Главное, стену мне тогда залепили и лесами кое-что не сломали. А вы знаете, что там за моим окном самое ценное. Это моя высокая голубая ель.
Прежде чем мы расстанемся у фонтана, вы непременно спросите, в какой же это тверской кондитерской шарахает током, чтобы туда не ходить. Не бойтесь, вас не шарахнет. Точнее, может шарахнуть, но не обязательно там. Я же другое имела в виду. Память сердца! Взгляд пронзительный! Когда вы столкнетесь в дверях с тем, кто посмотрит прямо в зрачки ваших синих глаз! Секунда, а помнится всю жизнь.
Тверь, дорогая, прости я не думала, что успела полюбить тебя за эти годы. Мне казалось порой, что я равнодушна к тебе, как и ты ко мне. Но ты стала моей судьбой. Я уже не хочу ее менять. Спасибо тебе за все.
А вам, дорогие мои, спасибо, что были со мной. Приезжайте, тут много таких старух. Чьи глаза были когда-то синими, смех задорным, жизнь грустной, любовь короткой, а память сердца долгой.
Удачи всем. И спокойной ночи. И хорошего дня.
***
О своих приключениях в деревне я все-таки написала. Получились «Страсти старухи Кефировой».
Но только сразу предупреждаю, что как писатель старуха Кефирова новичок. Хоть она и книги читает. Главная проблема как угнаться за молодежью. Молодежь нынче пошла глазастая и языкастая, шпарит на своем жаргоне, а от наших стариковских речей ее тошнит, или она засыпает на ходу динамизма и экспрессии не хватает, короче матерщины и непотребщины. И леденящих сцен. Леденящих в моей жизни было мало. Это в основном когда пришлось зимовать в избе с неисправной печью. Вот это был колотун! леденящие постельные сцены! Но ведь нынче я зимовать в деревне не собираюсь! А где взять другие леденящие сцены, постельные? Геолог может и не нагрянуть!
Вот это мы и проверим.
Гл.1. Перед дорогой в тверскую глушь
Кукушка вдаль летит,
А голос долго стелется
За нею по воде.
Японский поэт БАСЁ (16441694), перевод Веры Марковой
Вчера утром я уже готова была шагнуть за порог с рюкзаком за плечами и удочкой в руке
Но все-таки я свой отъезд на день отложила! В последнюю минуту перед дорогой в интернете тему нашла про бешеных лис и очумелых медведей. Поняла, чего мне не хватает. Вечером по случаю своего ДР допила кагор, оставшийся от отмеченного с петушиным окорочком праздника ГИБДД, да и легла спать. Вот так живут тверские старухи.
Теперь по совету форума тем, кто бродит в диких лесах, достала петард (динамиту не дали), купила свисток и музыкальные инструменты, завтра выезжаю. Не поминайте лихом.
Музыкальные инструменты бубен и дудка. Бубен пригодится для отпугивания зверей. Дудка если вдруг свисток в лесу потеряю. Как же я буду без свистка или дудки взывать о помощи, если заблужусь? ведь я скоро охрипну, да и что кричать-то? «Ау» не помогает мало ли с кем я там аукаюсь, может, не одна в лес пришла. «Помогите! спасите!» да все отбегут подальше от меня, и только. Может, там маньяк напал, или шайка маньяков. Народ помчится домой, за пистолетами. А потом не найдет место, откуда мой ор доносился. И тогда охрипшая старуха полезет на дерево, чтоб оглядеться и выйти к деревне самостоятельно. А вот этого я сделать не смогу, нечего и пробовать. Тонкое дерево меня не выдержит, а толстое я не обхвачу. Да и ноги высоко я теперь уже не задираю. Чтоб на ветку залезть. Так и засну в болоте без дудки и свистка, положив голову на бубен
Про музыкальные инструменты это мне интернет подсказал.
А вы думали, я буду там, в деревне, играть на арфе? или на балалайке? и тем зарабатывать на веревку и мыло? Идея стоять с дудочкой в подземном переходе у вокзала мне еще не приходила в голову значит, я неплохо живу и на пенсию.
Ахаха, я представила, как играю егерю на мандолине под его окном. У него как раз там скамеечка есть, можно сразу и в бубен подстукивать босоножкой. Или представила, как отпугиваю косматого геолога воем трубы, а то и хрипом саксофона, только он сунется к моему окну. Да если бы я умела играть на саксофоне или арфе, то неужели я была бы нищей старухой Кефировой? И валялась бы я не в тверском мху, а на золотом песочке у моря, в Испании или хотя бы в Болгарии. Ну или в Анапе. А забавно помечтать, как я играю на скрипке я люблю нежные мелодии только запах курятника немного смущает. Но для искусства нет преград, оно и в дворцы, и в курятники проникает!
Ох как бурлит творческое воображение, стихи вот пишу. Пока только короткие, японские, тоскливые, как их беспомощный перед цунами остров. Нет, я-то в тоску не впадаю, рано еще. А потом будет поздно, вот так я и проскочу. Это правило мне всегда в жизни помогает. Вот стихи.
***
Плачет япона мать.
Старухи высокой в болоте
Рюкзак на осине висит
***
Холодно стало медведю.
Ласки охота ему.
Вот бы пальнуть ему в задницу.
Про геолога тоже написала, но здесь печатать нельзя. Можно в последнем хоккуйном стихе заменить медведя на геолога, смысл такой же.
Боюсь, некогда будет на болото ходить выдеру перо из петуха и буду в курятнике строчить поэму о бесстрашной Любане. Кровью! Куриной, конечно своей-то у меня уже мало осталось, лет на двадцать только.
Там, в моей глухомани, будет еще не сильно широкая река Цна с торфяным дном и бурой водой. И в ней водится сом и щука, окунь и всякая серебристая мелочь. Я нацелилась на окуня. И заснула.
Гл. 2. Путь к деревне
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Японский поэт БАСЁ (16441694). Перевод Веры Марковой
Если вы, дорогие мои, уже видите меня с горячей сковородкой, на которой шкворчит зажаренный с золотистой корочкой в подсолнечном маслице, в колечках репчатого, сладкого, упревшего лука жирный окунь, то вы очень торопитесь. До этого окуня еще далеко. Утешу вас тем, что он был, хотя и не очень жирный все же не карась. И огорчу тем, что он уже давно съеден. А кем съеден, потом расскажу. Я задумала все рассказывать по порядку.
Обратите внимание, что теперь в начале главы не указан день. Как дошли до 10, так счет прекратился. Между прочим, и там-то, в путеводителе, я считала ведь не ваши дни, а свои, писательские. Мне так легче было рассказывать. Я же шла по плану. А то можно подумать, что вы все десять дней бродили по прекрасному городу с какой-то старухой Кефировой под ручку. Конечно, если вам за восемьдесят, я еще могу покатать вас по Твери и в кресле на колесах. Не дай вам Бог, и меня Боже упаси. А если вам шестьдесят, вы еще покрутите головой по сторонам, в поисках сопровождающей. А если вам сорок или того меньше, вы вообще приедете в Тверь с подружкой и обойдетесь без старух-экскурсоводов.
В общем, теперь ежедневных отчетов я делать не смогу. В деревне интернет только с модема. А если я провод подвешу в курятнике, чтоб модем брал, и начну в темноте щелкать пальцами по клавишам, егерь сдаст меня, как радистку Кэт. Прямо в полицию. Ведь неизвестно, кому я там щелкаю. С кем я связана. Вот я и не стала заморачиваться насчет ноутбука. Да я и знала, что сил описывать свои похождения я наберусь только в Твери. Приняв горячую ванну выпив чашечку кофе И теперь все семь дней слились у меня в одно большое недельное приключение, то есть ночь смешалась с днем, а утро с вечером. Буду припоминать, да и все.
Заметьте, я наконец взяла для эпиграфа настоящий стих хокку знаменитого японца. Во-первых, он подходит к сюжету. Во-вторых, хочу примерить, намного ли мои хоккуйные стихи хуже. Или лучше. Если я беру чужое стихотворение, я обещаю называть автора. Но и своих хоккуев у меня теперь достаточно, и я их вставлю где нужно.
***
В тот день, когда я с поклажей на плечах и удочкой в руке бодро вышла из своей квартиры и заперла ее на ключ я ведь на автобус не села! Но в деревню попала. Добавляю это, чтоб вы не подумали, будто я дошла до берега Волги и там села удить, в черте города, в надежде поймать хоть полудохлого щуренка, нахлебавшегося стоков канализации. Стоки-то в Волгу есть. Бомжи там с удочками стоят. Нет, я там не ловлю, рядом с бомжами нечего ловить, сами знаете.
Я уже направлялась на автовокзал, как меня словно гром ударил по голове, и молния озарила мои мозги! Там же теперь стоят турникеты! А у меня полный рюкзак боеприпасов! Я впала в раздумья: петарды это вооружение или нет? Кому петарды везешь, старая? Новый год уже прошел! Вот так и могла бы загреметь на нары вылитая смертница. Да я тут же и призналась бы, только нажми на меня, что хочу взорвать болото со всеми окрестными деревнями и дачами випов. А там могла оказаться и дача олигарха, и тогда бы мне век не выйти на свободу. А могли бы заподозрить и теракт в автобусе. Тем более что автобус и так дымится всю дорогу, только чиркни
Что же делать-то? Стою у стен автовокзала и думаю Если я тут и брошу свой рюкзак, меня все равно найдут по отпечаткам. Еще хуже, теракт на вокзале. Япона мать, вынеси меня отсюда! Вот эти японизмы, досочинялась! Да и не могу я бросить свой рюкзак: там у меня и провизия, и бутылка «Пшеничной». Надо уносить.
И я поехала на маршрутке на кольцевую дорогу. Теперь меня спасет только попутный транспорт. Врать не буду, что меня сразу подхватили. Долго стояла я, глотая пыль, пока кто-то соблазнился подвезти меня. Эх, молодость, почему ты так быстро пролетела? Тогда и пяти минут не стояла, как сразу тормозил жигуль, газ или камаз. И водители какие-то были не наглые, не маньяки. Поэтому голосовать я не боялась. Были такие места в моей глухомани, куда ни на чем, кроме попутки, и не доедешь А теперь мне наплевать было, маньяк или не маньяк меня подцепит, лишь бы подальше от турникетов. Против маньяка у меня была дымовая шашка, да еще распылитель от комаров. Комаров плохо убивает, а вот если маньяку прямо в глаз направить, может и окосеть.
Ни хмурую, ни улыбающуюся бабку никто не брал. Пришлось скособочиться и опереться на удочку, как на костыль. Мол, еду домой помирать после операции. Я же недалеко от областной больницы голосовала, на окраине. Подобрала меня какая-то девица на красной Божьей коровке. Села я сзади и всю дорогу молилась, чтобы девица справилась с управлением. Потому что Божья коровка неслась со скоростью дикой осы.
Глазеть на живописные окрестности мне не позволяло большое нервное напряжение и хихиканье этой девицы по мобильному. Тогда я стала размышлять о том, что меня ждет в деревне. И чего ждут мои друзья, то есть читатели? Начало-то я уже разместила в интернете. Так я хоть маленько отвлеклась от дороги. Все же назад поеду на автобусе я люблю поглазеть из окна на окрестности.
Варианты того, что предсказывают читатели кто там кого заломает, нарисовались в голове такие.
1.Старушка уж не вернется. Ее заломает или медведь, или косматый геолог, или егерь.
2.Медведь заломает геолога, а шкура косматого (то есть медведя, конечно) достанется егерю. Старуха вернется живой, но потерявшей дар речи от потрясений. И вряд ли что расскажет.
3.Любаня сама заломает и медведя, и егеря, и всю деревню. И когда, и откуда она напишет свой отчет о содеянном, неизвестно.
Мне ни один вариант не нравился. Но должна ли я исполнять ожидания читателей? Вовсе не обязана. Да и сама я еще не знала, что все пойдет по четвертому варианту.
Все-таки я должна сказать, где эта деревня находится, и какое у нее название. Должна, но не скажу. Иначе моя избушка, да и курятник егеря в следующий раз будут заняты понаехавшими отовсюду читателями. И мне придется топать в соседнюю деревню, нежилую, и там обустраивать хижину. А егерь туда может и не заглянуть, чтобы спасти меня от медведя. Я только намекну, что деревня эта недалеко от трассы, и мимо нее пару раз в день проходит рейсовый автобус. Днем из Твери идет, до конечного пункта, а к ночи обратно, в Тверь. А назвать ее можно хоть Гадюкино, хоть Погост, хоть Кефирово. Нет, врать не могу, родовой деревни у мужа не было. Пусть тогда будет Погост.
Я туда забрела случайно, несколько лет назад. Меня взяла с собой одна женщина из Твери, которая боялась по лесу ходить одна, а грибов-то ей хотелось. Ну, тогда мы и разглядели эту деревню, четыре избушки и дом егеря, и даже углубились километра на два в тайгу. Посидели на берегу речушки. В ней мы омыли свои измазанные черникой лица. И помечтали, как классно было бы жить в этой деревне. Блаженствуй, да и только. В пустующей избушке мы три ночи ночевали, и там спрятали сковородку, на которой мы жарили грибы. Избушка была брошена и со столом, и с продавленным диваном, и с железной ржавой кроватью, даже и тощие матрасы были. Егерь, который там за всем присматривает, убедившись, что мы не алкаши и не наркоманы, записал наши паспортные данные и разрешил нам в ней пожить. Но недолго. Вот в эту избушку я и ехала.
И приехала Высадила меня девица на дороге, денег за проезд не взяла и понеслась дальше на озера. Я искренно пожелала ей счастливого пути. Теперь мне надо углубиться метров на пятьсот в лес, и там я увижу свой Погост.
И вот я углубилась, вижу Погост. Где же моя фазенда? Что-то ее нет на горизонте. Дом егеря желтенький стоит, слава Богу, а где в ста метрах от него была моя избушка, только черные бревна и кусок трубы кирпичной, весь закопченный. Ноги подкосились подо мной. Боже мой, думаю, неужели и жертвы есть? На их месте должна была быть я! Мне ведь егерь говорил, что труба неисправная. А проводку еще до меня срезали, от замыкания. И грибы в сковородке мы с подругой жарили на костре, посреди бывшего огорода А где же теперь матрас для меня? Елки-палки, кто спалил мою избушку? Может, это косматый геолог? Сукин сын! Да жив ли он сам? А если жив, не занял ли он мое место в курятнике? И как мы там будем уживаться вдвоем? И не затопчет ли он меня, рухнув ночью с насеста? В душе моей поднялось смятение. Внутренний голос тоскливо сказал: япона мать
И все же я пошла к пепелищу. Потому что в Тверь, не съев окуня, я возвращаться не хотела. И тащить обратно нераспитую бутылку мне было тяжело. Вот я сейчас с горя и напьюсь. Не сушатся мелкие окуньки На ветках ивы Какая досада! Горелая хижина на берегу.
Гл. 3. Путь к сердцу егеря
Полнолуния ночь!
Даже птицы не заперли
Двери в гнездах своих.
Японский поэт ТИЁ (17031775). Перевод Веры Марковой
Итак, я задумчиво поплелась к черным бревнам, рассмотреть их поближе. Может быть, еще увижу чугунную сковородку, спрятанную за печкой. Печка тоже сгорела и развалилась, но может, хоть сковородку не уперли сострадательные соседи. На этом Погосте живут, кроме егеря с женой, еще две семьи. Старик со старухой, к которым на лето приезжает толстый десятилетний внук Гоша, и семья, переехавшая откуда-то не так и давно, лет шесть назад. В отдалении стоит изба, где проживает глухая старуха с козой. Я никого из них не знаю, как их зовут тоже не знаю, да и знать не хочу. Раз моя избушка сгорела. И им на меня тоже наплевать, лишь бы я их не ограбила.
Я могу в этой деревне доверять только егерю. Егерь притом добрее своей вечно роющей землю в огороде жены. Школы тут уже нет, больницы нет и не было, почты не стало, есть только ларек с засохшими пряниками и чупа-чупсом, да еще приклеены к стеклу кальмары сушеные. Если засунуть голову в узкое окно ларька, видны и банки с килькой в томате. Может, там и еще что есть. А хлеб привозят раз в неделю и продают с автолавки. И все берут мешками, на неделю-то. Сами жуют и скотине дают. Моя сгоревшая изба была украшением этой деревни. Типа гостиницей. Теперь ее нет. Даже в виде хостела. Нет, сковородки нигде не было. Валялась старая согнутая кочерга, но зачем она мне? Отбиваться от собак? А собаки тут есть, я знаю. Странно, что до сих пор не тявкают. Чужой ведь в деревне. Хотя какая это теперь деревня? Хутор, и только. Настоящий погост.
Эх, Любаня! Я уселась на пень давно спиленной старой лиственницы, торчащий из земли напротив бывшего крыльца моей избы, и подперла щеку рукой, упершись локтем в коленку. Что же я скажу егерю? Я не его тетя, чтобы здороваться с пылким поцелуем. Послеоперационную старуху тоже не изобразишь, потому что ходить всю неделю скособоченной я не смогу. Да и что он подумает? Помирать приехала бродяга на погост, а ему хоронить? А уж если он заметит удочку у умирающей старухи, он вообще рассвирепеет. Потому что некоторые старухи и старики перед смертью выживают из ума. И нечего им делать в этой деревне, пока дом егеря желтенький, а не черненький. Удочку мне выбрасывать жалко. А дарить егерю смешно: он если ловит рыбу, то сетью. Подарить Гоше? а может, этот бездельник Гоша и спалил домик? а я ему приз! Нет уж, с удочкой не расстанусь.