«Так вот зачем ей очки, продумано», мимолётная будничная мысль отрезвила и развеселила Мину. Она уже с любопытством наблюдала, как ещё несколько минут покрасовавшись для журналистов, Юлия продолжила шествовать к машинам. Один из охранников распахнул дверь, дива погрузилась в кожу огромного салона, остальная гвардия стала размещаться по двум другим автомобилям. Задние окна Роллс-ройса с певицей опустились, она жестом поманила одного из охранников и сказала пару слов. Но перед тем как тонированное стекло вновь скрыло от посторонних глаз нутро автомобиля, Мина увидела в салоне её, беломраморную особу, сверкнувшую янтарём полу прикрытых глаз. В следующее мгновение кортеж бесшумно тронулся, сопровождаемый счастливой, оттесняемой оставшейся охраной с дорожного полотна, толпой.
У девушки в голове что-то словно щёлкнуло, опустили рубильник и включили все тумблеры, сама она решила, что полетели все предохранители, но ничего не могла поделать. Мина понимала, что не существует вторых таких глаз, и если она увидела это странное создание рядом с Юлией дважды, то обязана увидеть и в третий раз. Откинув в сторону меню, она бросилась к арендованному мотоциклу, припаркованному за оперой, и с рёвом, на который только было способно это несчастное средство передвижения, рванула с места. Девушка прекрасно знала, как и весь Париж, где именно остановилась дива, но она боялась, что мраморной спутницы по завершении маршрута в машине может не оказаться.
Сквозь ещё кружившую вокруг оперы толпу, надеявшуюся разузнать что-то пикантное после отъезда дивы, узкими проездами, девушка вырулила на бульвар Капуцинок, как раз вовремя, чтобы увидеть свернувший на улицу Руаяль кортеж. Ей уже доводилось бывать в главном городе французского департамента, она неплохо знала его центр и была удивлена, что Юлия поехала таким маршрутом, ибо вскоре Роллс-ройсы застряли рядом с площадью Согласия.Возможно, певице хотелось посмотреть на виды города, но тогда ей стоило воспользоваться более компактным транспортом. Протискиваясь по узкой дороге между припаркованными автомобилями и не такими уж редкими для такого времени другими участниками движения, обдав выехавших на встречную полосу мотоциклистов оглушительным рёвом трёх клаксонов сразу, эти кареты автомобилестроения огибали блестевшую золотом в ночном освещении площадь, шумевший фонтан, который почти не было слышно за звуками города и иглу обелиска, поднимавшуюся к низко нависшему небу, словно стараясь проткнуть его. Девушка сбросила скорость и остановилась за габаритным джипом, пока лимузины не протиснулись дальше, к Елисейским полям.
Здесь улица была значительно шире, и кортеж разогнался, блестя и переливаясь чернотой в неоновых вывесках магазинов и ресторанов. Мина старалась держаться на безопасном расстоянии, не выпуская шедевры английского автомобилестроения из виду, и хотя не заметить три Роллс-ройса можно только в гараже арабского шейха, угнаться оказалось не просто. По прямой водители вдавили педаль газа в пол, и хромированные танки неожиданно ловко лавировали в транспортном потоке широкой улицы.Девушка испугалась, что её заметили, однако не такой уж она ловкий шпион, да и если кем её и считают, то буйной фанаткой, но никак не подругой парня, погибшего десять лет назад в заброшенной шахте. Мимо проносились сияющие громкие бренды, увешанные гирляндами деревья и пёстрая толпа, а над крышами высилась Эйфелева башня, раскрашивающая своим сиянием ночное небо. Через пару сотен метров автомобили немного сбросили скорость у огромных клумб, а стоило Триумфальной арке выплыть из-за горизонта, свернули на улицу Пьер Шарон, финишной прямой перед одним из самых роскошных отелей Парижа Георг V.
Кортеж резко затормозил перед парадным подъездом, едва не проредив толпу журналистов, но половина из них была бы только счастлива этому. Мина пролетела мимо, завернула в ближайший проулок, бросила мотоцикл и побежала назад к отелю. Но она зря опасалась не успеть, Юлия Девил раздала ещё пачку автографов и холодных улыбок, после чего поднялась в здание, мимо красного от удовольствия швейцара. А следом, в толпе охраны и пытавшихся затесаться журналистов, прошла и девушка в белом, на которую никто не обратил внимания.
Мина убедилась, что Юлия приехала именно в Георга V, и с ней было это мраморное нечто с жуткими глазами, но о дальнейших своих действиях девушка не имела, ни малейшего представления. Она прошла немного дальше по улице и зашла в маленькую кофейню, уже превращённую репортёрами и поклонниками творчества певицы в наблюдательный пост. Просидев около двух часов, и, когда уже вовсю светало, а толпа практически разбрелась, Мина заплатила за литр выпитого кофе и пошла назад к отелю, всё также без плана, но решившая действовать любым способом. Она подошла к дверям, думая представиться как есть и объяснить своё появление чрезвычайной ситуацией, что кого-то придавило упавшей конструкцией, хотя конечно с таким же успехом Мина могла спросить, как пройти в библиотеку, но ничего лучше в разбереженный событиями и пробудившимися воспоминаниями ум не пришло. Однако швейцар без вопросов распахнул стеклянную дверь, внутри пустого и покружённого в утренний полумрак холла, утопающего в зелени и цветах в тусклом свете приглушённой на ночь огромной хрустальной люстры, девушку также никто не остановил и ни о чём не спросил.
Вас ждут, прошу за мной, услужливый голос поймал Мину на лестнице. Её догнал миловидный коридорный и провёл к лифту. Не обратив внимания на номер засветившейся кнопки, через минуту девушка вышла в пустой коридор. Парень провёл её по коврам, мимо подлинников малых голландцев и остановился около больших двухстворчатых дверей, видимо это и был президентский сьют дивы, девушка знала, что ждёт её именно она. Мина постучалась, но двери сами распахнулись, а услужливого коридорного уже нигде не было. Она переступила порог.
Погружённый в темноту холл поражал классикой роскоши с покушением на стиль Людовика XIV. Повсюду в неровном рассветном свете слабо блестели полированное дерево, мрамор и хрусталь. В воздухе переливалось благоухание сотен живых цветов, которые были везде в вазах, корзинах, лежали огромными перевязанными букетами на диванах и в креслах, словно прошёл летний сенокос, но вместо сухой травы накосили роз, лилий, орхидей, самых томных и благородных оттенков. Выйдя на середину комнаты, Мина увидела раскрытую дверь и вошла в неё, оказавшись в убранном красным деревом кабинете, стеклянные двери, на другой стороне которого, были распахнуты, и лёгкий ветер шевелил тяжёлые портьеры. Осмотревшись по сторонам, девушка услышала стук закрывшейся входной двери и обернулась. Она обомлела, встретившись взглядом с мраморной статуей, но спустя несколько мгновений поняла, что это обычная статуя, не собирающаяся пугать её своими глазами.
Ты так скоро от всех статуй шарахаться будешь, насмешливый голос окатил Мину, и в два больших шага она выскочила на террасу.
В бликах городского освещения и первых скользящих лучах по-утреннему ленивого солнца, в кресле сидела Юлия Девил, держа в руках большую дымящуюся чашку с кофе. Всё пространство было окутано смешавшимися нотками тонких духов, долетавших сюда из номера запахов цветов и ароматом горячего кофе с корицей. Певица была во всё том же сером длинном платье со сложнейшей вышивкой на какие-то религиозные мотивы, но босиком и подогнув ноги под себя, нещадно смяв шедевр от-кутюрье. Юлия отстранённо улыбалась, вглядываясь в коричневатую пенку кофе, словно пыталась предсказать будущее по ещё не испитой кофейной гуще. Так и длилось это мгновение, между двумя девушками, одной растерянной, другой задумчивой, на фоне символа города любви, своим светом, затмевавшим тусклые утренние звёзды. Наконец дива подняла зелёные как изумруды глаза от чашки и посмотрела куда-то за Мину.
Лучше молчи, а то опять перепугаешь её. Кто научил вас здороваться из-за спины гробовым голосом?
Девушка подскочила на месте и развернулась, на террасе, прислонившись к стене и постукивая пальцами по штукатурке, стояла девушка из мрамора в белом пальто и изучала Мину тлеющими янтарными глазами. Сейчас было видно, что они не насыщенно горящие, а плавно переливающиеся бледно-жёлтым и зелёным, как на слабом ветре колышется разгоревшееся пламя свечи. Девушка вновь резко обернулась и посмотрела на Юлию, та хитро улыбалась и всё также грела руки о чашку, слегка наклоняя её то в одну, то в другую сторону.
Ты же пришла за Виктором, я угадала? холодное и бледное лицо певицы, источавшее всегда только аристократическое равнодушие и презрение, теперь окрасилось любопытной улыбкой, она играла с Миной как кошка со сломавшей крыло птичкой. На этой террасе прекрасно знали, кто она, и только дожидались момента, когда спадёт табу на воспоминания десятилетней давности.
Его больше нет в живых, они его убили, стараясь придать своему голосу твёрдость, сказала Мина, мотнув головой в сторону мраморной девы.
Юлия засияла от плотоядной улыбки и подняла брови.
Мы не живодёры как вы, люди, ровный и глубокий голос растёкся по всей террасе, перелившись за перила и хлынув водопадом в Сену, Твой хороший друг обладает невероятными талантами, о которых не подозревал, и он сам. Мы помогли ему раскрыть их, и теперь он с нами, если хочешь присоединяйся и ты к нам. Ты тоже невероятно способна, и мы не только поможем тебе с поиском своих талантов, но и ты сможешь вновь увидеть Виктора.
Строгий голос, став медовым и доверительным заполнил девушку, она уже было поддалась ему, как масло поддаётся ножу и ровным слоем ложиться на ломоть свежего хлеба, как перед глазами встала картина. Картина не обольстительной девушки на террасе в центре Парижа, а уродливой твари с обломанными крыльями в утробе шахты.
Способная?! Мина выкрикнула это слово, вскипев ненавистью к обеим собеседницам, Способная, чтобы стать тупой каменной куклой, которая будет ходить, и натыкаться на себе подобных истуканов во тьме, пока кто-нибудь не размозжит ей голову кувалдой?! Так теперь существует Виктор и такую же судьбу вы предлагает мне?! Я только одно не могу понять, Мина зло посмотрела на всё ещё улыбавшуюся Юлию, какое отношение Вы имеете ко всему этому ужасу?
Девочка, ты волей случая оказалась у истоков возобновления большой игры, которая в настоящее время бурлит и кипит, развиваясь к своей закономерной и неизбежной кульминации. Мы задаём правила в этой игре, а ты можешь стать солидной фигурой, если присоединишься к нам. Дойти до противоположного края поля и превратиться из шашки в дамки, певица убрала улыбку и вновь надела отчуждённую маску аристократичности, делавшей её лицо ещё более угловатым.
Задаёте правила?! Своими песнями и плясками вызывая чертей из ада? Только вот черти теперь оказывается не рогатые и красные, а белые и вежливые и здороваются постоянно и в машине пристёгиваются.
Дива с силой и громким стуком поставила чашку на столик, расплескав кофе по глянцевой столешнице.
Умная, сразу уловила суть, ледяной голос Юлии обжог Мину, она себя физически почувствовала на ложе с семьюдесятью тысячами способами пытки из арабских преданий под пронзающим взглядом двух изумрудов.
Прошло столетие, пока певица отвела свой взгляд и вернулась к чашке с кофе.Мраморная дева громко вздохнула, девушку передёрнуло от столь человеческого жеста этого каменного истукана, который обойдя Мину и певицу, встал за креслом последней, облокотившись на перилла.
Задумывалась ли ты когда-нибудь, в чём смысл этого мира, цель существования каждого из вас по одному и всех вместе? На что вы неразумно тратите то немногое, что имеете, не пытаясь преумножить? Я и мои братья идём другой дорогой, мы владеем определённым знанием и используем его для себя. Сейчас нам нужны помощники, и мы ищем их, предлагая за помощь знание. Тебе сказали, что мы Зло? Возможно, но что значат наши способы по сравнению с методами самого человечества. Сейчас вы живёте в постоянном кризисе идей, смысла, в окружении экономических и политических проблем, которые сами придумали. А все огромные организации, созданные чтобы спасать и помогать, или живут на подачки и помогают, кому надо и когда надо или ведут двойную игру, одной рукой давая, а другой, забирая в разы больше чем дали, раскрывая лицемерную суть того, что гордо именуется «добро». Конечно, мы не собираемся кормить голодных или давать кров бездомным, но мы не хотим и никого убивать или наживаться на катастрофах, мы, не хотим людям добра, но и зла тоже не причиняем, нам человечество просто безразлично. Если же тебя заботит внешний вид, то не смотри на нас, мы другие и оболочка наша определяется совсем иначе. Каждый сам определяет свою внешнюю суть, выбор будет за тобой. Мы идём своей дорогой и предлагаем пойти вместе с нами, выбор за тобой взять протянутую руку или оттолкнуть её, продолжая жить в рассыпающемся мирке общегуманных иллюзий.
Размеренный и плавный голос, касавшийся всех уголков души и вселявший уверенность, и покой от соприкосновения с истиной стих, дева закончила свою проповедь, продолжая стоять, облокотившись на перилла, блуждая взглядом по светлеющему небу. Юлия отпила кофе и с прежним любопытством разглядывала Мину.
А Виктор? Вы его спросили, прежде чем раскрыть ему огромные возможности? С ним вы не вели моралистических бесед о смысле и целях, девушка смирила вспышку гнева, а под плавной риторикой мраморной девы он совсем стих, её голос стал едва ли не жалобным.
Мы вас не ждали. Вы самовольно вторглись, влезли как воры и бродили там, где не следовало. Как бы ты отнеслась к грабителям, влезшим ночью в твой дом? Наши охранники не в состоянии распознавать намерения и читать души. Виктору не повезло, и он пострадал, с ним действительно обошлись жестоко, но прошлое не в состоянии изменить даже мы. Сейчас он уже почти простил нас и, возможно, до сих пор ждёт тебя, безжалостно строгий голос плавно смягчился, став едва ли не виноватым, в самом конце фразы обозначив чувственное ударение.
Мраморная дева перевела взгляд с Эйфелевой башни на Мину, испытующе посмотрев на неё, но та не видела ничего.Девушка стояла как в тумане, перед её мысленным взором протекали полгода с Виктором, полгода тепла и уюта, когда каждый день был наполнен его присутствием. Его дружелюбная и милая улыбка, большие иссиня-чёрные глаза, глубокие и верящие, в которые она могла смотреть часами, не замечая время, пока он рассказывает о новом продвижении в своих исследованиях, они ожили в памяти Мины и теперь смотрели на неё сквозь долгие, холодные и пустые десять лет. Его всегда растрёпанные длинные тёмно-каштановые, оттенка благородной древесины, волосы, жившие своей жизнью и никогда не признававшие власть расчёски, лезли в нос и щекотали, когда она помогла парню карабкаться по крутому склону, чтобы вместе проводить уходящий день с крутого выступа одного из утёсов в пригороде.
Отец был всегда на работе, а если девушка его и видела дома, то он всё равно с головой накрывался бесчисленными серыми чертежами. Мать, образцовая жена, словно сошедшая с экрана доброго семейного сериала, всегда его терпеливо ждала и никогда не перечила, не устраивала ссор и скандалов. Она мечтала, что её любимая дочурка, получив достойное образование, встретит прекрасного принца и сыграет лучшую в городе свадьбу. А потом, также, как и она, долгими вечерами будет ждать его с работы, рядом с остывающим ужином, слушая пустые ток-шоу и флегматично вышивая, перебирая старые фотографии или какой другой сентиментальный сор.