Попробовал я так, что от принесённого бабушкой молока осталась половина банки я перелил его в красивый кувшин на столе, а банку помыл. Вечером мы с Юрой нажарили картошки и допили остатки, а весь следующий день я провалялся на диванчике в кухне: ну кто же знал, что мой живот, привыкший к магазинному продукту, откажется принимать натуральное коровье молоко? Юра бегал от Наташи ко мне, попутно объясняя, что парного молока лучше не пить, а дать ему отстояться хотя бы до вечера в холодильнике, что в нём много каких-то коровьих белков, которые не все человеки могут переварить, а выросшие в цивилизации то есть он и я и подавно.
Но у тебя же ж не болит! простонал я в подушку.
Ну ты сравни, Мишка, сколько я выпил и сколько ты он присел на минутку и погладил меня по спине. На-ка чаю, я ромашку заварил. Балда, не доглядел я! отругал он себя.
Фельдшер, Настасья Семёновна, заглянувшая посмотреть Наташу и малышку, пощупала и мой бедный живот, успокоила Юру, что всё пройдёт и пообещала принести каких-то трав. Обещание сдержала, принесла моментально, и Юра весь остаток дня поил меня горьковатой ароматной жидкостью. К вечеру мне полегчало. Я поел варёной картошки и даже заглянул к Наташе в комнату, присел на корточки и долго смотрел на мою маленькую сестрёнку.
Она оказалась невероятно крохотной! Носик торчал, будто на него нажали пальцем, она смешно морщила его и иногда чихала. Из-под пелёнки высовывались тонкие тёмные волосики. А бровей у неё и не было лишь намёк, что когда-то будут эти брови. Иногда она чуть хмурилась и постанывала, а иногда улыбалась, прямо во сне! У меня на душе потеплело, и я тоже улыбнулся. Надо же! Такая кроха, а умеет поднимать настроение!
Как мы её назовём? спросил я у Наташи, которая тоже любовалась малышкой.
Сашенька, Пелагея, Оля Выбирай, ответила она вполголоса.
Я подумал.
Оля, наверное. У Юры ведь старшего брата Олегом звали Будет немножко похоже.
Наташа чуть улыбнулась.
Мне тоже нравится Оля Да и память равноапостольной Ольги через неделю
Это которая первая на Руси приняла Крещение?
Она кивнула.
Первая из князей Миш, как твой живот? Как вы вчера добрались? спросила она шёпотом.
Живот хорошо. Добрались тоже.
Партизаны вы с Юркой, снова улыбнулась она. Ни один ничего не рассказывает.
Я покачал головой. Раз Юра не рассказывает значит, не надо.
Как ты тут одна без нас справлялась?
Важно получилось с моей стороны. Она тихонько засмеялась и взлохматила мои волосы. И тут я понял, что ужасно соскучился по Наташе! Что вот этого вот мне не хватало для полного счастья. Чтоб она так улыбалась и легко лохматила меня. Всего-то навсего. Ерунда какая! А жизнь как-то сразу приобрела новые оттенки Не, нам с Юрой замечательно было вдвоём! А сейчас Как бы это объяснить? Лето, солнышко, тепло, ты гуляешь И вдруг лёгкий ветерок, тёплый такой, будто обнимает тебя И ты, как маленький, скачешь от радости, потому что лето! Или вот идёшь ты домой, радуешься, что возвращаешься именно домой, что хорошо погулял и жизнь она, вообще-то, прекрасна И тут видишь свет в твоём окошке и на душе сразу радуга. Потому что тебя ждут, ты нужен! Один штрих, маленькое движение, и жизнь как чудо.
Чего задумался? спросила Наташа.
Я мотнул головой. Малышка закряхтела. Сморщила носик-кнопку.
Кушать хочет, шепнула Наташа. И я тихонько ушёл.
Хотел лечь: сил после целого дня страданий оставалось мало, хватило ровно на то, чтоб поесть и поболтать с Наташей. Упасть бы где-нибудь, хоть на коврике. Я донёс себя до дивана. И обнаружил, что на нём уже спит Юра.
И куда мне теперь? С минуту я стоял, прислонившись к стене и глядя, как забавно он уснул: подложив ладони под голову, и приоткрыв рот, и подогнув колени маловат диванчик оказался. На столе стояли маслёнка, стакан молока и две тарелки: моя, почти пустая, и, очевидно, Юрина с картошкой. Вилка лежала рядом, интересная такая с белой пластмассовой ручкой и длинными зубцами. Чистая вилка
Я ещё раз посмотрел на Юру. Вчера полдня он ездил за вещами и подгузниками для малышки, покупал еду и что-то ещё по списку, который написала Наташа; оставшиеся полдня стирал, а ночью, вероятно, поспать ему тоже не удалось: проснувшись от детского плача, я слышал в комнате его шаги и негромкий голос. Он что-то спрашивал у Наташи, а может, качал малышку не знаю А сегодня лечил меня, гладил пелёнки, разбирал наши вещи, готовил обед, снова ездил в магазин
Когда я это всё понял, когда вспомнил, что до этого он всю ночь рулил, почувствовал, как краска заливает мне щёки. Олух несчастный! Стою тут и посмеиваюсь и даже не догадываюсь, что надо одеяло принести!
Сил прибавилось. Я заглянул в маленькую комнатку за печкой и обнаружил там кровать, накрытую красивым розовым покрывалом: снаружи оно было атласное, а внутри хлопковое, я снял его и очень осторожно укрыл Юру. Он даже не шевельнулся. Потом запер входную дверь на крючок, отыскал в рюкзаке мою книжку, накрыл миской картошку, выключил везде свет и улёгся на кровать в той комнатке. Да, ещё заглянул к Наташе и принёс ей бутылку с водой и шоколадку она попросила.
Забыл рассказать о домике, в котором мы обосновались. Это был самый настоящий деревенский домик с печкой. Она, эта печка большая, солидная, стояла в центре таким образом, что каждая её стена была частью какой-нибудь комнаты. Комнат было три, даже четыре, не очень большие, а одна совсем маленькая: в ней помещались только кровать, тумбочка с зеркалом и два стула. Во всех комнатах были окна, прикрытые белыми занавесками и шторами. Убранство домика было нехитрое: в одной, крайней, комнате большая кровать, стулья и бак с мёдом, в другой в ней разместилась Наташа с малышкой угловой диван, большой шкаф, стол и кресло-качалка, в третьей в неё выходило печное окошко, устье, односпальная кровать, несколько стульев, комод с телефоном и раковина с водой, про четвёртую я уже рассказал. На полу везде были коврики. Кухня и ванная были устроены в сенях за дверью, той самой, которую я всё не решался открыть, когда мы приехали. В кухне
-
Юра объяснил мне, что так раньше строили дома: печь была в середине для того, чтобы обогревать дом. А туалет в доме недавнее изобретение, на улице был ещё один туалет, без удобств. И водопровода тоже раньше не было, и стиральной машинки Как люди без них обходились для меня осталось загадкой.
Через пару дней жизнь наладилась. Юра выспался, съездил в город, раздобыл там муки и решил попробовать испечь хлеб в деревенской печке, под чутким Наташиным руководством. Наташа стала понемногу хозяйничать. Оля перестала плакать по ночам и теперь хорошо спала даже днём наверное, от маминого молока. Вообще она много спала и подолгу, а просыпаясь, немножко смотрела на всех вокруг, ела и снова на боковую. Сплюха такая оказалась моя маленькая сестрёнка! Наташа объяснила мне, что это нормально, что, когда она наберётся сил, будет больше «гулять». Но я пока в это слабо верил.
Печка белая, солидная, она словно воплотилась из детской сказки. Прежде чем печь в ней хлеб, нужно было её заранее растопить. Юра решил это сделать вечером. Он принёс из сарайчика берёзовых поленьев и сложил их возле печи. И пошёл спрашивать у Наташи, в каком именно отверстии нужно разводить огонь. Отверстий было три: маленькое, квадратное на левой стороне печки, внизу, а другое большое, полукруглое на уровне моей груди; под ним же располагалось ещё одно, занавешенное белой салфеткой. В большом я бы и сам поместился. Помните: «Печка-матушка, спрячь меня»? Теперь я понимаю, почему Маша решила там спрятаться от гусей-лебедей Именно в нём, как оказалось, можно печь хлеб, готовить еду, и именно в нём мы развели огонь. Но прежде этого Юра отодвинул заслонку, которая была вверху над отверстием слева.
Это зачем?
Там идёт труба. Через неё будет поступать кислород для огня и выходить углекислый и угарный газы.
То есть там печка соединяется с трубой, которая на крыше?
Вроде того.
После наших долгих стараний печка ожила. Загудел огонь. А я уселся на стул возле неё и всё смотрел, смотрел, и так мне было уютно и хорошо! Несмотря на то, что возле печи остались следы нашей деятельности дрова, бумага, щепки.
Юр, она как будто поёт, да? спросил я
Юра сгрёб щепки в совок, выпрямился.
Поёт задумчиво ответил он и улыбнулся, глядя на рыжевато-красное пламя. Один мудрец сказал, что на свете есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как течёт вода, как горит огонь и как работают другие
Четыре, поправила его проходившая мимо Наташа с малышкой: Как работает робот-пылесос.
Юра засмеялся, выпрямился и подошёл к Наташе. Взял у неё Ольку. А я вскочил, схватил веник.
Ой, Мишка, это я случайно про мудреца вспомнил, спохватился Юра. Я сам подмету. Ты давай-ка лучше чаю согрей. Попьём и будем ложиться.
В деревне спать хорошо. Особенно когда потрескивают в печке дрова. Кругом тишина, только маленькая Олька кряхтит за стенкой И больше никаких звуков: ни шума машин, ни соседей. Словно мы одни в целом мире Воздух, свежий, прохладный, чуть колышет занавески на окне. В этот раз я, как обычно, заснул быстро. Но под утро мне стало жарковато, да вдобавок какой-то одинокий петух стал продирать горло. Кричал он хрипло, надрывно, словно никак ему не нравился его голос. Сон пропал.
Сходи водички попей, проворчал я и уселся на кровати.
За окном было уже светло. Кто-то ходил в соседней комнате: поскрипывали половицы. Удивительно, но петух замолчал. Услышал, что ли, мой совет? Во даёт! Я надел штаны и рубашку и выбрался из своей комнатки.
Возле печки копошился Юра.
Ты чего соскочил? удивился он.
Жарко.
Ну да, есть немного: перестарались вчера, он был в майке, лохматый, взъерошенный.
От наших «стараний» остались чёрные, подмигивающие красными огоньками головёшки. Юра кочергой разбросал их по поду так называется низ печи и пошёл месить тесто. Чтоб оно быстрее взошло поставил его на печку: там было тепло, даже горячо. Я вспомнил, как читал в книгах, что в старину на печке даже спали. Ещё бы! Зимой так вообще хорошо, наверное, не замёрзнешь! У нас, правда, лежачок был не очень большим, но я бы поместился. Юра взял в углу моей комнаты веник с длинной ручкой, сунул его в печь и, собрав все угольки в кучу, сгрёб их под трубу. В печи стало пусто.
И как ты собираешься там печь? Без огня? я подошёл к печи вплотную и тут же отодвинулся: дыхнуло на меня жаром.
Юра задвинул устье большим заслоном и пошёл катать колобки. Я пару раз видел, как забавно он это делает легко, быстро, не нажимая, а словно бы поглаживая, и получается из рыхлого, вздутого теста ровный, гладенький шарик. На этот раз он сделал два и стал искать лопату.
Зачем?
Хлеб сажать. Это ведь не в духовку досочкой. И вынимать как? Сам видел, что горячо.
Откуда ты про всё знаешь?
Наташа рассказала. И в интернете смотрел, давно ещё. Мужик-пекарь выкладывал. Хорошее видео, спасибо ему.
Лопату деревянную, с длинной ручкой Юра нашёл на кухне. Поставил в уголок. Потом позвал меня пить чай. Пока мы пили чай, пришла бабушка с молоком, мы отдали ей банку с конфетами. Юра с Наташей не возвращали банки пустыми. Обычно клали в них какие-нибудь сладости Потом мы начистили картошки на обед. А потом Юра взял лопату, присыпал её мукой, ладонью сдвинул со стола подошедший хлебушек большой, с мелкими серыми трещинками, проступавшими сквозь муку. Открыл заслон и отправил хлеб вглубь печки. Также поступил и со вторым:
С Богом!
Задвинул заслон, оставив маленькую щёлочку, вытер лоб, поставил лопату в уголок и стал загружать стиральную машинку.
Дела пробормотал я.
Дома за духовкой нужно было всё время поглядывать, убавлять температуру, прикрывать хлеб листом, чтоб сильно корка не чернела. А здесь регулятора температуры нет сколько градусов не узнаешь, но и следить не нужно. Прошло около получаса, и Юра снова взял лопату и осторожно вынул оттуда два каравая потемневших, кругленьких, ароматных.