Елена Щербакова
Рыжий конь
© Елена Щербакова, текст, 2024
© Издательство «Четыре», 2024
Лошадь и кучер
Лошадь стояла на площади посреди рельс и дико ржала. В пасти у неё было десять хорошо развитых зубов размером с человеческие пальцы. Невероятно, но Лошадь говорила, как человек, и понимала, как человек, и даже могла общаться с человеком.
Лошадь увидела кучера с кнутом. Она хорошо знала, что это такое у него в руке, и громко возопила:
Дай мне три своих пальца поносить, человек.
Ни за что, сказал кучер. Обмен неравноценный. Пальцы мне самому нужны.
Я бы тебя прокатила, стала подыгрывать Лошадь кучеру, только приготовь-ка себе седло.
Я провалюсь в седле на твоей спине, Лошадь, ответил кучер, уж как-нибудь поедем порознь.
Тут оглушительно промчался по рельсам шумный поезд. Посреди состава нёсся пустой вагон, сцепленный колёсами. Лошадь прижала уши от страха и громко фыркнула:
Это ж так полголовы снесёт с такими габаритами и скоростями.
Не страшно, вот тебе уздечка, будешь смирной и бесстрашной, сказал кучер и запряг Лошадь. Жалко тебя.
Так дай же мне свои три пальца! опять стала требовать Лошадь.
Э-э-э, нет, стал рассчитываться перед Лошадью кучер вслух. Пальцы мои. И потом, на чём мне самому считать, как не на своих пальцах? А раз ты голову теряешь из-за всяких пустяков, то будь послушной и стой смирно.
Лошадь послушала и дёрнула ухом.
Я знаю, эти рельсы нельзя проехать. Это дорога в потусторонний мир! дико заржала Лошадь в бешеном испуге.
Ты так громко ржёшь, Лошадь, что своими огромными зубами можешь оттяпать ненароком не только мои пальцы, но даже руку. А моя рука и так имеет привычку часто падать и опускаться. А если и я упаду, то кто понесёт меня на носилках? Не я же сам себя.
Э-э-э, нет, я бы помогла в таком случае, только ничего не могу без тебя. Ты лучше не падай. И, вернее, я буду тебе помогать. Стану твоей тенью, буду всё повторять за тобой.
Я так и понял, без меня ты ни на шаг.
И какое дело тебе до моих пальцев? Умела бы ты что-нибудь А ведь не знаешь, что всякое дело произведено рукой художника. Ведь в руке у меня совсем не кнут, а кисть художественная. Знаешь, на свете есть такой цветок Он вечно хочет пить. Его поить можно до бесконечности. И он всё пьёт и пьёт.
Страшно, сказала лошадь, я тоже часто хочу пить. Вот и сейчас похлебала бы из ведра. Только были бы у меня пальцы Я бы, я бы
Я вижу, ты опять без меня ни на что не можешь решиться. Не то что бычок, который сбежал со стола, хотя его и так зажарили. Думала, им прокормятся. А он сбежал.
Вот прыткий! А я так не могу. Я Лошадь.
Хоть бы до кого-нибудь дошло, что это такое.
Мне к такому не дойти, сказал кучер, лихо запрягая Лошадь, провалиться в повозку сначала. А потом и езда начнётся.
Кучер сел в повозку, взмахнут кнутом, стегнул им Лошадь, она взвизгнула, захрипела и понеслась, догоняя поезд.
Лучик
Тяжело нести ведёрко с земляникой, да ещё в такую июльскую жару. А бабушка Нюра всё идёт и идёт.
Ой, я больше идти не могу, хнычет и плетётся за бабушкой Настя.
Всё равно идти надо. Не посреди дороги же сидеть, подбадривает внучку бабушка Нюра.
И девочка набирается терпения и подтягивается за бабушкой. И впрямь дорога далека.
Хоть бы машина какая проехала. Может, нас довезли б на попутке до деревни, снова говорит бабушка Нюра.
Хорошо. Только что-то их не видать.
Да сейчас обед, все дома сидят, вот и не ездят.
Бабушка, смотри, а вот кто-то едет вдалеке.
Бабушка обернулась, приставила ладонь ко лбу, прищурилась.
Кажись, на лошади едут.
Давай, бабушка, попросим подвезти нас.
Лошадь тихо приближалась к путникам. Извозчик невысокий старичок с патлатой бородкой; он тихо дремал.
Отец, подвези нас, будь добр! окликнула его бабушка.
Услышав голос, старичок проснулся, широко улыбнулся, остановил лошадь и бормотнул:
Ну, залазьте скорей, подвезу.
Бабушка Нюра и Настя быстро сели в телегу, и лошадь тронулась.
Дорога тянулась, и было не видно ей конца и края. Солнце пекло, и путь казался долог. Вдруг бабушка Нюра заговорила, нарушив тишину:
Отец, мы не знали, что и делать, как до дому-то идти, ноги уж идти отказывались. Да вот нежданно-негаданно и ты появился.
А-а-а пробормотал старичок. И вдруг послышался тихий храп.