Что верно, то верно, поддакнул Виктор Валерьевич. Разгильдяйство у них в крови.
Кстати! вспомнив что-то и по-видимому важное оживилась Елена Николаевна. Не так давно в Островском районе Псковской области местные поисковики раскопали обрушенный взрывом немецкий блиндаж. Трофеи весьма любопытные: рация «Телефункен», шифровальный блокнот, а в качестве шифровальной книги томик стихов испанского писателя-романтика Беккера Заметьте, в оригинале, веско уточнила Иволгина. Как вы полагаете, много ли было в немецкой армии испаноговорящих радистов? Не берусь ничего утверждать, но Она пожала плечами и резюмировала. Если испанцы наследили на Псковщине, почему бы кому-то из них не побывать в окрестностях Сталинграда?
Умеете вы убеждать, Лена! польстил своей экс-ученице академик, сдаваясь под напором её безупречной логики.
Ваша школа! Не полезла за словом в карман Иволгина и повторила вопрос, с которого начала разговор десять минут назад: Так всё же, как вам это?
Время покажет, неопределённо высказался Нарымов и, кивнув на лежавшее на столе письмо, спросил: Позволите взять его с собой?
Конечно берите! разрешила Елена Николаевна.
Потребуется запрос или достаточно расписки? поинтересовался он.
Да бог с вами, Виктор Валерьевич! всплеснула руками Иволгина. У меня в хранилище подобной корреспонденции четыре мешка. Забирайте и поступайте с ним по своему усмотрению. Единственное условие: если будет результат, расскажете, что и как!
Само собой, пообещал Нарымов, вставая со стула. Однако, мне пора.
Перед тем как покинуть кабинет, не удержался, спросил:
А всё-таки, Лена, почему вы не пошли работать ко мне в Институт? В чём причина? Зарплата не устраивала или любовь-морковь случилась?
Она отрицательно помотала головой.
Ни то, ни другое. Зарплата в архиве всегда оставляла желать лучшего. Любовь случилась, но позже у меня прекрасный муж, и сын подрастает. Просто я тогда сильно увлеклась идеей цифровизации архивных фондов.
Елена Николаевна посмотрела в глаза Виктору Валерьевичу как бы с упрёком: вы даже не соизволили меня выслушать, а я, ведь, ещё тогда хотела всё объяснить.
Бумага, как носитель информации ненадёжна. Она подвержена массе рисков: огонь, вода, насекомые Случись что и прощайте на век бесценный документ. Необходимость отцифровки архивных материалов давно назрела, а тогдашнее руководство РГВА что поделаешь, представители старой школы! подобных новаций не одобряло и по возможности не допускало Словом, мне дали карт-бланш, и я согласилась.
Ну и как? Справились? полюбопытствовал Нарымов.
На девяносто девять и девять десятых, похвалилась Иволгина.
Всегда знал, что из вас толк выйдет, с удовлетворением констатировал он. До свидания.
Покинув здание архива, академик юркнул в поджидавшую его служебную «Волгу» и скомандовал водителю:
Давай в институт, Костя, да поживее!
Тот честно предупредил:
Поживее не получится, Виктор Валерьевич. Пробки. Навигатор даёт час десять.
Москва есть Москва. От Ленинградки, где они сейчас находились, до Ленинского не так чтобы очень далеко, только вот с дорожными реалиями не поспоришь. До кучи и погода ещё подгадила: повалил мокрый снег. Того гляди, вообще город встанет
Ну, значит, как выйдет, так выйдет. Смирился с неизбежным Нарымов, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье.
Какое-то время он бездумно смотрел в окно, но скоро ему это наскучило. Ничего хоть сколько-нибудь радующего глаз там не наблюдалось. Серый ноябрьский город навевал уныние. К тому же, падающий сверху полудождь-полуснег добавлял в и без того довольно тоскливую картину весомую порцию негатива. Да и вынужденное бездействие томило страшно. Чтобы хоть чем-то себя занять, академик открыл папку и взял в руки конверт с письмом, так и не дошедшим до адресата. Что сталось с этим испанцем, ввязавшимся в чужую драку? Может, его, как и всю 6-ю армию Паулюса, перемололи жернова войны сгинул в бескрайних степях юга России, и косточек не осталось. А может, выбрался, выжил. Но если так, то он вполне может оказаться в числе доныне здравствующих и сумеет внести ясность в историю с Казаром и посланием в Кордову
Урок, преподанный в две тысячи пятом третьекурсницей Леной Иволгиной, для Нарымова даром не прошёл. После того как она походя макнула его, а попутно и всё старшее поколение, мордой в грязь, на предмет неумения или нежелания пользоваться последними достижениями информационно-коммуникационных технологий, Виктор Валерьевич успешно прошёл путь от питекантропа, как он сам себя тогда окрестил, до активного интернет-пользователя. Во всяком случае ватсапом пользовался вовсю. Вот и сейчас он взялся за смартфон, чтобы совершить видеовызов.
Через несколько секунд на экране появился Хосе Роберто Игнасио де Абрантес Вальдес таково было полное имя видеособеседника. Для русского человека звучит чересчур громоздко, но у испанцев так принято: несколько личных имён и две фамилии обоих родителей. Хорошо ещё, что в обыденной жизни, как правило, используется всего одно имя и только одна из фамилий. Поэтому для Виктора Валерьевича он был просто Игнасио Вальдесом коллегой-историком, профессором университета Кордовы и добрым приятелем на протяжении уже четверти века. Их многое объединяло: примерно одинаковый возраст, чисто профессиональные интересы, взаимная симпатия, наконец. Существовали, разумеется, и различия. Нарымов по складу характера был полевиком Его всегда больше привлекала работа непосредственно на археологическом объекте. Он с превеликим удовольствием участвовал в раскопках, то есть буквально копался в земле, легко переносил неудобства, связанные с неустроенностью палаточного быта и капризами погоды. Вальдес же предпочитал корпеть над документами в тиши кабинета, где тепло, светло и комфортно. Впрочем, всё вышесказанное никоим образом не отражалось на их давних дружеских отношениях.
Благородная седина, худое аристократическое лицо, аккуратная клиновидная бородка и подкрученные на кончиках холёные усы. Сменить современный костюм на хубон с горгерой, и, ни дать, ни взять, испанский гранд, невольно ухмыльнулся Нарымов, глядя на испанского коллегу. Собственно, так оно и было род Арбантес с шестнадцатого века значится среди двадцати аристократических родов первого ранга, которым даровано было наследственное право на звание гранда. Однако Вальдес знатными предками ничуть не кичился, более того, предпочитал на тему о своём происхождении не распространяться. По большому счёту Нарымов узнал об этом случайно.
Виктор! Широко улыбнулся кордовец. Ола, амиго!
Имя Нарымова он произнёс, как обычно, на французский манер c ударением на последний слог. Бог знает, почему он так делал, но твёрдо следовал этой привычке.
Как-кими суди-бами? спотыкаясь на слогах и нещадно коверкая слова, спросил Вальдес по-русски.
К сожалению, выданным профессором коротким словосочетанием вкупе с «Как деля?» его познания о великом, могучем, правдивом и свободном русском языке исчерпывались. А посему дальнейший разговор происходил исключительно на испанском, благо у Нарымова с ним проблем не было.
Здравствуй, Игнасио! поприветствовал его Виктор Валерьевич и с места в карьер перешёл к делу. Мне нужна твоя помощь.
Я весь внимание. Посерьёзнел Вальдес.
Нарымов сжато пересказал содержание письма. Зачитывать его целиком сейчас, сидя в машине, смысла не имело, а если понадобится, Игнасио всегда сможет потом прочесть его сам. Покончив с пересказом, академик продиктовал имя получателя и адрес, указанные на конверте, закончив просьбой:
Разузнай как можно больше об авторе письма. Чем чёрт не шутит, может он ещё жив.
Надеешься получить подсказку о местоположении Итиля? без обиняков спросил профессор.
Он, конечно же, сразу усмотрел связь меду Казар и Хазарией и разумеется был в курсе того, что Виктор Валерьевич давно одержим поисками последней столицы каганата. Собственно говоря, эта его идея фикс и стала поводом для их знакомства, когда Нарымов наведался в Кордову для детального изучения документов, составивших ту самую еврейско-хазарскую переписку, о которой он вспоминал сегодня.
Почему бы и нет? Пожал плечами археолог.
Говоришь, письмо было отправлено в сорок втором? уточнил Вальдес, в задумчивости поглаживая рукой свою ухоженную эспаньолку. Раздобыть информацию о человеке, конечно, можно. А вот насчёт, жив ли Он, было, с сомнением покачал головой, но почти сразу переменил своё мнение. Впрочем, не исключено! Испания считается всемирным лидером по числу долгожителей. Везде и всюду об этом твердят. Может, тебе и повезёт В одном можешь быть уверен что смогу, сделаю! пообещал Вальдес.
Виктор Валерьевич благодарно кивнул.
Не сомневался, что могу на тебя положиться. С нетерпением жду новостей.
Минуло два дня.
Нарымов, имевший привычку приходить на работу вовремя или чуть заранее, только-только вошёл кабинет и расположился за столом, когда смартфон издал особую переливчатую трель, оповещавшую о поступлении видеозвонка. Академик коснулся экрана, и на нём появился Вальдес.
Ола, Виктор! бодро поприветствовал испанец русского коллегу.
Ола, Игнасио! ответил Нарымов.
Судя по довольной физиономии и раннему звонку в Кордове сейчас без чего-то семь нашему испанскому другу есть чем похвастать, рассудил Виктор Валерьевич.
Дай угадаю. У тебя для меня что-то есть, предположил он.
Есть, амиго, есть! расплывшись в самодовольной улыбке, уверил его профессор. Бенито Риберте родился в Малаге в 1920-ом. В 1937-ом вступил в Фалангу. Участвовал в Гражданской войне на стороне франкистов. Отличился под Барселоной и был произведён в младшие офицеры фалангистской милиции. Летом 1941-го добровольцем отправился воевать в Россию. Будучи лейтенантом, командовал ротой 269-го полка «Голубой дивизии». За проявленный героизм был награждён германским Железным крестом 2-ой степени. В ноябре тысяча девятьсот сорок третьего года вернулся домой. Сделал успешную армейскую карьеру в послевоенной Испании. Дослужился до бригадного генерала и вышел в отставку
В этом месте профессор взял интригующую паузу. Ну же, ну! Не тяни! мысленно понукал его Нарымов.
Тебе несказанно повезло, друг мой! воскликнул Вальдес. Он жив и, несмотря на свои девяносто девять, находится в здравом уме и твёрдой памяти. Более того, я с ним уже пообщался по телефону. Старик готов встретиться и поговорить. Но тебе следует поторопиться! закончил свой спич кордовец, определённо имея в виду преклонные лета Бенито Риберте.