненные ощущения взвыл ещё сильнее. По поставке! Мне его поставили! А-а-а-а!
Откуда?! вопросительно взревел юноша.
Новые Сиракузы! А-а-а! Ты мне руку сломаешь!
Врёшь! нецензурную брань парня скрыл крик торговца.
А-а-а! Отпусти! Иначе а-а-а! юноша заломил руку ещё сильнее.
Лжёшь! парень едва ослабил давление и приник к уху торговца. Такой же кинжал носил мой друг, а потом я его нашёл мёртвым и без него. И вновь приложив силу, юноша обращается с требованием, одним единственным. Откуда!?
Не скажу!
Парень не выдержал. Он знает, что торговец лжёт, ему нужно только имя человека, поставившего оружие. Пальцы сжимаются на рукояти и горло торгаша почувствовало холодное лезвие кинжала, а затем прозвучало более спокойное, но не менее грозное требование:
Я тебя положу прям здесь.
А-а-а! Я скажу! Только отпусти! мольбы не подействовали на парня, и он вновь зажимает руку до такой степени, что суставы на грани того, чтобы порваться. У Салима! Я купил его у Салима с другим оружием! словно пытаясь оповестить весь рынок, кричит торгаш, снисходя до мольбы. Только отпусти.
Имя получено, и парень ослабил хватку. Юноша мгновенно отпустил торговца и потянулся к прилавку, забирая длинный кинжал, с позолоченной рукоятью. Торговец остаётся в стонах и понимает, что вряд ли дойдёт сегодня до дома живым, так как сдал авторитетного человека, стремящегося остаться в тени.
Всем разойтись! в беспорядок вмешался сотрудник полиции, облачённый в чёрный бушлат с нарукавной нашивкой в виде двух мечей, утеплённые штаны и берцы, расталкивая людей. Стража порядка работает!
Этот урод хотел меня убить! указав на парня, завопил торговец, потирая руку.
Да ну, рыночные потасовки! обрадовался мордастый полицейский. Вот это я люблю. Так, потёр засаленный рот мужик. Это статья двести тридцать пятая, городского закона «О нарушениях мелких», а именно
Господин полицейский, может уладим это миром? предложил паренёк. Я просто заметил, часто этот торгаш выложил товар, собранный с трупов. Вот немного и вспылил. Вот, он протянул побрякушку, сверкнувшую золотом и через секунду в пальцах стража порядка вертится кольцо, украшенное гранатом.
Не обеднеешь? улыбнулся полицейский.
Нет. Ради порядка я готов пожертвовать самым дорогим, чуть кивнул парень, вспоминая, что кольцо это стащил у кого-то пьяного вора полгода назад в кабаке, и хранил на подобный случай.
Жертва ради порядка это похвально тянет похвала на то, что я ничего не видел, полицейский развернулся и зашагал восвояси, не обращая внимания на крики торговца.
Прицепив холодное оружие к поясу, накинув капюшон парень продолжил путь в недра рыночного коллапса. Через пару секунд юноша скрылся в рыночной фантасмагории торговли, растворившись средь многотысячного народа. Капюшон вновь опускается практически до носа, бросая тень на лик. Руки, ладони, пальцы напряжены в ожидании подлого нападения. В каждом попутном человеке парень не может не усматривать потенциальную опасность, ибо ради денег или пищи любой обезумевший нищий способен накинуться на него. Но пока всё обходится и в ответ на его взгляд, полный паранойи, являются только лица, либо омрачённые от тяжести жизни, либо исполненные радостными выражениями, полученными от выпивки или наркотиков.
Минута за минутой, и юнец вышел на небольшую, одну из нескольких десятков рыночных площадей, которую стал заваливать снегопад. Аромат масел и запахи горелого металла и сожжённых микросхем с избытком заполняют небольшую площадку. Под подошвой сапога стопа почувствовала небольшой бугорок. Парень сделал шаг назад и на его взгляд попался комок проводов алого и синего цвета, испачканных в грязном снегу, валяющихся на серой плитке.
Рисунок 2 «Немногочисленные заводы умирающего города всё ещё держат его экономику на плаву. Но ценой становятся жизни и сумасшедшие выбросы. Условия работы адские, однако из-за того, что тут ещё более-менее платят, люди стремятся сюда попасть. Многие думают, что лучше хоть как-то недолго жить, чем выживать всю. жизнь».
Ревнитель справедливости поднял взгляд, осмотрел пространство и направился вперёд. Фигура, облачённая в плащ, изрядно запорошенный пошедшим снегом, переместилась от входа на площадь к одному из прилавков. Настойчивая рыбная вонь, и жужжание мух с каждым шагом становятся всё настойчивее, а покупатели роятся возле лавки, словно насекомые над гнилушкой. Перед глазами предстают образы деревянного прилавка, на котором валяется куча разной по видам и величинам рыбы. Сам стол накрывается нечто похожим на плотный целлофан, скреплённый на каркасах, чтобы снег или дождь не заливали товар.
Адис, подай покупателям! прозвучало несколько отдалённо. Ох, здравствуй. С намёками радости, и толикой удивления послышался голос, и юноша увидел, как от прилавка отстранилась плотная женщина. Как же я давно тебя не видела. Разведя руками, в попытках заключить юношу в объятия чёрного пуховика, покрытого рыбной слизью, стала подходить черноволосая широколицая девушка. Иди сюда.
Простите, тётушка Мария, указав длинными худыми пальцами на нечистоты пуховика, попытался отстраниться юноша. Вы на работе.
Ах, да, лик женщины тут же сбросил малую долю улыбчивости, голова едва припустилась. Прости, всё время забываю.
Ничего страшного, ободрительным тоном изрёк паренёк. Дядюшка говорил, что вы предпочитаете всех обнимать вместо приветствия.
«Предпочитаете», в голосе Марии мельком пробежало недовольство, сменившись на глубокую печаль, мы же одна семья, точнее, то, что осталось от неё. Ладно, говори, зачем ты пришёл?
Ты же всё знаешь про рынок. Скажи, где тут можно найти таверну «Чёрная гарпия». Я уже не помню, где она находится.
Как не помнишь, лицо покривилось, выдавая картину непонимания и глубинного удивления. Туда же постоянно твой брат ходит, Яго, чтоб его непутёвого. Женщина подняла руку и вытянула её, попутно говоря. Возле мастерской по сбору всяких железяк, ты найдёшь разрушенную церковь. Прямо за ней и будет таверна.
Спасибо.
Данте, будь только острожен.
Со мной всё будет в порядке, бравадно заявляет юноша. Нечего за меня беспокоится.
Прости, конечно, но так и говорила твоя мать. И до чего дошло? Сам помнишь, никто не знает, где её могила
Всё нормально будет, отчуждённо кинул Данте, смутившись, услышав о матери, и направился прочь от рынка, покидая рыночную площадь. Нормально
Вновь скрывшись за торговыми рядами, уйдя на несколько метров прочь от прилавка, юный парень наткнулся на невысокое двухэтажное здание. Первый этаж обит нечто тем, что похоже на куски металла, в то время как второй стоит «голый», непокрытый ничем и только холодный серый кирпич виднелся. Практически все окна закрыты специально приделанными металлическими пластинами, полностью покрывшими оконное пространство. У массивной металлической двери, открытой нараспашку, гордо вытянувшись взирает яркими алыми очами странное существо. Позади него, из недр здания вырываются звуки настойчивого стука молотков, жужжания пил и стрекотание работающей сварки. Само «создание» представлено механизмом с четырьмя руками собранном из всякого мусора, а голова вообще отчётливо даёт понять, что её сняли с робота-богомола, предназначенного для гладиаторских ям.
Эй, «Ди-2», донеслось из мастерской, айда ко мне и закрой дверь!
Через секунды на половину ржавый, собранный из мусора, робот запахнул за собой металлическую дверь и скрылся за стенами.
«Мастерская тут, значит, церковь рядом» пронеслось в мыслях парня, и он направился дальше.
Ещё несколько раз ему попадались самые разнообразные творения молотка и пайки. В таком городе-государстве, как Сиракузы-Сан-Флорен можно встретить всего несколько десятков человекоподобных дронов, наделёнными практически разумом гоминида. Все остальные механизмы играют роль разве что рабочей силы, или инструментов удовлетворения самых низменных похотей. Тут даже есть сеть борделей, где свою ревностную службу несут не обладательницы плоти, а сконструированные из металла существа, способных предложить самый широкий спектр удовольствий.
Тьфу, сплюнул италиец, вспоминая, то ради чего используют ныне механизмы, продолжая верно мыслить. Какая же гадость. Как человек мог до такого опуститься?
Юнец быстренько минует разрушенный храм. Церковь, исполненная мрамором и камнем в готическом стиле, блиставшая великолепием, излучая светлую роскошь на пике расцвета города, сейчас представляет собой жалкое явление. Средь груд камней влекут жалкое существование ещё не потерявшие веру в Единого Бога. Единственный, и последний на весь город священник, ревнитель старокатолических идеалов, несёт каждый день свою горестную и мрачную службу. Под руинами церкви, сделав маленький туннель для доступа на нижние уровни, священник хоронит всех тех, кто погиб, продолжая веровать. В изодранном балахоне, покрытый липкой грязью и пропитанном потом стихаре, под проливными дождями или в снежную бурю, святой отец ни на один день не прекращает нести службу.
Данте! окликнул парня священник. Постой!
Юноша тут же остановился. Он повернулся и тут же его глаза усмотрели картину, как клирик прыжок за прыжком, пытаясь как можно быстрее подойти к парню, бежит по камням разрушенной стены. И через секунды, преодолев расстояние от того, что осталось от алтаря до юноши, священник заключил знакомого в дружеские объятия.